Деклан Хьюз - Дурная кровь
Бармен принес мне виски. Я плеснул в стакан воды, отхлебнул добрую половину и заказал кружку «Гиннесса». К тому времени, как принесли пиво, я уже расправился с виски, поэтому заказал еще одну порцию.
– Опять двойную? – спросил бармен, глядя мне в глаза.
– Да, пожалуйста.
– Хотите напиться так, чтобы обо всем забыть?
– Пожалуй.
Я решительно схватил второй стакан, но мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы унять дрожь в руках. Алкоголь сделал свое дело, заставив сердце стучать в груди сильнее и затуманив мозг. На какое-то время я добился желаемого: сидел у стойки бара в наркотическом тумане, видел всех, оставаясь, как мне казалось, незамеченным.
«Хеннесси» всегда был маленьким секретом Бэйвью. Здесь никогда не порицали наркотики и буйное пьянство, сюда приходили тогда, когда чувствовали себя во всех остальных местах не в своей тарелке. Маленькая принцесса знаменитого папочки никогда сюда не заходила, зато здесь бывала ее сестра – той было что показать. «Хеннесси» – единственное место, где вы освобождены от информации о регби, гольфе и прочих спортивных баталиях и от людей, которые в этих соревнованиях участвуют. Теперь, когда Бэйвью превратился в главное место обитания госучреждений и дорогущих ресторанов, художественных галерей и элитных магазинов, торгующих шоколадками от дизайнеров, вином из Нового Света, французской мебелью и итальянской обувью, – нынче «Хеннесси» более чем когда-либо казался противоядием пошло-гламурной претенциозности.
С того места, где я сидел, был виден весь «народный» бар, как его когда-то давно называли. Этот бар с залом чуть шире обычного коридора был местом, где люди делились на классы. Когда мой старик уехал из муниципального дома в Фэйган-Виллас и купил собственное жилье, он поклялся, что в «Хеннесси» его больше никогда не увидят. Конечно, об этом он благополучно забыл. Но бар одновременно был и местом, где стирались границы между классами. У этого заведения всегда была плохая репутация. В детстве мы постоянно слышали, что здесь могут поколотить просто за то, что посмотришь не в ту сторону. Я помнил, что тут всегда толпились угрюмые, покалеченные, наводящие ужас мужики с бордовыми физиономиями, перекошенными от алкоголя, курева и безнадеги. С тех пор бар мало изменился. Вот раздался взрыв безрадостного смеха. Человек, которого я искал, стоял ко мне спиной, в центре кольца, образованного хихикавшими подхалимами. Он был широк в плечах, с толстой шеей, на накачанной спине бугрились мышцы, огромные загорелые ручищи с кельтскими татуировками едва помещались в рукавах узкой белой футболки.
Должно быть, я засмотрелся на него, потому что один тип из компании подтолкнул его локтем, он обернулся и посмотрел на меня. Я давно не видел это лицо: поросячьи глазки, курносый нос, слишком большой рот, все черты сливаются в центре большого лица-блина в постоянную насмешку. Он указал на меня коротким пальцем, произнес мое имя, снял кепку и склонил голову. Потом отвернулся и что-то пробормотал, отчего его окружение дико загоготало.
Все вокруг изменяется и в прах обращается…
Толстяк Халлиган всегда был меченый. Крупнее нас всех, а если точнее – жирный, он был тем из Халлиганов, кого любой мог побить. В половине случаев его братья даже не пытались отомстить обидчику. Они и сами постоянно его колотили, оправдываясь тем, что он это заслужил. Поэтому Толстяк водился с детьми на три-четыре года его младше и срывал на них накопившиеся обиды. Вскоре вокруг него собралась собственная шайка. Они охотились за очень молодыми или совсем старыми. Когда Толстяку исполнилось пятнадцать, он с двумя двенадцатилетними сопляками напал на семидесятипятилетнего старика, чтобы отобрать у него пенсию. Но старик оказался ветераном Второй мировой, он сломал Толстяку правую руку и три ребра, и малолетки разбежались. А после того, как Лео сломал ему левую руку, чтобы повеселиться, остальные Халлиганы решили, что пора брать Толстяка под свое крыло. Возможно, он больше мешал, чем помогал, но, по крайней мере, они могли контролировать ситуацию, если следили за ним.
Я заказал очередной двойной «Джеймсон» у крошечной девушки с малиновыми волосами и выпил его, глядя в спину Толстяку. Потом прошел по залу, стуча каблуками по старой плитке пола. Я подошел к Толстяку так стремительно, что тот не успел подняться со стула и поздороваться со мной.
– Кого я вижу! Эд Лоу, хорошо выглядишь, – сказал он слишком тонким для такого увальня голоском.
– Привет, Толстяк. И ты неплох. Работаешь над собой и все такое? Ты перестал быть жирным сучонком. Куда все делось? Или сучонок все-таки остался, а?
Толстяк был захвачен врасплох, он неискренне рассмеялся.
– Черт побери, Эд. Рад тебя снова видеть.
Он отступил на шаг, и между нами засуетились его пацаны. Я растолкал всех.
– Я пришел вместо Томми.
– Вместо кого?
– Томми Оуэнса. Ты хотел с ним здесь встретиться. Я пришел вместо него.
Толстяк сгорбился и покрутил массивной шеей.
– Ты пришел рано, Эд. Я полагал, ты не такой придурок, как Томми. Что это с тобой, а?
Парни Толстяка снова загоготали. Я почувствовал, как выпитое пульсирует в груди. В глазах потемнело.
– Это предупреждение, Толстяк. Не шути с Оуэнсом. Понял? Если ты попытаешься его во что-то втянуть, ничего не выйдет, ты понял?
Толстяк все еще сиял.
– Втянуть? Во что? Я знаю парней, которые мокрого места от него не оставят. Понял?
Я сгреб Толстяка за футболку, которая затрещала по швам.
– У Томми нет больше пушки. Поэтому забудь обо всем, договорились?
Толстяк перестал смеяться. Он повернулся и кивнул бармену – дородному детине лет пятидесяти в узком сером свитере. Нил исчез в зале.
Первым ударил парень в голубой бейсболке, стоявший справа от меня. Мне пришлось подставить себя под удар, чтобы сперва разобраться с верзилой с кольцом в носу, слева. Я пихнул Кольцо-в-Носу локтем в кадык, позволив Голубой Бейсболке два раза вмазать мне в челюсть. Потом подошел к третьему парню и разбил ему лицо лбом. Схватив его за уши, я врезал ему еще раз. Раздался треск, я почувствовал, как размягчились хрящи, и мне в лоб брызнул фонтан крови. Я оттолкнул парня и отошел на шаг назад. Кольцо-в-Носу держался за горло, хватая ртом воздух. Рядом стояло еще трое, но вперед выступил Толстяк. Он ткнул меня разок в живот, я согнулся пополам и, задыхаясь, упал на колени. Почувствовал, как подкатывает к горлу виски, и не успел Толстяк двинуть мне в лицо, как напиток рекой хлынул у меня изо рта на пол. За виски последовали пиво, еще какая-то дрянь – и так до тех пор, пока наконец не пошла зелено-желтая желчь.
– Ага, паршивый хрен, понял, что к чему?
– Тащите его на парковку, там добьем, – предложил Голубая Бейсболка.
– Оставьте его, хватит играть в живодерню, – прохрипел кто-то.
Я взглянул на говорившего и увидел жилистого темноволосого мужчину с маленькими усиками, в черном костюме, голубой рубашке с белым воротничком и красным галстуком, на котором красовалась булавка с драгоценными камнями.
– Эдвард Лоу, ты ужасный человек. Не говори мне, что во всем виноват пакет с гнилыми орешками. Я предупредил Нила, чтобы здесь не держали продукцию, у которой закончился срок хранения, – сказал Джордж Халлиган.
Нил появился из бара, как только прозвучало его имя. Толстяк наклонился к Джорджу и прошептал ему что-то на ухо. Тот пожал плечами, дал шепотом какие-то указания и махнул рукой в сторону парней. Затем Джордж вытащил из кармана карточку и написал что-то на обороте. Я поднялся на ноги, размазывая по лицу желчь. Толстяк подошел ко мне.
– Ну, увидимся, Эд, да? – сказал он, облизывая языком толстую нижнюю губу. На лице у него застыло хитрое и сияющее выражение. Толстяк взял у Джорджа карточку и заковылял к парковке в сопровождении своей компании.
– Ты никогда не должен вмешиваться в мою работу, – сказал Джордж, засовывая ручку в нагрудный карман. – Хотя проблема – в Толстяке. Он живет исключительно в настоящем времени, понимаешь, о чем я? Он забудет, что ты ему сказал, как только выйдет за дверь. Его так и не научили читать, потому что у него нет памяти. Но каждый хочет казаться хоть чуточку выше, чем есть на самом деле, ведь так, Эд? Нил, мне «Реми» со льдом, а этому мистеру кружку пива, ему нужно прийти в себя. И пришли сюда кого-нибудь убрать это безобразие.
Джордж прошелся рукой по лацканам моей куртки, потом посмотрел, что за фирма.
– Хорошая одежда. Что это? «Босс»? А, очень надежная, немецкая, не то что их машины. Если ты не можешь позволить себе личного портного, «Босс» – то, что надо. Хотя с галстуком было бы лучше, Эд. Мне не нравятся все эти рубашки с открытым воротом. Теперь галстуки снова стали приличной ширины, поэтому можно их носить не стесняясь.
