Шарль Эксбрайя - Лгуньи
Чтобы немного развеяться, Жозе решил сходить к Юберу. Юбер встретил его не очень ласково.
— Привет, Жозе. Почему Полен не сказал, что вы сегодня собираетесь здесь?
— Полен здесь?
— Да. А ты не знал?
— Нет. Он уже ест?
— Нет еще.
— Ладно. Накрой стол на двоих.
Кастанье совершенно не встревожился, увидев Бероля, ведь он был настолько умнее Жозе… Он уважал его за физическую силу, выносливость в любых испытаниях, за преданность патрону. Он решил включить Бероля в новую банду, и счел, что настал подходящий момент прощупать его. А что касается звонка Сервиону, он всегда сумеет выкрутиться.
После обеда Полен предложил немного прогуляться… Уже стемнело. В чистом небе сверкали яркие звезды. Они сошли с дороги на тропинку, пропитанную запахом ночных цветов и трав. Оба молчали, не зная, как приступить к делу. Наконец, Кастанье решился.
— Между нами, Жозе, тебе не кажется, что патрон стареет?
— Ну, не знаю, — удовлетворенно вздохнул Жозе.
Оба старательно выбирали слова, чтобы не слишком раскрывать свои карты — нечто вроде дуэли, исход которой еще не известен.
— Мне кажется, что ему уже пора освободить это место.
— А ты знаешь человека, который мог бы его заменить?
— Знаю. Это я, — сказал Полен, сжигая корабли.
Жозе уже знал это, но сделал вид, что удивлен.
— А ты не боишься?
— А чего мне бояться?
— Фред, Эспри и патрон не допустят этого!
Кастанье пожал плечами.
— Я не боюсь Консегуда… Он — человек конченый… Фреда и Эспри, конечно, нелегко будет убедить… Впрочем, после истории на перевале Вильфранш им лучше вообще помалкивать.
— Ты забыл, что я тоже был там.
— Полиции не обязательно знать об этом.
— Если ее не предупредят…
— Кто?
— Ты.
— Почему я? — вздрогнул Полен.
— Ты ведь сообщил патрону, что написал письмо в полицию.
Кастанье принужденно рассмеялся.
— Это Консегуд тебе сказал?
— Да.
— Значит, он все-таки поверил?
— А разве ты не написал?
— Нет, конечно! Я сказал так, потому что хотел защитить себя на всякий случай, если вдруг меня станут искать Фред, Эспри… или ты…
В сердце Жозе вспыхнула злая радость.
— А почему ты решил, что я искал тебя?
Голос Полена задрожал.
— Ты ведь не думаешь, что я продал вас?
— Нет. Я думаю о Мариусе и Барнабе.
— Не вижу связи.
— Ведь ты убил их!
— Ты с ума сошел!
— Это ты сумасшедший, если думаешь, что можешь спокойно перебить нас.
Жозе заметил, что рука Кастанье скользнула в карман. Он ударил его, и Полен упал со сломанными позвонками. Бероль прикончил его и спрятал в кустах.
Юбер обслуживал запоздалого клиента, когда на пороге появился Жозе.
— А где Полен? — спросил он.
Бероль вместо ответа подмигнул ему и вышел во двор. Встревоженный хозяин «Веселого матроса» поспешил за ним и повел его в кухню, где в это время никого не было.
— Что случилось?
— Полен.
— Что с ним?
— Он умер.
— Что?!
— Я, видимо, убил его.
— Ты?
— Это он убил Мариуса и Барнабе.
— Не может быть!
— Надо было выбирать — или он, или мы.
— Но… почему?
Бероль объяснил, какие, по его мнению, причины заставили Кастанье убить своих товарищей. Юбер выслушал, покачал головой и сказал, что мир день ото дня становится все отвратительнее. Уже не знаешь, кому можно верить. Наконец он задал волновавший его вопрос.
— Куда ты его дел?
— Оставил на тропинке. Сейчас пойду и принесу его сюда.
— Сюда?!
— Когда ты закроешь лавочку, мы втроем покатаемся на лодке.
— Втроем?
— Да. Он и мы с тобой.
Сказать, что эта перспектива сильно обрадовала Юбера, значило бы сказать неправду. Хозяин «Веселого матроса» проклинал тот день, когда согласился за щедрое вознаграждение обеспечить Фреду и его друзьям алиби. И вот теперь у него на руках покойник! А если вдруг появятся полицейские? При этой мысли он покрылся холодным потом.
Несмотря на опасения Юбера, все прошло гладко, и Полен Кастанье со всеми своими амбициями отправился отдыхать на стометровой глубине со старой наковальней, привязанной к ногам, за преступления, которых не совершал.
Настроение комиссара Сервиона все ухудшалось, а в «малой Корсике» царила эйфория. Женщины в конце концов признались во всем своим мужьям, и старики теперь завидовали им. В старых венах взыграла вдруг молодая кровь, и усталые сердца снова забились молодо. Эти бедняки, стареющие в нищете, уносились мечтами в далекое прошлое. Как герои древних легенд, они уходили в маки и обводили вокруг пальца жандармов. Вечерами они собирались вместе и разрабатывали планы, как убрать оставшихся в живых убийц.
По общему согласию, они решили начать с Эспри Аскроса, этого мелкого лавочника преступного мира. Осталось только решить, как именно убрать его.
Атмосфера вокруг комиссара Сервиона так накалилась, что трудно было дышать. Кастелле пользовался любым предлогом, чтобы сбежать куда-нибудь и по собственной инициативе отправился к Базилии. Он считал, что старики не доверяют комиссару, понимая, что совершили противозаконные поступки (если, конечно, они их совершали). Кастелле считал, что их нужно сначала успокоить, а потом попытаться уговорить Базилию рассказать о том, что она видела на перевале Вильфранш.
Базилия приветливо встретила полицейского. Она знала, какая крепкая дружба связывала его с Антуаном. Она спокойно выслушала рассказ о подозрениях Сервиона, а потом сказала:
— Я понимаю… Поверьте, если бы я видела убийц, я все сказала бы вам.
Она так искусно лгала, прекрасно понимая, что полицейский не верит ей. Более того, он видит, что она знает о его недоверии. Сознавая, что затеял жестокую игру, Кастелле вздохнул:
— Я так хотел отомстить за Антуана…
Старуха не выдержала и воскликнула:
— Другие отомстят!
Он воспользовался лазейкой.
— Что вы хотите этим сказать?
— Комиссар сообщил нам о смерти Бандежена и Пелиссана… Ведь это они убили моих…
— Вы уверены?
— Да.
— А вы знаете, кто эти мстители, если таковые вообще существуют?
— Нет.
— А вас не удивляют рассказы о двух женщинах, которых сторож видел в Замковом парке?
— Все имеют право гулять в парке.
— Почему же комиссар думает, что одна из этих женщин — вы?
— Я знаю Оноре… Он наш… Он любит выдумывать всякие истории… а потом сам начинает верить в них. Я даже жалею, что он ошибается относительно меня.
— Жалеете?
Старуха посмотрела ему в глаза, и Кастелле понял, что она сейчас скажет ему правду.
— Да… потому что мы перестали уважать мертвых… Если бы мы были достойны их, как когда-то наши матери, мы бы сами свели счеты с убийцами, не прося ни у кого помощи…
— А что бы вы могли сделать одни с этими бандитами?
— Когда нет сил, нужен ум… Безоружные охотники ловят самых свирепых зверей, расставляя ловушки…
Кастелле покачал головой, выражая сомнение.
— Это легче сказать, чем сделать…
— Если есть голова на плечах и смелость… Нужно знать повадки врага… Например, все знали, что Бандежен — пьяница. Не так уж трудно предложить ему стакан вина… или не просто вина… а потом оттащить тело куда-нибудь. Все знали, что Пелиссан бегал за каждой юбкой. Его приглашают на свидание. И там он вместо будущей жертвы встречает свою смерть…
Теперь полицейский знал, как были убиты бандиты. А Базилия лукаво продолжала:
— Ну, естественно, это только наши предположения…
— Конечно, конечно… Но если Консегуд и его шайка догадаются, кто убивает их людей, они ведь могут и ответить…
— Опытный охотник всегда должен предвидеть поведение дичи, которую он преследует. По-моему, это называется профессиональным риском. Вы расскажите о нашей беседе Сервиону?
— Нет.
— Почему?
— Он не поверит мне. Он всех вас считает лгуньями.
— Даже, когда мы говорим правду? — улыбнулась Базилия.
— Даже, когда вы говорите правду.
После ухода Кастелле старая женщина задумалась. Что это на нее нашло? Почему она рассказала все полицейскому? Видимо, из гордости, из желания показать молодым, что старики еще могут их чему-то научить. Досадуя на свою неосторожность, Базилия решила ускорить события.
Она отправилась к Поджио и попросила Барберину на время закрыть лавку. Поскольку в нее все равно почти никто не заглядывал, это было совсем нетрудно.
— Шарль, я знаю, что ты уже не тот, каким был раньше, но скажи мне, ты еще в состоянии сделать маленький часовой механизм?
— Для чего?
— Для бомбы.
Шарль хрипло расхохотался, а вслед за ним рассмеялась и Барберина. Казалось, что в соседней комнате из мешка высыпаются сухие орехи. Шарль еле отдышался, жена постучала по его спине сухоньким кулачком. Немного успокоившись, он воскликнул, вытирая слезы.
