Михаил Черненок - Тайна Старого колодца
-- Какого Юру вы искали в военкомате? Булочкин удивленно посмотрел на подполковника.
-- Вот тут уже я хотел увидеть друга, но тоже неудачно... У вас грубый военком, мою болезнь он посчитал за опьянение и не захотел со мной разговаривать.
-- Кто этот друг и почему вы ищете его в нашем районе?
-- К моему стыду, фамилии друга не знаю, но я, как сейчас, слышу приятный баритон: "Юра, если тебе захочется меня обнять, приезжай в этот чудесный сибирский уголок".
-- И вы уже не первый раз приезжаете к нам?
-- Да. Повидать Юру -- цель моей жизни. К сожалению, до сих пор не могу напасть на его след. Но я умею добиваться цели, и наша встреча с Юрой рано или поздно состоится. Мне надо вернуть ему долг.
Подполковник, заметив, что Антону не терпится что-то сказать, кивнул головой. Антон посмотрел на Графа.
-- Первый раз вы были в нашем районе вместе с другом тринадцатого сентября шестьдесят шестого года.
-- В это может поверить только ребенок,-- Булочкин вяло ухмыльнулся.--И то, если он не из Одессы.
-- У вас есть алиби? -- быстро спросил подполковник.
-- Железное. Накануне той даты, которую только что упомянул этот молодой лейтенант, я, проводив друга Юру на электричке в ваш район, скучал на Новосибирском вокзале, ожидая, когда на табло вспыхнут часы отправления одесского поезда. Еще не миновала полночь, как ко мне подошел невзрачный милицейский сержант и с упреком сказал: "Булочкин, ты раньше времени уехал с Сахалина. Наши ребята истоптали весь остров, отыскивая тебя". Что я мог сказать сержанту в свое оправдание? Пришлось вернуться на Сахалин, обнять соскучившихся телохранителей и сверх того срока, который я так нелепо пытался укоротить, пробыть с ними еще пять лет. В прошлом году я, наконец, распрощался с сахалинскими друзьями по всем джентльменским обычаям. Возвращаясь на родину, в Новосибирске отчетливо вспомнил Юру, доброту которого даже годы не затерли в моей памяти. Вспомнил, как в сентябре шестьдесят шестого, расставаясь с ним на этом неуютном перроне, взял у него взаимообразно незначительную сумму презренных денег и поклялся сединами своей несчастной матери, что верну долг. На этот раз я был при деньгах. Не раздумывая, тут же попытался отыскать Юру. Но, как говорят спортивные комментаторы, попытка не увенчалась успехом,-- Булочкин тяжело вздохнул.--Пришлось продолжать путь на родину. Приехав туда, я не узнал милой Одессы. Вдобавок меня не полюбила одесская милиция. Я ответил ей тем же. А жить с нелюбимой милицией, скажу вам, труднее, чем с нелюбимой женщиной.
По мере того, как Булочкин говорил, сонливость его проходила, речь становилась оживленней, витиеватей. Теперь он уже, казалось, сдерживал язык, чтобы тот не опережал мысль.
Подполковник достал из стола фотографию, принесенную Гавриловым, и показал ее Булочкину.
-- Вам знаком этот снимок?
Граф глянул на фото рассеянным взглядом.
-- Работа явно принадлежит неквалифицированному фотографу.
-- Никого на ней не узнаете?
Булочкин долго вглядывался в снимок и вдруг всплеснул руками:
-- Ба-а! Я вижу Юру! -- и посмотрел на подполковника.-- Вы снимали о нем короткометражный фильм?
-- Покажите его,-- потребовал подполковник.
Граф ткнул пальцем в Зорькина, еще несколько секунд посмотрел на фотографию и опять удивился:
-- Да тут и другой Юра,-- ткнул в Резкина.-- Какой букет благородных людей!
-- Которого из них вы искали? Булочкин показал на Зорькина.
-- Имя его не путаете?
-- Я не могу этого сделать уже потому, что мы с ним тезки.
-- Итак...-- подполковник внимательно посмотрел не Булочкина.-- Давайте уточним детали: вы ищете в нашем районе Георгия Зорькина, который в шестьдесят шестом году помог вам, назвавшему себя геологом, уехать из Владивостока. С вами ехал еще один знакомый, Юрий Резкин. Он сошел на станции Тайга, чтобы пересесть на поезд, идущий в Томск. Вы с Зорькиным расстались двенадцатого сентября в Новосибирске, а через сутки он был убит. Вам не кажется странным финал дружбы?... Булочкин слушал внимательно. На его лице, когда подполковник сказал об убийстве, отразилось такое удивление, что Антон подумал: "Для Графа, видимо, это неожиданность". Булочкин кулаком потер лоб.
-- Я давно заметил, что работники милиции на редкость не умеют шутить. Ваша шутка, гражданин начальник, по поводу смерти Юры, которого вы почему-то называете Георгием -- да еще и Зорькиным, в Одессе не вызвала бы улыбки даже у дошкольника. В остальном вы правы, и если проанализируете мои ответы, то придете к выводу, что я не темнил перед вами.
-- Остается выяснить последнее,-- продолжал подполковник.-- Что же все-таки побудило вас столько лет спустя искать Георгия Зорькина?
-- Никакого Георгия Зорькина я не знаю,-- твердо сказал Булочкин.--Искал я Юру, фамилию которого не удосужился спросить, чтобы вернуть ему долг. Это вопрос моей чести.
Подполковник внимательно посмотрел на него.
-- Мы разберемся во всем этом. И с убийством женщины, труп которой нашли в канализационном колодце, разберемся.
-- Гражданин начальник! -- Булочкин приложил трясущиеся ладони к груди.-- Не шейте мне канализационный колодец. Это не мое дело. Пусть им занимается новосибирский уголовный розыск.
-- Откуда вам известно, что это произошло в Новосибирске? -- быстро спросил Антон, и по тому, как ободряюще взглянул на него подполковник, понял, что угодил в точку.
Булочкин болезненно поморщился.
-- Несмотря на отвратительное здоровье, я не утратил чутья и, едва появился в Новосибирске, заметил, что одесситы успели накапать сибирякам о моей популярности. Вдобавок в Новосибирске я имел неосторожность встретиться с человеком, на хвосту которого уже висел уголовный розыск. Поверьте, отвечать за чужие грехи тяжелее, чем за свои. И я -- человек спокойный --заметался по Новосибирску, как незадачливый композитор, премьера оперы которого с треском провалилась. В период этого отчаяния и пришла светлая мысль -- сделать еще одну попытку отыскать Юру. Буду с вами более откровенен -- я хотел отсидеться у Юры, пока уголовный розыск размотает дело с канализационным колодцем и воздаст должное подлинному убийце.
К концу допроса Булочкин опять обхватил ладонями локти, заметно стал ежиться, вздрагивать. Подполковник вызвал конвойного, и Графа увели. Просматривая записи, сделанные при допросе, подполковник насупил густые брови. Наконец посмотрел на Антона.
-- Похоже, говорил правду. Но почему он Георгия Зорькина упорно называет Юрой?
-- Товарищ подполковник! -- вырвалось у Антона.-- Георгий и Юрий -- это же имена-синонимы.
-- Я давно об этом уже подумал, но тут одна неувязочка есть. Гаврилов называет Зорькина Георгием, Гошкой, а Булочкин -- Юрием. Обычно принято называть человека каким-то одним именем, хотя бы у него и синонимы были. Если уж Георгий так Георгий, если Юрий так Юрий. Согласен?
Антон утвердительно кивнул головой.
-- И еще одно: как Зорькин оказался в нашем районе? Почему? Он же не собирался заезжать в Ярское.
-- Может, Резкин ясность внесет? Подполковник задумался, долго разглядывал фотографию.
-- Давай сделаем так,-- он повернулся к Антону,-- запроси воинскую часть, где служил Зорькин, до какого пункта при демобилизации он получил проездные документы. Потом дай телеграмму в тот пункт, куда должен был приехать Зорькин. Узнай, становился ли он там на воинский учет, и одновременно запроси адресный стол. Если никаких сведений о Зорькине не окажется, заказывай междугородный разговор с Резкиным. Предложи ему приехать к бабушке. И обрати внимание, как он на это откликнется.
-- Ясно, товарищ подполковник.
-- И потом вот еще что: надо проверить алиби Булочкина. Если он в самом деле двенадцатого сентября шестьдесят шестого года был задержан в Новосибирске за побег, то алиби его действительно железное.
Антон ушел, и почти тотчас в кабинет заявился Кайров. Как всегда, сел к столу подполковника, спросил:
-- Вы тоже, Николай Сергеевич, заразились этим делом? Смотрю, допрос сами проводите...
Подполковник улыбнулся.
-- Вспоминаю молодость. Я ведь пятнадцать лет в уголовном розыске проработал,-- чуточку помолчал.-- А дело это, кажется, очень запутанное и серьезное. Думаю, и тебе придется им заразиться.
-- А прокуратура не заинтересуется этим делом?
-- Случай, как по заказу, для уголовного розыска. Никаких доказательств о насильственной смерти нет. Ты же знаешь положение: пока факт преднамеренного убийства не станет очевидным, ни о какой передаче дела в прокуратуру не может быть и речи.
Кайров слушал спокойно. На его лице не было видно даже тени недовольства или обиды. Когда подполковник замолчал, он только улыбнулся.
-- Я все распоряжения выполняю добросовестно. Выполню и это, если вам так угодно.
-- Это угодно не мне, а общему делу. Если хочешь, это касается чести милиции. А честь милиции -- и твоя честь, капитан. Бирюков молод. Тыкается, как слепой котенок. Наша с тобой задача -- не дать ему на первых шагах разбить нос.
