Ричард Джэссеп - Темное дело в Гейтвее
– Бесполезно, – с озлоблением бросил Кэйджен.
– Именно в этом все пытаются меня убедить. Вот и вы тоже торгуетесь.
Кэйджен даже подскочил.
– Вы неправы, Биль, абсолютно неправы! Ваша судьба уже решена – при чем же тут торговля? Конечно, Эллендеру и Энстроу хочется, чтобы вы признали себя виновным, это ускорило бы дело. Однако признаетесь вы или не признаетесь – шансов на спасение у вас не больше, чем у снежка, положенного на раскаленную сковороду.
– Это все, что вы можете мне сказать, мистер Кэйджен?
– Сейчас остается только оформить приговор, и я убежден, что меньше чем пожизненной каторгой вы не отделаетесь.
Уэстин подошел к окну и долго смотрел на безоблачное голубое небо. Где-то в тюрьме послышалось громыхание тележки – это развозили обед для арестантов.
– Одиннадцать лет и восемь месяцев… Мне будет тридцать два… Я подумаю, мистер Кэйджен, я подумаю…
* * *Кэйджен ненавидел самого себя. На пути из тюрьмы он завернул в ресторан, долго сидел за едой, но, так и не дотронувшись ни до чего, оттолкнул тарелки и велел принести крепкого вина.
Жуя потухшую сигару, он вышел на улицу под ослепительные лучи полуденного солнца. От четырех бокалов джина голова у него трещала, во рту пересохло, однако он твердо помнил, что нужно сделать.
Миновав несколько кварталов и Уэлмен-парк, Кэйджен подошел к новому зданию почтамта: здесь, на третьем этаже, находился кабинет судьи Сэма.
Судья еще не вернулся после ленча, но Кэйджен сказал, что подождет. Он прошел в кабинет, закурил и уселся в одно из обитых красной кожей кресел, под полками с юридическими справочниками и книгами. Больше всего Кэйджен хотел бы сейчас принять аспирин или оказаться в море на яхте вместе с детьми и женой, вместо того чтобы торчать полупьяным в этой душной комнате. Ему вообще бы не следовало приходить сюда… Сейчас он сделает нечто такое, о чем позже будет горько сожалеть… И все же он просидел до тех пор, пока не вернулся судья Сэм, оживленный и довольный после вкусной еды и интересной беседы. Увидев Кэйджена в своем кабинете, он остановился как вкопанный. Его хорошее настроение мигом улетучилось, он сухо поздоровался и недовольно спросил:
– Удобно ли вам появляться у меня перед самым процессом?
– Неудобно, – продолжая сидеть, согласился адвокат.
– Тогда советую немедленно уйти, – заявил судья, усаживаясь за письменный стол и раскрывая папку с бумагами.
Кэйджен даже не пошевелился. Так прошло несколько минут. Наконец судья оторвался от бумаг и уставился на адвоката.
– Вы слышали, Кэйджен? – резко сказал он. Я же посоветовал вам убираться! Не заставляйте меня прибегать к более сильным выражениям. Каким бы сомнительным ни находила ваша совесть дело Уэстина, настоятельно рекомендую держать себя в руках.
– Ага! Значит, вы понимаете, почему я пришел к вам?
– Нетрудно догадаться, если вспомнить, как вы вели себя вчера на заседании Большого жюри, как относитесь к этому делу вообще и как держитесь сейчас, рискнув явиться ко мне.
– Понимаю, понимаю! Наш спесивый Пит уже успел забежать к вам и рассказать, как я пытался одернуть его вчера на заседании Большого жюри… К сожалению, мне ничего не удалось сделать, он добился своего, хотя и крутился как угорь.
– Уходите же, Кэйджен! – крикнул судья. – Уходите, пока не сказали что-нибудь такое, о чем потом будете жалеть.
Кэйджен продолжать сидеть, и, выждав минуту, судья сказал:
– Знаете, Кэйджен, ваша успешная карьера в Гэйтвее для многих явилась неожиданностью. Вас считали шалопаем, прожигателем жизни, и только. Но я сразу раскусил, что вы за птица. Вы такой же ловкач и наглец, как и остальные ваши собратья по профессии, все те, кто ежедневно появляется передо мной в суде, хнычут, лебезят, унижаются, чтобы выторговать нужное решение, а потом побольше сорвать со своих клиентов. И вы и ваши коллеги вызываете у меня отвращение.
– Но и вы, судья, ничем не лучше нас.
– Если вы пришли ко мне в надежде, что подобные выпады облегчат вашу совесть, могу сказать одно: я не намерен служить для вас козлом отпущения. Отправляйтесь-ка куда-нибудь еще изливать свою паршивую душонку!
Кэйджен медленно встал, подошел, волоча ноги, к судье и оперся о стол обеими руками.
– Судья, вы и правы и вместе с тем не правы. Я не хуже и не лучше вас, я тоже, как и вы, забочусь только о себе, о собственном благополучии. Но я не ловкач и не наглец, я просто очень слабохарактерный человек, судья, и только поэтому позволил себе принять участие в этой грязной комбинации.
Судья промолчал, и Кэйджен продолжал:
– Я настолько слабохарактерный человек, судья, что прошу вас – нет-нет, умоляю! – освободить меня от ведения защиты Уэстина. Позвольте мне отказаться, пусть назначат другого защитника.
– Ни в коем случае!
– Но вы должны заменить меня, судья. Я не гожусь для этого дела. Я слаб. Я не могу согласиться с тем, что вы делаете с этим парнем…
– Кэйджен, думайте, что вы говорите!
– Я думаю, думаю, думаю… Я прошу освободить меня от защиты Уэстина не столько ради него, сколько ради меня самого.
– Вы мне противны, Кэйджен! – брезгливо поморщился судья. – Вы слишком пьяны.
– Ну и что? Я выпил для храбрости, иначе не смог бы разговаривать с вами. Одним словом, судья, у меня не хватает силы воли участвовать в убийстве этого парня.
Кэйджен повернулся и побрел к двери.
* * *К.Т.Макдафф сдержал слово и в пятницу приехал к Фэйну. Беседа состоялась за ленчем. – Фэйн распорядился подать его в кабинет.
Тщательно выбритый и тщательно одетый, с розоватым от хорошего массажа лицом, Макдафф уже не напоминал того полупьяного типа, с которым Фэйн беседовал в гостинице «Крофт». Не спуская глаз с Фэйна, с аппетитом расправлявшегося с едой, Макдафф с места в карьер заявил, что у него есть кое-какой план, но он не намерен излагать его, пока не получит ответа на некоторые вопросы.
– Должен признать, Фэйн, что ваши требования вполне обоснованны. Однако мне предстоит решить, кто из вас – вы или эта троица Эллендер, Энстроу и судья Сэм, – может оказаться более опасным для меня в будущем… Энстроу и судья Сэм отказываются поменять Эллендера на вас – оба они, мягко выражаясь, не питают к вам симпатии. Вы неглупый человек, Фэйн, и не начали бы со мной подобную игру, если бы не имели каких-то оснований надеяться, что она закончится в вашу пользу. Откровенность за откровенность, Фэйн: что это за основания? Вы знаете мое положение. Я должен выбрать то, что выгоднее для меня. Я знаю, что могут сделать Эллендер и остальные, но я должен знать и ваши козыри, знать до того, как приму то или иное решение.
Фэйн перестал жевать.
– Ничего я вам пока не скажу, Мак, – ответил он. – Вам придется решать, не заглядывая в мои карты.
– Вслепую? Не пойдет! А насчет ваших угроз… Угрозы достигают цели только в приключенческих фильмах да в детективных романах… При такой игре вы можете только проиграть.
– Все равно, Мак, я ничего не скажу. Ищете выход сами.
Макдафф встал.
– Я человек дела, Фэйн, а вы идиот, если надеетесь застращать меня. Не думаю, что вам удастся договориться и с Лайтуэллом.
Он направился к двери.
– Одну минуту, Мак! – воскликнул Фэйн. – Возможно, вы правы. Я вот сейчас подумал, как в самом деле человек может бояться того, чего он не знает? Хорошо, я скажу, что произойдет, если вы отклоните мое требование. И, кстати, плевать мне, нравлюсь я или нет Энстроу и Сэму. Это не помешает мне добиваться своего. У Эллендера работает детектив, некто Честер Вирлок – вы, вероятно, никогда и не слышали о нем. Он человек порядочный и потому наотрез отказался участвовать в деле Уэстина. Вирлок опытный следователь, хватка у него бульдожья. Он возмущен тем, как велось расследование, считает, что парня обрекают на смерть, даже не пытаясь разобраться в фактах, и намерен во что бы то ни стало найти подлинного убийцу. И вот что я имею в виду. Я поеду к губернатору и расскажу ему все. Лайтуэлл, конечно, сообразит, какой скандал вызовет эта история накануне выборов, если ее как следует подать. Он направит меня к прокурору штата, а тот назначит Вирлока специальным следователем прокуратуры и поручит разобраться в допущенных при расследовании ошибках. Кем бы вы ни были, но уж тут-то вам не удастся спрятаться в кусты.
Макдафф иронически улыбнулся.
– Неплохо задумано, Фэйн, неплохо… Я слышал о Вирлоке. Возможно, он действительно честный и порядочный человек. Но вот о вас, Фэйн, этого никак не скажешь. Вы продажная шкура.
– Осторожнее в выражениях, Мак! Мне не нравится ваш тон.
– Да? – Теперь, когда Макдафф узнал все, что хотел, его поведение резко изменилось. – Слушай дальше, ничтожество. В тюрьме сидит заключенный по прозвищу Спанки. Ты когда-нибудь слышал о нем?
Фэйн растерянно заморгал.
– Спанки…
