Томас Дью - Не бей копытом
Дженни несколько слов нашла. Я не буду их повторять. Она выпалила свою тираду, но отнюдь не выпустила пар. Ее лицо меняло выражение, отражая кипение мыслей, и я смотрел на неё как завороженный. Она и в самом деле выглядела величественно. Казалось, она была в тридцать футов ростом, и глаза её напоминали сигнальные огни десятитонного грузовика.
Неожиданно она наклонилась, схватила край простыни у Бонни под подбородком и сдернула её с кровати. Так мы и лежали, с ножом между нами, в крови - и под жирным потолком. По тому, как она захлопала глазами, я видел, что нож и кровь её притормозили. Заодно она хорошо разглядела, что я был в трусах. Но это были детали. Начнем с того, что оставалось невыясненным, как мы попали в такое положение.
Теперь Бонни дрожала, как лист. Она была смелой девушкой. Она не боялась водить дружбу с такими типами, как Панчо и Мигель. Она не боялась лечь со мной в постель и, вполне возможно, располосовать мне ножом живот. Но она испугалась Дженни Шофилд, и испугалась всерьез. Губы у неё посинели, и я слышал, как стучат её зубы.
- Вставай, - процедила Дженни сквозь зубы.
По части того, что она хотела, вопросов не было, но Бонни была слишком напугана, чтобы сразу встать. Дженни шагнула к ней, и Бонни торопливо сползла с кровати на колени, как-то наконец сумев подняться на ноги. Дженни указала на ванную.
- Туда! - приказала она.
Бонни покорно направилась в ванную.
- Подожди! - сказала Дженни.
Бонни автоматически остановилась, спиной к нам. Дженни подошла, чуть сбоку, хорошо примерилась и влепила ей оплеуху, один из самых великолепных шлепков, которые я когда-либо видел.
- Ай! - раздался вопль Бонни.
- Иди туда! - сказала Дженни.
Бонни устремилась в ванную. Она начала закрывать дверь, но Дженни её распахнула. Один за другим она собрала нежные предметы туалета, валявшиеся кучей на кресле, и швырнула их следом. Бонни пятилась, пока не наткнулась на унитаз, - дальше пятиться было некуда. Дженни швырнула ей туфли, не пытаясь попасть. Бонни замерла у фаянсового предмета, как загипнотизированная. Дженни взялась за дверную ручку.
- Будь так любезна, - сказала она громко и отчетливо, - прикрыть свою маленькую, детскую, развратную задницу.
И со стуком захлопнула дверь.
Наступило молчание, - всеобщее, упорное, длившееся, казалось, лет тридцать. Я состарился, умер, родился вновь, полдюжины раз перебрал времена года и в уме предавал Эль Лобо, дона Луиса Альвареса, Панчо, Мигеля, а также губернатора Байя Калифорния в руки испанской инквизиции. С полсотни раз я беззвучно прочищал горло. Наконец оно повиновалось.
- Кхм... Дженни - начал я.
- Питер Шофилд, - сказала она спокойно, - пытаясь мне что-то сказать сейчас, ты рискуешь получить в суде девяносто лет выплаты мне содержания, каждый месяц и точно в срок.
Она расхаживала рядом с кроватью, бросая взгляды в сторону ванной комнаты. На девятом или десятом повороте и спустя три минуты после того, как она шлепнула Бонни по заду, она подошла к двери.
- Я бы для вечернего приема могла одеться быстрее.
Три секунды спустя дверь ванной комнаты приоткрылась на пару дюймов. Дженни отступила. Дверь приоткрылась шире, Бонни бочком устремилась к выходу. Она была полностью одета. Глаза её покраснели, губы дрожали. Мне было жаль её, и я хотел подмигнуть ободряюще, но боялся, что Дженни увидит. Понурив голову, она открыла дверь и вышла.
Не меньше минуты спина Дженни держалась прямо. Потом плечи её начали опускаться и обмякать. Она медленно повернулась, лицо её было сумрачным и жалким. Неловко ступила, удержала себя, потом рухнула в кресло и начала колотить по ручке - сильно и методично - крепко сжатым кулачком.
- О-о! - простонала она, с трудом подавляя слезы. - О, черт, черт бы побрал весь этот поганый мир!
Потом она заплакала.
Это была одна из тех домашних ситуаций, в которых единственное, что может сделать нормальный американский мужчина, это лежать, не шевелясь, и не открывая рта. Я старался выдерживать это, как мог, но, в конце концов, дал трещину. Не очень широкую, небольшую. Следя одним глазом за Дженни и двигаясь с великой осторожностью, я перебрался на кровати туда, откуда мог дотянуться до телефона. Я снял трубку, и очень скоро кто-то ответил. Я назвал свое имя и номер комнаты.
- Си, сеньор? - ответил парень.
- Принеси бутылку выпивки, - сказал я.
- Си, какой именно, сеньор?
- Какая, к черту, разница?
Я положил трубку. Немного погодя Дженни встала из кресла и пошла в ванную. Я остался лежать. Я посмотрел рядом с собой, туда, где сумасшедшая золотая девушка по-воровски лежала со своим стилетом. Я чувствовал, как у меня стягивает место, где засыхала кровь, и подумал, что надо хотя бы вытереть её, но потом решил оставить так. Это было все, что я мог предъявить в качестве свидетельских показаний в свою защиту. Я бы хотел, чтобы крови было немного побольше. Я взял нож и поразмыслил над тем, а не сделать ли свидетельство в пользу защиты более убедительным, потом отверг эту затею, как несерьезную. Бросил нож на кровать рядом с собой, и как раз Дженни вышла из ванной комнаты.
Она умылась, и поправила прическу, и выглядела очень неплохо. Все ещё как недавняя рана, чувствительная, но чистая, свежая и здоровая. Она избегала смотреть прямо в глаза, но, время от времени, бросала взгляд в моем направлении. Вскоре она открыла сумочку, порылась в ней, что-то достала и подошла к кровати.
- Вот, - сказала она. - Есть пакет первой помощи.
Она протянула мне таблетку и я взял её.
- Спасибо, - сказал я.
Она, в общем-то, не хотела пойти дальше этого, но её выучка медицинской сестры не позволяла оставить все как есть. Потом посмотрела на нож.
- На этом чертовом ноже, наверно, все виды мексиканских микробов, проворчала она.
- И вправду немного побаливает, - кивнул я. - Вроде уже гноится.
Она вынула из своей сумочки что-то еще, пошла в ванную и вернулась с какими-то влажными салфетками. Склонившись надо мной, она, как губкой, промокнула мою небольшую рану. Дженни делала это не слишком-то нежно, но эффективно.
- Дай-ка мне, - сказала она.
Я отдал ей пластырь, она развернула его и приклеила на место. Я напряг мышцы живота, чтобы ей было удобнее его клеить на твердом, но она сделала вид, что не заметила. Обычно она восторгалась моими брюшными мышцами.
Кто-то постучал в дверь.
- Идите к черту, - буркнула Дженни.
- Это, наверное, выпивка, которую я заказал.
- О-о, - протянула она.
За дверью оказался мальчишка-посыльный с тележкой, на которой стояли бутылки - джин, бурбон, виски-скотч и текила. Дженни глянула назад, в комнату.
- Какую, сир? - спросила она.
- Вот та пожалуй подойдет.
- Куанто динеро? Сколько это стоит? - я услышал, как она спросила мальчишку. У них начался торг, Дженни что-то тихо бормотала, и когда он закончился, она стала владелицей бутылки виски-скотч.
В ванной комнате были стаканы в стерильной пластиковой обертке. Она принесла их, налила виски в каждый, подала мне один и встала у кровати, держа свой и глядя на меня.
- Что это было - решили покончить с собой вдвоем? - спросила она.
- Ты ведь не видела на ней ни царапины, верно? - спросил я.
- Я не особо её рассматривала.
- Сказать тебе правду, - я тоже.
Она подняла брови на неимоверную высоту.
- Она тебя заставила, да? Под угрозой ножа, будучи крупнее, сильнее и агрессивнее, чем ты, она заставила тебя раздеть её и уложить в постель.
- Это правда, - кивнул я. - Ты появилась как раз вовремя, чтобы предотвратить ужасное изнасилование.
- Как получилось, что она оставила тебя в трусах?
- Именно на этом я и провел черту.
Она сделала медленный, небольшой круг по комнате.
- О, боже, - сказала она. - Сначала мать, потом дочь. Раз начав, ты всегда доводишь дело до конца, не так ли?
- Откуда ты узнала, чья она дочь?
Она поморгала и посмотрела на свой стакан.
- Сильное фамильное сходство. По всем параметрам.
- Очень здорово подмечено, - сказал я.
Спустя некоторое время я спросил:
- Что привело тебя сюда, ко мне в этот час, так внезапно?
- А разве ты хочешь это знать?
- Умный ответ.
Мы целеустремленно шли к тому, чтобы завязать хорошую перепалку с грязными взаимными обвинениями, а я очень этого не хотел.
- Я не собираюсь опускаться до мелочных выяснений и намерен все объяснить, хочешь ты этого или нет, - сказал я.
Дженни достала из сумочки какие-то штучки, села в кресло и принялась делать маникюр.
- Слушаю, - сказала она.
Я стал рассказывать ей в деталях, начиная с момента, когда я позвонил ей, затем о позавчерашних событиях на пляже. Когда я дошел до Мигеля, дона Луиса и грузовика, она начала смотреть на меня странно, и вдруг мне все это стало казаться немыслимо смехотворным. Я решил опустить всю непонятную чепуху насчет ранчо и прочее. Тем не менее, нужно было объяснить визит Бонни.