Сан-Антонио - Причёсывая жирафу
Вечно у меня заботы о правде, даже в такой момент!
Один англичанин, выигравший сражение, стал бить патрона по лицу на основании того, что поведение последнего было недостойным.
Кстати, естественно, что полиция тоже решила заглянуть в эту коробку.
Шесть верховых карабинеров, трое на мотоциклах и эскадрон из аэропорта примчались на шум, и, в конце концов, нашли дверь погреба, через которую проникли и мы.
Нас эвакуировали на тротуар: мадам Барнаби, мисс Мугуэт и меня самого.
Ночь была прекрасной: на небе сверкали звезды и сияла луна.
Сидя на мусорном ящике, мадам Барнаби бросила сквозь ворчание:
- Как это все прекрасно!
- Замолчите, старуха, - оборвала ее мисс Мугуэт. - И вам не стыдно?
Лолита выглядела теперь отвратительно.
- Вы можете взять своих слонов под мышку и отправляться искать другую работу в другом месте, - заявила она.
- Ах, да! - сказала мисс Мугуэт. - А вам, если я поговорю с вашим мужем, может быть придется искать другого мужа в другом месте. Мне кажется, ему не понравится эта штука, вашему Барнаби.
Такие разговоры продолжались в течение семи минут, двух целых и двух десятых секунды.
В конце концов мне удалось успокоить дам. Голос рассудка, даже если он говорит в нос и заикается, приходит к тому, что доходит до слушателей.
Наконец наступило спокойствие.
- Каким образом получилось, что вы пришли в эту коробку? - спросил я Мугуэт.
- Я следила за вами, - ответила она.
- Следили?
- Да. Вы покинули "кадиллак" патрона, чтобы остаться с этой образиной... Тогда мне захотелось узнать, что вы будете делать вдвоем. Я никогда такого от вас не ожидала! Такой красивый мужчина!
- Но ведь между ней и мной ничего нет! - протестовал я.
- Могло быть, - возразила Мугуэт.
- Никогда бы не было, - гарантировал я. - Я слишком уважаю мадам Барнаби, чтобы дать волю той пожирающей меня страсти, которая наполняет мою душу...
Говоря это, я подмигнул Мугуэт. Она успокоилась, и мы вернулись в лагерь без затруднений и никого не встретив по дороге. Это подтверждало тот факт, что препятствия плохо приживаются в итальянском климате.
8
Барнаби, король цирка, еще не вернулся, что избавило его достойную супругу от тяжелых объяснений по поводу ее потрепанного вида. Я оставил даму моей мечты в мрачном раздумье и увлек Мугуэт к своему фургону, чтобы упрочить свое прощение.
Перед тем как переступить порог, мисс Каприза начала кривляться, говоря, что у нее к этому не лежит сердце и тому подобное.
Я ей ответил, что это совершенно не имеет значения, хочется ли ей или нет, лежит ли у нее к этому сердце или нет: важно все остальное, кроме сердца. А так как остальное у нее было, то она согласилась войти.
Я закрыл дверь и собрался зажечь торшер, но моя кокетка остановила меня.
- Нет, darling, - пропела она по-рязански, - пусть останется благоприятная темнота, чтобы наши дрожащие тела могли без ограничения сливаться.
Она была права. Люблю девушек, говорящих ясно.
Я провел ее к дивану и уложил ее на него. Там я и любил ее.
Зная, какие вы все испорченные, я не сомневаюсь, что вы ожидаете самых детальных описаний наших сношений. Если бы я не удержался от этого, вы бы кончили тем, что стали бы находить удовольствие в самих моих рассказах. Поэтому я не буду показывать всю порнографию в цвете. Иначе о чем потом мечтать? Когда имеешь, как это бывает и с остальными, под носом лакомый кусочек, долго не размышляешь.
Постойте, но, если даже я вам скажу, что сделал ей "болгарский водоворот", вы не поймете, в чем дело, согласны? И тем не менее, я ей сделал "болгарский водоворот", и также "сигару Фиделя", и затем "турецкий волчок", затем "противоатомное убежище", не забывая также и множество других вещей. Она была довольна. Она мне это говорила, она мне это прокричала, она мне это вопила, она меня уверяла в этом, она мне это доказывала, она мне это повторяла по-английски, по-немецки, по-шведски, жестикулируя между движениями. Словом, замечательная партнерша!
Воспитание слонов воспитывает женщину! В этом я не ошибаюсь.
Когда я покинул мадемуазель, ноги ее были в форме восьмерки, глаза в форме ноля, а тело в форме лебедя.
Как умирающий Гете, она потребовала света, и получила его. Шатаясь, она отправилась в ванную, чтобы подмазать губы черным, а глаза красным. Тут я заметил на полу странный предмет: это были штаны. Я с удивлением смотрел на них, так как они не принадлежали ни мне, ни Беру и были истерзаны в лохмотья.
Я задавал себе вопрос, кто бы мог быть этот господин, одевавший таким образом брюки, когда он вышел из-под дивана, на котором мы с Мугуэт баловались.
Человек, о котором я вам говорю, - это мой знакомый коллега Ферна-Брасса, потерявший всю свою элегантность и добрую часть своего достоинства. Он был почти голый, в лохмотьях и весь исцарапанный. Его галстук болтался за спиной, волосы были взъерошены, нос порезан, губы растрескались, трусы порвались, одно ухо оборвано, половину пиджака он держал в окровавленных руках.
Я ошеломленно смотрел на него.
- Вы тут что-то ищете или просто ожидаете автобуса? - спросил я его.
Он плюнул.
- Где он?
- Кто "он", мой дорогой?
- Тигр! Я обследовал тут, у вас, и огромный тигр бросился на меня... я...
Он упал в обморок при воспоминании о той титанической битве, которую выдержал.
Я привел его в чувство, введя в него некоторое количество виски. Потом я вышел и позвал парня из конюшни.
- Вызови санитарную карету и быстро! - сказал я.
Парень положил охапку сена, которую нес, и ушел.
Ферна-Брасса щелкал зубами.
- Он хотел меня сожрать, - захлебывался в слезах мой коллега. - Но счастье, что мне удалось залезть под диван. Где она, эта мерзкая тварь?
- Ее найдут, коллега, и заставят дорого заплатить за такие штучки. Да, лишать штанов офицера полиции при исполнении им служебных обязанностей! Это позор!
Я подмигнул ему.
- Во всяком случае, вы теперь можете быть спокойны, вы будете в безопасности, пока другие будут проводить это запутанное следствие.
Мои слова пролили немного бальзама на его раны.
- Это ведь правда, - просопел он.
- Что это была за мысль проводить у меня обыск? Значит, вы не доверяете своему другу Сан-Антонио?
- Вы столько вещей скрывали от меня!
- А в других фургонах вы что-нибудь нашли?
- Ничего!
Подъехала санитарная машина, и я попрощался с Ферна-Брасса. Теперь у меня было совершенно свободное поле деятельности.
Но теперь я не мог рассчитывать на сотрудничество итальянской полиции.
Как только мой знаменитый коллега был увезен, я отправился в ванную комнату, посмотреть, что там делается.
Я обнаружил довольно удивительное зрелище. Просто захватывающее дух.
Представьте себе мисс Мугуэт, облокотившуюся об умывальник, с лицом, спрятанным в руках. Тигр - большой тигр Толстяка - стоял позади нее, положив передние лапы ей на плечи, и с умилением лизал ей затылок, а мисс Мугуэт ворковала замирающим голосом:
- Нет, дорогой! Нет, хватит, это слишком! Но ведь ты ненасытен!
- Даю слово, кончится тем, что я начну ревновать! - сказал я.
Она выпрямилась, подскочила, увидев тигра, все поняла, стала кричать, прижимая руку ко лбу, закатила глаза и лишилась чувств.
Что же, женщина есть женщина, парни. Она отлично укрощает толстокожих, но, как и любой, при виде тигра лишается чувств. Из-за какого-то несчастного тигра!
Я сказал Медору, чтобы он оставался спокойным, так как эта дама, которая может быть настоящей львицей, обязанности тигрицы выполнять не сможет.
После этого я освежил лицо мисс Мугуэт нашатырным спиртом, что быстро привело ее в себя. Она ушла, несколько окрепшая, как раз в тот момент, когда входил Беру.
Вы заметили, как прекрасно распланированы приходы и уходы в моем фургоне? Можно подумать, что находишься в пьесе Лабиша...
Толстяк в игривом настроении показал мне пакет с тортом, который он держал в руке.
- Это для Медора, - пояснил он. - Ведь сегодня же воскресенье!
Он пошел угощать своего херувима, а вернувшись, объявил:
- Миссия выполнена, комиссар. Я смог проследить Барнаби до самого конца. Он отправился на маленькую улочку очень близко от вокзала. Эта улочка - я запомнил ее название - улица Ниа Дюк. Патрон остановился перед номером двенадцать. Он позвонил у одной из дверей, и двое парней, которые, видимо, его ждали, вышли.
Они втроем опорожнили от товара багажник. Потом все трое вошли в дом и пробыли там часа два. Потом вышел один Барнаби и с очень довольным видом сел в свой "кадиллак", чтобы вернуться домой. Теперь все известно, и мы можем отправиться на прогулку?
- Одну секунду, Толстяк. На что был похож товар, о котором идет речь?
Он сделал гримасу.
- Я не мог рассмотреть. Босс поступил очень хитро: он положил товар в футляры от музыкальных инструментов. Можно было подумать, что он разгружает оркестр, понимаешь? Это было похоже на флейты, на саксофоны и прочие инструменты!
