Ольга Хмельницкая - Из бутика с любовью
– Никак, – кивнул Дима. – Кстати, ты звонила Ире? Или с ней по-прежнему нет связи?
– По-прежнему нет, – сказала Марина. – Она неизвестно где.
– Надо ее найти, – заявил Дима. – Сейчас кому-нибудь поручу подготовить ролик и разместить его на местном телеканале со слоганом «Помогите найти девушку». Либо она сама его увидит и выйдет на связь, либо кто-нибудь узнает ее. Надо еще награду назначить за ее обнаружение.
Он позвонил и выдал соответствующие распоряжения. А потом они поехали к Лизе.
Ульяна жевала горошек и листала фотоальбом. Вот она сидит на коленях у своего любимого мужчины и смотрит телевизор. Вот она пришла из магазина и позирует в дверях со свежекупленной лентой-тренажером от целлюлита, притом что ни она, ни Вова не знали, что такое целлюлит и есть ли он у Ульяны. Вот они вместе на дне рождения, сидят за столом, и Ульяна смотрит в телевизор. А на следующем фото Ульяна нежно обнимает набор «Двадцать одна рамка», думая, что бы такое в эти рамки вставить. Вот домашняя фотография – Ульяна расположилась на диване, жует зеленый горошек и смотрит в телевизор. Ее прекрасные глаза стеклянны. Еще один снимок, уже со следами драматизма – Вовчик пытается закрыть спиной, то есть попой, телевизор. Ульяна смотрит на него с укором. А вот... вот... Ульяна едва смогла сдержать слезы. Вот она стоит в прихожей, держа в руках упаковки с ванишем. Тем самым, который применяют для чистки ковров. Еще несколько упаковок у ее ног. Еще одна красуется на столике в прихожей.
Ульяна вспомнила, как это было – искаженное лицо Вовчика, швырявшегося этим самым ванишем и прыгавшему по нему. Одну бутылку он вылил в унитаз, другую в горшочек с фикусом, а еще одну – на голову Ульяне.
Запах Ульяна помнила до сих пор, ее собственный визг отдавался в ее ушах. Что она только потом не делала, чтобы вернуть Вовчика, но все никак. Довольно быстро выяснилось, что другие мужчины Вовчика заменить никак не могут, ни в жизни, ни в постели.
Ульяна закрыла фотоальбом. Горошек закончился. Девушка встала, накинула куртку и вышла на лестничную площадку. На секунду ее кольнула мысль о предупреждении – сне, в котором и она, и Кира мертвы. Кира была уже мертва. По-настоящему. Через несколько минут Ульяна вышла из подъезда, не замечая следящих за ней глаз, и направилась к торговому центру – шумному, яркому и безопасному. И забыла о предупреждении. Из-за шума она не слышала, когда ее телефон звякнул, доставив сообщение.
Телефон Иры пропищал трижды и выключился. Но мелочи ее не интересовали. Она наконец-то приближалась к разгадке, кто такой Александр, она в этом не сомневалась.
«Вы когда-нибудь замечали, что уши назад слышат намного лучше, чем вперед? – спрашивала своих френдов и френдесс Стекл_offa. – Мы гуляли сегодня с малышом, сын предложил мне поиграть. Я иду за ним, но время от времени отклоняюсь то вправо, то влево. Он меня не видит, он в капюшоне, но по звукам шагов тоже принимает вправо или влево в зависимости от моих действий. И, знаете ли, он ни разу не ошибся, хотя я старалась идти максимально тихо. Потом мы поменялись местами. Я пошла впереди. Оказалось, что действия человека, идущего сзади, слышны намного лучше, чем человека, который находится перед глазами. Легчайшие оттенки звуков, шелест брюк, дыхание... на порядок лучше, когда издающий звуки объект находится за спиной. Вот, оказывается, для чего на самом деле нужны уши – для того, чтобы контролировать ситуацию сзади».
«Занятно, но не про Александра», – подумала Ира и начала читать дальше. Пост был о ревности и необоснованных подозрениях.
«Как все не слишком интеллектуальные люди, – писала Стекл_offa, – я часто делаю из фактов неправильные выводы. Радует, что я не одна такая. Нас таких много, считай, половина человечества. Нашему сыну было полгода, когда мой бывший супруг начал три раза в неделю по вечерам ездить в бар. Не один, разумеется. А со своим лучшим другом. Я относилась к этому со спокойной безмятежностью, пока однажды мне не позвонила жена лучшего друга.
– Дорогая, – спросила она, – твой где?
– Там же, где и твой, – ответила я, – в баре. Пабе ирландском то бишь.
– А ты в этом уверена? – спросила она.
Я, знаете ли, задумалась.
– А почему у них телефоны выключены? – продолжает жена друга.
Звоню. Выключен телефон.
– Они у них все время выключены, – говорит жена. – Поехали, проверим. Так не бывает. Чтобы еще и телефоны выключены! Сто процентов – их там, в баре, нет. Вопрос, где они! И с кем!
В голосе истерические нотки.
– Да, – говорю, – сейчас. Уже одеваюсь.
И вот вваливаемся мы в паб, две нервные тридцатилетние тетки с большими глазищами. И что мы видим? Сидят. Курят. Много пива, свиная рулька, футбол на большом экране. Мы секунд двадцать постояли на пороге и вышли назад на улицу. Даже как-то не смешно было».
Ира искренне посмеялась. Но, к сожалению, пост снова не имел к Александру никакого отношения.
Вероника сидела в парикмахерской, когда дверь открылась и вошел он – мужчина, который настойчиво предлагал ей умыться.
– Вероника, – позвал он, остановившись в дверях.
Бухгалтер начала сползать с кресла, на котором сидела, но вовремя удержалась. Парикмахер посмотрела на мужчину с явным интересом.
– Вероника, я хочу вам кое-что сказать.
Щеки Вероники залил румянец, но под слоем крема и пудры этого никто не увидел.
– Наедине? – кокетливо спросила парикмахерша. – Если нет, можете и сейчас сказать. Вероника моя давняя клиентка, так что...
– Не хочу вам мешать, – сказал мужчина, плюхнулся на диванчик и взял в руки журнал о прическах, пролистал, вздрагивая при виде причесок, похожих на воронье гнездо, а потом нашел издание об автомобилях и с удовольствием погрузился в чтение статьи о «Ладе Приоре».
– Наверное, предложение хочет сделать, – шепнула парикмахерша. – Что же вы не сказали? Намекнули бы.
Бюст Вероники затрепетал от волнения. Парикмахерша включила фен.
– Вы давно знакомы? – спросила она Веронику, поднося фен совсем близко к левому уху клиентки.
Поток воздуха был таким сильным, что ухо Вероники затрепетало на ветру, как стяг.
– Недавно, – ответила Вероника.
– И как он в постели?
Тут любопытная парикмахерша сунула фен прямо Веронике в глаз. Теперь затрепетали ресницы, которые принялись стучать друг о друга, как пальмы, застигнутые тропическим штормом.
– Я не знаю, – сказала Вероника.
– До свадьбы ни-ни? – восхитилась парикмахерша. – Какая выдержка, какая сила характера.
Теперь фен дул Веронике прямо в нос, раздувая правую ноздрю.
– А вы уже выбрали свадебное платье? А прическу? Прическа – это самое главное. Предлагаю, поднять волосы вверх и заколоть их черепаховым гребнем со стразами.
Фен дул и дул на нос Вероники, мощный поток сдувал с ее лица пудру слой за слоем.
– Ааааапхчи! – чихнула Вероника.
Чих был такой силы, что фен вместе с парикмахершей отбросило на метр. Штепсель вырвало из розетки, наступила тишина. Мужчина поднял голову и с уважением посмотрел на Веронику.
– Извините, – пробормотала женщина.
Парикмахерша отряхнулась.
– Ну, насчет прически мы договорились, – сказала она. – Ну и скидочку вам сделаю как постоянной клиентке.
Евгения Витальевна сидела в домашнем халатике, закинув ногу на ногу. Петр стоял у плиты и резал баранину кусочками примерно три на три сантиметра. На талию он повязал фартук. На голову косынку на манер банданы. В воздухе отчетливо пахло фарсом.
– Ты чего сидишь? – спросил он, помахивая в воздухе ножом. – Могла бы морковку потереть и чеснок почистить.
Евгения Витальевна сложила руки на груди. Петр повернулся к ней и прищурился.
– У нас разделение труда, – сказала она. – Я тебе кров, работу и свободу, ты все остальное.
Петр подбросил нож. Нож сделал пируэт и вонзился в деревянную разделочную доску.
– И унитаз чистить тоже я буду? – спросил он.
– Я выдам тебе резиновые перчатки.
На ее лице, совершенно обыкновенном, обрамленном волосами совершенно обычного русого цвета, подстриженными самым обычным и ничем не примечательным каре, появилась довольная улыбка. Через секунду она уже лежала на полу с выпученными глазами, придавленная коленом.
– Морковку и чеснок, – сказал Петр. – Порезать мелкими кубиками.
– Ни за что, – ответила Евгения, – я тебя не для этого завела.
– Гав, – сказал Петр, сильнее придавив Евгению Витальевну коленом к полу.
– Ногу убери, – сказала она, с трудом переводя дух и протягивая вперед ладонь.
– Нет, – сказал он.
Мусорное ведро, которое Евгения ухватила пальцами за ручку, прочертило в воздухе дугу и смачно приземлилось Петру точно в ухо. Посыпался мусор, зазвенела пустая банка из-под оливок, пакет из-под сока весело запрыгал по полу. Петр поймал руку Евгении, зажал, хрустнув ее суставами, а второй рукой снял с головы бандану. Через минуту Евгения Витальевна была надежно связана.
