Инна Бачинская - Два путника в ночи
– Шикарно! Просто шикарно! Молодец, Риммочка! – сказала Людмила.
Антон мрачно сопела.
* * *– А про что эта «Рамаяна»? – спросила Светка за ужином, ни к кому особенно не обращаясь.
– Древний эпос про царя Раму и его союзника, предводителя обезьян Ханумана, – объяснила Прекрасная Изольда.
– И сам он тоже обезьяна?
– Да. А еще воин, государственный деятель, бог и поэт.
– Обезьяна?
– Да. Согласно некоторым источникам, Хануман был нашим прародителем.
– Как это? – вмешался Зоня.
– Рама, в благодарность за помощь, подарил всем холостякам войска Ханумана по красавице и назначил за ними в приданое все западные части света. После свадьбы обезьяны-воины, держась за хвосты друг друга, соорудили висячий мост и перекинули его в Европу. По этому мосту они перебрались на другой берег, зажили счастливо и наплодили кучу детишек. Эти дети – мы, европейцы.
– Мы – потомки ариев! – сказал Керубино. – Я читал!
– И мы тоже? – удивился Зоня.
– Да, – сказала Прекрасная Изольда, – и мы тоже. И праязык у нас общий – санскрит. Наш язык относится к группе индоевропейских языков, и в нем масса древнеиндийских слов.
– Умная женщина, – с уважением сказала Светка, когда они стояли у входа в гостиницу, наблюдая отъезд в театр. Бой свистнул, подкатила древняя дребезжащая колымага. Бой распахнул дверцу, нагнулся, отклячив тощий, обтянутый бордовой униформой зад, и стал выяснять у шофера, сколько тот возьмет. После оживленной жестикуляции они пришли к соглашению, и бой сказал, что поездка в «Хилтон», где давали спектакль, обойдется в пять рупий. Муж Прекрасной Изольды, Кирилл Семенович, он же Вожак стаи, важно кивнул, и живописная троица принялась устраиваться на заднем сиденье. Прекрасная Изольда нарядилась в длинное черное платье-хламиду с открытыми плечами и грудью, и была почти без украшений: лишь скромный медальон на длинной золотой цепочке болтался внизу живота да сверкали золотые шарики в ушах. Через плечо у нее висела крошечная расшитая бисером сумочка. Длинные седые волосы свободно струились вдоль мощной спины, придавая ей сходство с оперной валькирией.
Антон надела белую юбку и зеленую блузку.
– Писательница, очень культурная женщина, – заметила Светка.
– Переводчица, – поправила ее Римма.
– Писательница, – не согласилась Светка. – Кирилл Семенович говорил, что писательница.
– Может, и писательница, – сказала Римма задумчиво.
…Группа собралась в холле, в пустой в это время комнате для отдыха, устланной громадным, от стены до стены, драгоценным, ручной выделки, ковром. Все уселись прямо на пол, а Игорь с книгой поместился на низком широком диване. Керубино улегся рядом с Риммой и положил голову ей на колени. Римма запустила пальцы в тугие белые завитки его волос, и Керубино блаженно закрыл глаза.
Светка расположилась поближе к Игорю, чтобы ничего не пропустить и задавать вопросы. Присутствовали также взволнованный и торжественный Интеллигент, Шанин с супругой и клюющий носом Зоня. Вовчик, сожитель Зони, лежал на полу, подпирая голову рукой, как на старых групповых фотографиях. Пришли послушать даже молодожены, постоянно уединяющиеся в своем номере.
– Давайте, Игорь Дмитрич, начинайте, – сказала Светка. – Товарищи, тише!
– Я должен сказать, – начал Игорь, – что «Камасутра» это не совсем то, что мы все… привыкли думать. Действительно, «Кама» – это бог любви в индийской мифологии, воплощающий космическое желание и созидательный импульс… Индийцы верят, что он – первенец изначального хаоса. «Сутра» – значит «книга» или «урок». Написал эту книгу мудрец Ватсияна около полутора тысяч лет тому назад. Но это не просто учебник секса, как выразился Николай Викторович…
– Я? – очнулся Зоня. – Я ничего!
– Действительно, это классический эротический текст, – продолжал Игорь, – но кроме того, еще и учебник этики, манер, правил поведения для людей из общества. Многое непонятно современному читателю, и я не уверен…
– А картинки? – перебила Светка.
– Ну, разумеется, и техника любви, но, как я уже сказал, не только.
– Вы начинайте, Игорь Дмитрич, – подбодрила Светка, – мы разберемся!
– Хорошо, – сказал Игорь, с сомнением оглядывая людей, сидящих перед ним. Ему пришло в голову, что всякий коллектив – это общество в миниатюре: есть свой лидер, свой идеолог и мудрец, свой шут и дурак, свой интеллектуал, моралист, большевик и своя красавица. Он посмотрел на Римму. Глаза их встретились, и Игорь подумал, что Римма похожа на восточную принцессу, а Керубино – на раба из северных стран, ее игрушку…
– Это книга о гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной… – Он снова посмотрел на Римму, и снова взгляды их встретились…
– Жена да убоится мужа своего! – хихикнул Зоня.
– Размечтался! – отозвалась Светка. – Читайте, Игорь Дмитрич.
Римма и Людмила сидели, прижавшись спинами. Римме было тепло и уютно от Людмилиной спины, от тяжелого запаха благовоний клонило в сон.
«Гармония, – думала Римма лениво. – Между мужчиной и женщиной… Разве может быть гармония между мужчиной и женщиной? И вообще гармония? Красивый парень…»
Последнее не имело ни малейшего отношения к Керубино, чья голова лежала у нее на коленях.
– Пусть мужчина изучает «Камасутру», – начал Игорь, – а женщина изучает ее по желанию мужа. Некоторые учителя считают, что, поскольку женщины не предназначены для постижения наук, бесполезно обучать их…
– Правильно считают, – заметил Зоня, а Вовчик захихикал.
– …а потому пусть девушка в уединении занимается постижением шестидесяти четырех искусств… – Игорь сделал паузу и посмотрел на Римму.
Светка сидела, раскрыв рот и подавшись вперед, стараясь не пропустить ни слова. Зоня делал вид, что спит, и слегка посвистывал носом. Молодожены целовались. Интеллигент слушал со строгим лицом…
– Эти искусства – пение и танцы; рисование; колдовство… Приготовление ложа и плетение цветочных гирлянд, а также искусство нарядов; приготовление духов, возбуждающих напитков и ядов; чтение книг, игра в загадки и стихи, знание пьес и рассказов… обучение попугаев и скворцов разговору…
Кто-то фыркнул.
– Сведущая в искусствах женщина подчиняет своей власти супруга – пусть даже у него в гареме тысяча женщин! – Игорь говорил неторопливо, читая про себя и сразу переводя.
– Поднявшись на рассвете, исполнив омовение в водах священной реки, употребив в должной мере притирания и… – он запнулся, – …здесь сноска – индийское слово, что-то вроде ароматического средства…
– Крем для бритья! – вылез Зоня, и Вовчик снова хихикнул.
– Надев венок, натерев губы красным воском, оглядев себя в зеркале и положив в рот свежие листья бетеля, горожанин принимается за дела. – Игорь замолчал, с сомнением взглянул на группу. – Давайте, я сначала прочитаю сам, подберу самые интересные… и доступные места, и тогда соберемся еще раз.
– У нас уже не остается времени, – сказала Светка. – Завтра вечером у нас йог, послезавтра – прощальный ужин, и все. Нах хауз.
– Ладно, – смирился Игорь и перевернул страницу. – Благоразумный человек, уважаемый друзьями, искусный в науках и искусствах… обладающий мягким нравом и манерами, без труда овладеет даже недоступной женщиной…
Зоня издал полузадушенный звук.
– Женщина наслаждается… когда мужчина медлителен и ласков, и бывает недовольна, когда он быстр и жаден. – Игорь мельком взглянул на Зоню, ожидая очередной реплики. Зоня промолчал.
– Если двое еще не были близки и желают открыть друг другу свою любовь… то сделать это можно… прикоснувшись друг к другу…
Когда, обвивая мужчину, словно лиана дерево шалу, она склоняет к себе его лицо для поцелуя, чуть издавая слабое «сит»… или прильнув к нему, любовно смотрит на него – это «обвивание лианой»… – он замолчал, не поднимая глаз от книги.
– Когда, находясь на ложе, усыпанном лепестками цветов, они тесно обнимаются, сплетясь бедрами и сплетясь руками… не разнимая губ…
Голос его дрогнул, он не удержался и снова взглянул на Римму. Она, словно зачарованная, смотрела прямо ему в глаза. Было очень тихо, и шум кондиционера казался ревом сверхзвукового самолета. Лицо у Светки было такое, будто она сейчас заплачет. Молодожены целовались. Зоня спал или притворялся, что спит. Интеллигент был задумчив и строг. Шанина накрыла ладонью руку мужа…
Керубино вдруг укусил Римму чуть повыше колена. Она вскрикнула и шлепнула его рукой по лицу. Светка слабо ахнула от неожиданности. Вовчик принялся расталкивать Зоню.
– Я ухожу! – сказала Римма, спихивая Керубино на пол. Керубино лежал, не открывая глаз и разбросав руки – притворялся мертвым. Она ткнула его в бок носком сандалии. Он не пошевелился. И она пошла к выходу, переступая через тела соотечественников. У двери оглянулась и позвала: – Людмила, идешь?
