Михаил Март - Там, где обрывается жизнь: повести
— И что?
— Если у Свиридова такой консультант, он распутает любой клубок. У него могу выиграть только я.
— Тягайся силами у себя дома. Буду только рада, если распутают клубок. Правда, я не вижу здесь особых загадок.
— Все загадки прописаны в завещании.
— Они скоро его получат. Отвези меня в замок и езжай к профессору. Горю желанием увидеть его отчет.
* * *
Максим Трубников наблюдал за подъездом из машины. Когда Лера вышла из дома, он догнал девушку.
— Привет, Лерик. Куда пропала? Она с усмешкой глянула на него:
— Какого черта тебе надо?
— Фу, как грубо. Мы же не чужие люди. Я хочу знать, что задумала твоя мамашка. Видишь, тут такое творится…
— А она-то при чем?
— Только с ее талантом можно превратить любую крепость в развалину. Не первый год за ней наблюдаю.
— Чего ты от меня хочешь?
— Думал, мы сговоримся.
— Дурак ты, Макс. Жизнь тебя ничему не научила.
— Как тебя понимать?
— Никак. Ты меня не интересуешь.
Лера остановилась.
— Послушай меня, прохвост, я ходила к тебе, чтобы заполучить одну видеокассету. Долго пришлось ее искать, пока ты дрых под парами клофелина. Я нашла твой тайник. Все, больше ты мне не нужен. Понятно?
— Какую кассету?
— Где Луцкая убивает пятнадцатилетнюю девочку. Лиза — моя лучшая подруга, она всего на год моложе меня. Я уже кувыркалась с мальчиками, а она подглядывала и слюнки глотала. И вот однажды Виолетта ее подцепила на танцах и показала ей настоящее кино.
— Кто тебе все это рассказал?
— Лиза. Я ее предупредила, но она опять пошла к Луцкой, а та сдала ее старому уроду с большим кошельком. Лиза превратила его рожу в кровавое месиво, и, конечно, Луцкая такого не могла стерпеть, но не рассчитала силы. Впрочем, ты все это видел на кассете.
— Кто тебе сказал, что пленка у меня?
— Оператор, который вел записи. Когда.Луцкая узнала, что пленка попала к тебе, она выкинула паренька на улицу, а я подобрала.
— И что ты намерена делать?
— Еще не решила. Луцкая сдохла, и пленка потеряла свою ценность. Лиза похоронена рядом с матерью. Мать не пережила горя, свихнулась. Ее поместили в психушку твоего отца, где она повесилась на простыне. А ты, ублюдок, на смерти невинных хотел заработать. Пшел вон, дешевка!
Лера пошла дальше, Максим остался в полной растерянности.
* * *
В кабинет вошел Вэл:
— Внизу Юрий Кайранский. Хочет тебя видеть.
— Пусть зайдет.
Как ни странно младший наследник был абсолютно трезвым.
— Я должен спрашивать разрешения у халдеев, чтобы войти в дом отца? Не много ли на себя берешь, черная кошка в темной комнате?
— Много. Но еще не все. Что тебе надо?
— Налей мне сто грамм, потом поговорим, — криво улыбнулся Юрий.
— Я по пятницам не подаю.
Он прошел к столу и сел.
— Выручай, Вика. Мне нужны деньги. Десять тысяч долларов.
— Как отдавать будешь?
— Надеюсь, папаша мне оставил на хлеб?
— На хлеб с черной икрой.
Она положила перед ним лист бумаги и ручку:
— Пиши расписку.
— Хоть десять.
Вика открыла бар, налила полстакана водки и поставила перед гостем.
Он подал ей листок.
— Вот, возьми.
Взял стакан и выпил до дна. Потом сунул пачку банкнот в карман и встал.
— Вот уж не ожидал. От безысходности приперся к тебе. Оказывается, не такая уж ты и стерва.
— Именно такая, как ты думал. Успехов и удачи.
Он скривил физиономию:
— Ты это серьезно?
— А почему нет? Неприятностей у тебя выше крыши.
— Ты это о чем? Он снова сел.
— О твоих скорых похоронах.
— Я еще на ваших погуляю.
— С этим может быть проблема, хотя ты здоров. Аркадий лежит с сердечным приступом в больнице, а ты пьешь и гуляешь.
— У него горе.
— Им же подстроенное.
— Послушай, кошка, я еще трезвый!
Вика вынула из ящика диктофон и включила его. Юрий узнал голос брата и Вики. Ему выносили смертный приговор.
Юрий онемел.
— Зачем ты мне это включила? И как ты собираешься заманить меня в Испанию? У меня даже паспорта нет.
— Сделаем за три дня. Ты полетишь из Москвы в Испанию через Францию. Исчезнешь завтра утром. Тебя нет. Испарился.
— Что ты задумала?
— Неужели ты веришь, что я пойду на убийство?
— Для чего же эта болтовня?
— Чтобы остановить его. Хотя бы на время. Ни один человек, упомянутый в завещании, не выживет, а там упоминается и твоя жена. Он вернется к своему зловещему плану, но мы можем помешать этому.
— Как?
— Я должна заслужить его доверие. Сказала, что ты приедешь в Испанию, значит, приедешь. Будешь жить в отеле. Я ему покажу тебя издали, и он успокоится.
— А дальше?
— Он не встанет с операционного стола. Его привезут в Россию в цинковом гробу.
Юрий помотал головой:
— Бред какой-то.
— В противном случае ему сделают операцию в Москве, и в его груди будет биться твое сердце. Сработает план «Б». Здесь я тебе ничем помочь не смогу. Выбирай сам, как поступить.
— Играешь роль ангела-хранителя?
— Убирайся.
— Почему ты лезешь в наши дела?
— Мне плевать на вашу семью. Я заканчиваю дела и ухожу. Больше никто никогда меня не увидит.
— Ладно. Мне надо подумать.
— В восемь утра за тобой придет машина. Ты должен выйти и дать ответ. Если «да», тебя отвезут на вокзал. Паспорт передадут в Москве. Визу сделаем там же. Ни грамма водки. Галине ни слова. Останешься в городе, проживешь день или два. Решай сам. Все. Иди и думай.
* * *
Ерзая на стуле в кабинете следователя, Максим Трубников впервые чувствовал себя неуверенно. Он не привык защищать себя, другого всегда проще, ты — человек со стороны, тебе ничего не грозит, можешь холодно и расчетливо мыслить.
— Что же вы, Максим Савельич, заставляете за собой бегать, не ночуете дома, патрульной службе приходится вас задерживать на улице. Несолидно как-то.
Следователь валял дурака, и Трубникова сейчас больше беспокоил молчаливый тип со взглядом, как лезвие бритвы.
— Почему я должен перед кем-то отчитываться?
— Вашего подопечного Кайранского убила любовница, так называемая невеста. В роли свахи выступали вы. Девочек Кайранскому поставляли из салона Луцкой тоже вы. Правда, сначала вы опробывали их в своей постели, а уж потом сдавали хозяину. Луцкая тоже убита. А тут еще одно дело всплыло. Мы нашли ее бывшего оператора. Парень рассказал интересную историю четырехлетней давности. Об убийстве в салоне пятнадцатилетней девочки. Я помню это дело. Предприниматель, которого соплюшка исцарапала, полгода отсидел за решеткой по подозрению в убийстве, и вы, адвокат, ему не помогли.
— Он меня не нанимал.
— Оператор рассказал нам о видеокассете. Вы же знаете, что полагается за сокрытие улик в случае преступления.
— И вы ему поверили? Язык без костей. Свиридов достал упакованную в целлофан кассету.
— Мы нашли ее у вас под паркетом. Там же лежали пакетики с кокаином общим весом в сто пятьдесят граммов.
— Подбросили.
— Обыск производился при понятых.
— Я не о вас говорю. Девчонка подбросила. Дочь Виктории Мамоновой.
— Неубедительно. Где Юля?
— Понятия не имею.
— Вы задержаны, гражданин Трубников. Полагаю, обвинение вам предъявят по всей форме в ближайшие двадцать четыре часа, и вы будете переведены в СИЗО.
— Хотите поймать девчонку и устроить перекрестный допрос? Они что угодно наболтают, лишь бы отмыться.
— От убийства не отмоешься. Вы должны предъявить нам оригинал завещания Дмитрия Кайранского. Сами понимаете, семье придется нанять другого адвоката, ему мы и передадим оригинал. Хотите что-нибудь сказать?
— Я много могу рассказать. Но как эти откровения отразятся на моей судьбе?
— Они будут учтены. Если принесут пользу следствию.
— Позвольте закурить?
— Курите.
Трубников опасливо глянул на человека, молча стоявшего у окна.
* * *
Отчет профессора Вика читала лежа на кровати. Олег сидел в кресле с бокалом шампанского и с ухмылочкой наблюдал за ней.
— Достойный мужик. Честь ему и хвала! — сказала она, отложив бумаги.
— Я думаю, решение принимал не он, а она.
— Тем более. Значит, она не отказалась от своих планов. Пожелаем ей удачи.
Олег поперхнулся шампанским.
— Она же отхватит половину состояния!
— А мне какое до этого дело? Мое имя в завещании не упоминается.
— Совсем?
— Старик предлагал мне долю, но я поступила умнее — получила в подарок акции сталелитейной компании, которой он владел.
— Много?
— И правнукам хватит, если правильно распоряжаться капиталом.
— Так, выходит, ты не участвуешь в гонке за наследством?
— Нет, дорогой мой. Но в этой истории выживет сильнейший, а пока мы будем тихо наблюдать за банкой, полной пауков. Неизвестно, кто доживет до дня оглашения завещания. Полгода — срок очень долгий для тех, кто разгуливает по лезвию бритвы.
