Адам Холл - Бегство Квиллера
- Ладно, она всего лишь ребенок, - пробурчал Чен. - Но таких детей насилуют каждый день и здесь, и на границе, и в деревнях. Тут ее не собираются насиловать, ее любят, верно?
- Я мог в этом убедиться.
- Ладно. Так в чем суть дела, Джордан? Ты хочешь выяснить, обладает ли Малышка Стальной Поцелуй тем оружием, о котором говорил?
- Главным образом.
- Если его у нее и нет, то, конечно же, она захочет его заполучить.
- Ты когда-нибудь его видел?
- Нет. - Он перекладывал с руки на руку замшевый мешочек. - Но нечто подобное попадалось мне на глаза. И я бы сказал, что если эта штука в Юго-Восточной Азии попадет не в те руки, тут все встанет дыбом. Она может сшибать в небе вертушки, точно?
- Любой самолет до высоты в тридцать тысяч футов. Мешочек мягко упал на стол.
- Тридцать тысяч! Боже небесный! И прямо с руки? Да это почище "Стингеров".
- Раза в три.
- Он задумался, опустив глаза; затем вытащил из пачки еще одну длинную черную сигарету, прикурил ее и взглянул на меня сквозь дым.
- Ты давно знаешь Кэти Маккоркдейл?
- У нас был с ней ленч.
- Должно быть, ты произвел на нее впечатление.
- Может быть, она просто хорошо разбирается в людях.
- Будем надеяться. Я хочу сказать, когда Кэти говорит мне, что я могу кому-то доверять, это в самом деле так. Она никогда не ошибается.
- Поэтому ты и держал меня под пистолетом.
- Я же не знал, что ты от Кэти. - Он смахнул с губы крошку табака. - В общем, я рассказал тебе, что за баба эта Марико Шода. Ты все еще хочешь встретиться с ней?
- Поэтому я и явился к тебе.
- Но дело не в том, - он искоса наблюдал за мной, - что она может и не захотеть встретиться с тобой, так? Не ты ли тот парень из лимузина, с которым несколько ночей назад случилась некая история? В сводках новостей об этом не было ни слова, но по всему Сингапуру ходят слухи.
- Она неправильно поняла меня, - возразил я. - Я не собирался причинять ей никаких неприятностей. - Слова эти предназначались тоже для системы слухов.
- Ты какой-то странный тип. - Выпрямившись на бамбуковом стульчике, он подтянул к себе телефон и набрал номер. - Пару месяцев назад, - продолжал он рассказывать, - кто-то сбросил бомбу на монастырь, в котором она должна была остановиться, и разнес его вдребезги. Но на этот раз ее там не было. - Он попросил к телефону какого-то Сэма. - Столько народа хочет прикончить эту девочку, что ей приходится прыгать с места на место. Думаю, поэтому у тебя и были из-за нее неприятности в той машине. Сэм? Как дела? Слушай, мне кое-что от тебя надо. Я слышал, что в городе болтается некий парень Лафардж из Бангкока. Через пару дней он должен улететь, но я не знаю, на какой рейс у него билет. Известно, что он сделал предварительный заказ. Можешь ли ради меня заглянуть в компьютер? - Он стряхнул пепел в нефритовое блюдце. - О`кей, перезвони мне, Сэм.
Положив трубку, он скрестил длинные худые ноги.
- Как я уже начал тебе рассказывать, я вылетел из Пномпеня и у меня возникла необходимость сесть на скрытую полосу за пределами города. Мы, летчики, порой попадаем в такие ситуации. Приходится знать, где расположены такие полосы и как выйти на них, в случае необходимости - только никогда не знаешь, когда она на тебя свалится. Их сотни, если не тысячи. Во всяком случае, шлепнувшись туда, я заметил, что нахожусь рядом с каким-то тренировочным лагерем, в котором куча солдат; лагерь густо оплетен колючей проволокой, но можно было разглядеть, что там делается. Там устраивал смотр какой-то полковник, насколько я успел рассмотреть, этакое маленькое худенькое создание, но с иголочки. Даже издали я видел, что все стоящие в строю, судя по форме, были офицерами. Я сложил два и два - месторасположение лагеря и собранные в нем отборные части, и наконец мне все стало ясно. Этим малышом была Марико Шода, потому что, можешь мне поверить, в этой глуши никто иной не мог быть женщиной-полковником. Это было видно по тому, как она отдавала честь - даже с того расстояния я обратил внимание на ее стиль. А Шода, надо сказать...
Зазвонил телефон, и он снял трубку.
- Да? Понятно. - Он подтянул к себе блокнот и взял карандаш. - О`кей. Все записал, Сэм. И слушай, я никогда не спрашивал у тебя об этом парне, ясно? Я даже не звонил тебе. Если возникнут какие-нибудь неприятности ты сам знаешь, какие, мне надерут задницу. Или отвинтят голову.
Он спросил еще о каком-то Ли, попросив передать ему самые лучшие пожелания, а потом оторвал верхний листик блокнота и перекинул его мне.
- Значит, Доминик Лафардж - уроженец Франции, натурализовавшийся в Таиланде, и он взял билет на этот утренний рейс. Ему пришлось натурализоваться, потому что он работает на Шоду и она оплачивает его счета. По слухам, которые дошли до меня, Лафардж живет в Таиланде последние десять или одиннадцать лет, и он главное связующее звено между потоком оружия, поступающего в руки Шоды, и переправкой его силам повстанцев в Индокитае. - Он раздавил в пепельнице окурок. - Я не представляю, что ой делал в Сингапуре и почему утром летит в Бангкок, но если ты меня спросишь, то бьюсь об заклад: скорее всего, он посещал свою хозяйку, ибо сейчас она именно здесь. - Он достал еще одну сигарету. - Резонно?
- Всего лишь слухи. Насколько на них можно полагаться? Я даже не предполагал, что удача сразу же придет мне в руки. Я уже, начал приходить в отчаяние, понимая, что, как только я найду подход к Шоде и ее организации, я окажусь в смертельно опасной зоне открытого пространства, на котором мне придется выверять каждый свой шаг, да и то у меня будет всего лишь один шанс из десяти остаться в живых. Такое веселенькое мне выпало задание.
- Слухи, которыми пользуюсь я, куда надежнее, чем большинство им подобных. Могу ручаться, что полученная информация о Лафардже полностью соответствует истине. Я занимаюсь торговлей оружием, так? Так что мне приходится знать и других, кто имеет к нему отношение. И если ты собираешься завтра сесть на хвост этому типу, ты, по крайней мере, знаешь: это тот человек, который тебе нужен. Но что ждет тебя по завершении полета, знает только Бог - и ответственности за тебя нести я не собираюсь. Ты вторгаешься на территорию Шоды.
Встав, я стал прохаживаться вдоль стены, разглядывая и снимки, и черный высушенный обезьяний череп, и пачку сигарет с пулевым отверстием, и, завершая разговор с Джонни Чеком, я понял, на какой риск я иду - у меня даже мурашки по коже пошли.
- Если я полечу этим рейсом, то не хочу, чтобы ты заикался о нем хоть кому-нибудь.
Тщательно растерев окурок, он поднялся, сунул руки в карманы и выразительно пожал плечами.
- Если что-то пойдет не так, сам ломай голову, Джордан. И если кто-то узнает отвоем намерении лететь этим рейсом, то уж только не от меня. Я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести.
Прежде чем выйти через заднюю дверь, я сполоснул лицо в маленькой ванной комнатке, пахнущей сандаловым деревом; спустившись по лесенке, я миновал заваленный грузами сарай и через другую дверь вышел к проходу, заставленному пустыми ящиками, корзинами, мятыми канистрами и банками из-под масла; его освещал единственный тусклый фонарь на углу склада.
- Мягкой посадки, - пожелал мне на прощанье Чен, возвращаясь к себе.
Я провел не меньше тридцати минут, изучая обстановку по берегу реки, прежде чем позволил себе выйти на улицу; по пути я убеждал себя, что даже часть информации, полученной мною, не позволит вляпаться в ловушку; я заставлял себя поверить, что, наконец, я нашел подход - подход к Шоде, с которого сегодня вечером и начнется мое задание.
8. Рейс 306
- Будьте любезны, мистер Джордан, подойдите к ближайшему служебному телефону!
Я не двинулся с места.
Звонить может только Чен.
"Если я полечу этим рейсом, то не хочу, чтобы ты заикнулся о нем хоть кому-нибудь".
"Я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести".
Так что это может быть только Чен, только он знает, что я здесь, не считая служащих авиакомпании, но они не стали бы приглашать меня к служебному телефону, а связались бы с контрольной стойкой. Да, это только Чен. Последние два часа я тщательно изучал окружение - и систему таможенного контроля, и бар, и проходы к накопителю - потому что оттуда, от десятого прохода, начиналось мое длительное и опасное пребывание на поверхности, и для обеспечения безопасности своих тайных замыслов я должен ускользнуть отсюда чистеньким.
Теперь я мог только состроить совершенно равнодушное лицо и немедленно удалиться, не привлекая к себе внимания, но быть настороже, чтобы мгновенно отреагировать на любое изменение ситуации. Нет ничего хуже, когда остается каких-то десять шагов и ты уже становишься полностью иным человеком и приступаешь к заданию, вдруг слышишь, как твой псевдоним громогласно произносят вслух. Я позволил себе переждать полминуты, но вокруг меня не произошло ровно никаких значащих изменений: никто при этих словах не повернулся на пятках, никто не двинулся в мою сторону, никто не кинулся к телефону.
