Крейг Макдоналд - Убить Хемингуэя
– Все глупости, Гек. Никого не было.
Но кто-то был. Гектор знал это – какой-то мужчина, который заполнил пустоты в биографии Вики… память о котором всегда возникала в ее нечастых разговорах по пьянке. Не обязательно любовник, во всяком случае, отношения прервались, даже не наверняка отец ребенка, которого она извела.
Но кто-то – какой-то мужчина – отбросил длинную и, возможно, зловещую тень на жизнь Вики.
Когда Гектор давил очень настойчиво, Вики пряталась за бутылкой или искала прибежище в одиночестве – выставляла его из дому.
Однажды вечером, сильнее перепив и разозлившись на бесконечные приставания Гектора, она попросила его уйти. Разозленный Гектор выскочил за дверь и встретил в кафе внизу Хема. Подстегнутые выпивкой, два пьяных писателя решили проследить за не менее пьяной Вики – вдруг она приведет их к тому таинственному мужчине, который быстро становился bete noire для Гектора?
Но ничего не вышло из этих ночных преследований. Во всяком случае, не помогло вывести из тени загадочного мужчину.
Но позднее, еще основательно подвыпив, Гектор и Хем пришли к одному выводу: пока они следили за Вики, она следила за ними.
Из попыток Гектора сделать из Вики честную женщину ничего путного не вышло, и много лет спустя он услышал по своим каналам, что ее нашли мертвой в собственной квартире.
Ее тело на кухне нашел смотритель, взломав замок в квартире после того, как соседи начали жаловаться на сильный запах газа в общем вестибюле. Виктория лежала, сунув голову в духовку.
Гектора не слишком удивило ее самоубийство. У Виктории часто бывало плохое настроение. Ей так и не удалось справиться с виной за то, что пришлось заниматься таким порочным делом.
Но некоторые газетные отчеты, которые прислал Гектору давнишний общий друг, беспокоили Гектора.
Какой-то любопытный сосед утверждал, что видел незнакомого мужчину, ошивающегося у квартиры Виктории. Он даже пару раз видел этого мужчину, когда тот выходил из квартиры Виктории за день или два до ее смерти.
Гектор прочитал утерянную главу еще раз, потом в третий раз.
Что-то непонятное его беспокоило, вот только он не мог определить, что именно.
Что-то….
Черт бы все побрал. Это было так давно. И тогда, и потом было слишком много выпивки. Сотни тысяч слов были написаны между тем временем и сегодняшним днем.
Гектор пригляделся к страничкам, к полям, интервалам – все это и в самом деле напоминало машинку Хема. И все эти записи на полях насчет сюрреалистических убийств были сделаны точно почерком Хема.
Это было для Гектора загадкой: кто, кроме Хема, мог участвовать в этом странном документе, который не должен был существовать?
Эта глава… Давно утерянная и вдруг всплывшая глава о Гекторе… И Криди здесь, в Айдахо, болтает с собравшимися учеными?
Что-то зловещее происходило в этом отдаленном горном городке, можно было не сомневаться. Что-то, назначенное испортить репутацию Хема и, возможно, репутацию Гектора.
Что-то, от чего у Гектора стыла кровь в жилах.
12. Приглашение
Вдова. Слово истребляет себя.
Сильвия Плат[18]Одевайся, – велел Ричард, включил свет и раздвинул шторы, впустив в комнату яркий свет. – Она хочет, чтобы ты тоже пришла.
Ханна села на кровати и провела ладонью по спутанным волосам.
– А? – сонно спросила она. – Кто? Кто хочет, куда пришла?
– Мэри. Прежде чем мы с ней займемся конкретным делом, она хочет, чтобы мы встретились в компании. Только сегодня. Я никак не мог отвертеться. Кстати, при тебе она, возможно, будет помягче. Ты Мэри понравишься. Черт, ты всегда всем нравишься.
– Я ужасно себя чувствую. Кроме того, сегодня день, когда я должна писать. – Ханна потерла глаза кулаками. – Ты ведь обещал.
Ричард действительно обещал. Но с другой стороны, она втайне пришла в восторг от возможности увидеть дом Папы, познакомиться с его вдовой и услышать ее вариант легендарного события.
– Ты будешь чувствовать себя лучше, а рассказ закончишь завтра. Он же небольшой. Сколько времени это может занять?
Ханна нахмурилась:
– Будучи профессором литературы, ты должен был бы знать ответ на этот вопрос. Или хотя бы предположить.
Он подумал, потом ответил:
– Вообще-то, тебе стоит поднять этот вопрос при Мэри – сколько времени занимает у тебя писательская работа: сразу станет ясно, что это для тебя главное. Ну, разумеется, после родов. И уж раз ты об этом заговорила, тебе стоит все немного расширить. Как насчет чего-нибудь, что непосредственно не связано с тем, что произошло между тобой и твоим стариком?
Щеки и шея Ханны покраснели.
– Ты опять шпионишь.
– Я профессионал, не шпион.
– Ну да, только Папа не разрешал Эдмонду Уилсону критиковать свои работы в процессе написания, – сказала Ханна. – Писатели не нуждаются в услугах ученых, чтобы они подтирали им сопли до последнего черновика. Как бы сказать это помягче? Отваливай. – Она покачала головой и вздохнула: – Я говорю это вполне серьезно, Ричард. Никогда больше этого не делай. Это как… осквернение.
– Извини. – Ричард поколебался, затем махнул рукой. – Лапочка, у тебя необработанный талант, но тебе давно пора отойти от своей приверженности одной теме. Ведь до сих пор все, что ты пишешь, так или иначе связано с твоим отцом. Черт, тебе надо забыть про это дерьмо, взять себя в руки и обрести свой настоящий голос. Забудь об этом, пусть это больше не служит кормом для твоих рассказов. Тут тебе не дождаться отклика. Это только раздевание и исповедь, не литература. Читать это больно и неловко.
Ханна сдула светлые пряди со лба:
– Ага. Да, возможно. Кстати, чадо использует мой копчик вместо футбольного мяча, так что я чувствую себя не лучшим образом. – Ханна прижала ладони к животу. – Знаешь, когда я голая, а он там передвигается, можно видеть под кожей его ножки и ручки. Иногда видны даже контуры всей руки или ноги. Хочешь пощупать?
Ричард подумал о все более четко обозначавшихся контурах его печени, напоминающей раздутую подкожную пиявку, решившую уничтожить своего хозяина.
– Нет, у меня от этого мурашки.
– Тогда я первая иду в душ.
– У тебя двадцать минут.
– Это мало.
– Двадцать минут.
Они ехали в новой машине, взятой напрокат, из гостиницы в Дозорный дом. Ханна смотрела в окно на пробегающие мимо пейзажи, на далекое кладбище. И снова возвращалась к странному телефонному звонку. Она все еще не придумала, как сказать об этом Ричарду. Кстати, сейчас был самый неподходящий момент, чтобы об этом заговорить. Ричард наконец-то дождался исполнения своей мечты, он ехал на встречу с Мэри Хемингуэй. И, черт бы все побрал, Ханна тоже туда ехала. От такого интригующего поворота у Ханны даже немного кружилась голова.
Она на самом деле познакомится с последней женой Папы и будет с ней разговаривать. Ханна расчесала влажные волосы и принялась приставать к Ричарду с вопросами насчет вдовы:
– Какая она сейчас? Я смотрела альбом со сделанными здесь фотографиями, на них она выглядит как подросток. Слишком загорелая. Блондинка, но скорее крашеная. Очень резкие черты.
– Начиная с ее мелких хищных зубов, – сказал Ричард. – У нее зубы терьера, хотя мало кто это замечал. Она почти не улыбается на фотографиях или при встречах, как мне рассказывали.
Ханна пожала плечами. Ей не хотелось выслушать еще одну лекцию-экспромт, спорить ей тоже не хотелось. Она решила пошутить:
– Возможно, никто в присутствии Мэри не сказал ничего забавного.
Ричард закусил губу, раздумывая над ответом. Еще больше нахмурившись, он сказал:
– Хем был первым, кто посчитал ее обозной шлюхой и стервятником. Она дымит, как печная труба, и матерится, как моряк. Знающие люди говорят, что она быстро спивается.
Ханне хотелось сказать: «Здесь у вас много общего», – но вместо этого она заметила:
– Папа ставил ее достаточно высоко, чтобы на ней жениться. Называл ее «карманным Рубенсом», так ведь?
Ричард кивнул:
– Все так. Но в другом настроении он также говорил, что у нее лицо Торквемады – паука.
– Резко. – Ханна улыбнулась. – Это ведь паук «черная вдова»?
– В первый раз Бамби увидел свою новоиспеченную мачеху, когда она вышла голой из бассейна.
– Готова поспорить, что тогда взошло не только солнце.
– Это смешно, Ханна. В своей шутке ты затронула интересную тему. Распространяется все больше слухов о лесбиянстве. В последнее время поговаривали даже о романе между Мэри, четвертой женой, и Паулиной, женой номер два.
– Гм… Кажется, я читала, что между Паулиной и Хэдли было что-то до того, как Паулина украла Папу, что у них была любовь втроем.
– Сомнительно. – Ричард сжал руку жены. – Какой его женой ты бы хотела быть? Кто тебе больше по душе?
Ханна закусила губу. Наиболее симпатичной, наверное, была Хэдли, самая приземленная из всех жен Хема. Остальные были в разной степени сумасбродками. Марта, единственная писательница из четырех миссис Хемингуэй, как человек меньше всего импонировала Ханне.
