Неле Нойхаус - Друзья до смерти
Боденштайн посмотрел вслед уходящим и вздохнул. В этот момент со двора Шварца выехал трактор, а у Пии в кармане зазвонил мобильник. Оливер показал ей жестом, что хочет поговорить с трактористом. Пия кивнула и ответила на звонок. Это был Хеннинг. Он подтвердил, что руки и икры Патрика Вайсхаупта, вне всякого сомнения, покусали собаки. Пия попросила его взять у мальчишки кровь на анализ и отпечатки пальцев, а потом перешла улицу и направилась к своему шефу, который разговаривал с двадцатипятилетним парнем-трактористом.
— …понятия не имею, о чем вы говорите, — донеслись до Пии сквозь шум мотора слова тракториста.
Он был ярко-рыжим и кряжистым, круглое лицо в жутких юношеских прыщах и угрях.
— У вас на лице и руках ожоги, — заявил Боденштайн и указал на руки парня, покрытые волдырями. — Откуда это?
— У нас бойлер сломался, — ответил молодой человек. — Я вчера под душем обварился. Можно я поеду? Мне в поле надо.
Боденштайн отошел, чтобы трактор мог проехать.
— Кто это был? — осведомилась Пия.
— Сын Эрвина Шварца, — пояснил Боденштайн. — Мне показалось, что вчера соседка хотела мне что-то рассказать о Шварцах. Но, когда увидела старика, испугалась. — Он замолчал и задумался, а затем сказал: — Коллега Бехт полагает, что след с белым фургоном не представляет интереса. В понедельник собирают крупногабаритный хлам. Многие выставляют ненужные вещи наружу, а поляки и литовцы обычно проезжают по улицам, собирая все, что, на их взгляд, может еще пригодиться. Он думает, что это просто совпадение.
Между тем на помощь криминалистам прибыли коллеги из криминальной службы земли Гессен. В специальной одежде и в респираторах они направились к дымящимся развалинам дома, от которого остались лишь черные стены да гора горячего тлеющего мусора.
— Хеннинг не сомневается, что травмы на руках и ногах Патрика — укусы собак, — сказала Пия, и в ее памяти ожил дружелюбный мохнатый пес с голубыми глазами. — Может, коллеги найдут среди пепла хотя бы зубы собак. Тогда у нас появились бы доказательства, что Патрик был в этом доме.
Мясная лавка Конради находилась в угловом доме на Банштрассе, старинной торговой улице Келькхайма, которая среди жителей города котировалась гораздо выше, чем шикарный новый торговый центр на Франкеналлее. В преддверии конца недели в магазине был большой наплыв посетителей. Боденштайн и Пия встали в конце очереди и терпеливо дожидались, пока дело дойдет до них. Хозяйка пребывала явно не в духе, но Козима говорила Боденштайну, что это обычное ее состояние, когда она в очередной раз садится на диету. Многие покупатели приходили сюда не столько ради вкусной колбасы Конради, сколько чтобы послушать ядовитые комментарии фрау Конради и ее виртуозные перепалки с мужем. Сегодня пришедших явно не ждало разочарование.
— Я бы хотела хорошенькую постную котлетку, — попросила некая дама.
— Вам ее в рамочку или вы ее есть будете? — громогласно поинтересовалась фрау Конради.
Дама только улыбнулась, она явно была из постоянных покупателей.
— Еще что-нибудь? — Это прозвучало агрессивно.
— Три ломтика вареной шинки, но не с горбушки.
Фрау Конради вытащила специальной вилкой шинку из витрины, отрезала три ломтика и шмякнула их в вощеную бумагу. Любезная молодая продавщица подтянула ломтики к себе, положила на весы и застучала по кнопкам кассы.
— Что вам угодно?
Боденштайн попал в поле зрения фрау Конради. В резких чертах ее лица читалось неодобрение и горечь.
— Моя фамилия Боденштайн, а это моя коллега фрау Кирххоф… — начал было Боденштайн с заученной фразы.
— Рада за вас. И что с того? — оборвала его хозяйка.
— Нам бы очень хотелось поговорить с вашим мужем.
— Зачем? Что-то не в порядке? Вы все можете сказать мне.
— Уголовный розыск Хофхайма. — Пия ткнула ей удостоверение. — Позовите, пожалуйста, своего мужа!
Фрау Конради уставилась на нее прищуренными глазками, потом швырнула вилку на прилавок и исчезла. Магазин снова заполнился народом, блондинка-продавщица старалась обслужить в отсутствие хозяйки всех. Через пару минут появился крупный, светловолосый мужчина в белоснежной куртке и клетчатом красно-белом фартуке. У колбасника Конради было выразительное лицо и пронзительно-синие глаза. У женской половины присутствующих — а он приветствовал каждую даму по имени — в глазах вспыхнул голодный блеск.
— Здравствуйте! — Конради дружелюбно улыбнулся. — Вы ко мне? Обойдите, пожалуйста, снаружи через двор.
Боденштайн с Пией вышли из магазина и зашли во двор, где стоял фургон с распахнутыми дверцами.
— Неудивительно, что фрау Конради так боится конкуренции, — заметила Пия.
— Не понял, — удивился Боденштайн.
— Вы этого не замечаете, — сказала Пия. — Вы ведь мужчина.
— Чего я не вижу?
— Он же выглядит просто сногсшибательно.
Конради появился в двери заднего хода и жестом подозвал их. Боденштайн и Пия проследовали за ним через облицованную белым кафелем разделочную в маленький кабинет.
— Вы наверняка пришли из-за Паули, — сказал колбасник, когда полицейские уселись на два стула перед письменным столом. — Эрвин Шварц сказал мне, что Паули мертв, и я ждал, что рано или поздно вы тут объявитесь.
— А почему, собственно? — спросила Пия.
Вблизи Конради выглядел еще лучше — седина на висках и морщинки вокруг смеющихся глаз его вовсе не портили.
— Всем известно, что я этого упертого кашееда терпеть не мог.
Конради не потрудился скрыть неприязнь.
— Недавно вы застрелили его собаку, — сказал Боденштайн.
— Да, это так, — кивнул Конради. — Он вечно разрешал своим псам бегать повсюду. «Звери без решеток», да! А я как охотопользователь отвечаю за дичь, живущую в лесу, и многократно ему говорил, что он должен запирать своих собак — по крайней мере, во время запрета на охоту. К тому же я не знал, что это была одна из собак Паули. На ней не было ошейника, а позже выяснилось, что Паули и налог за своих четверых псов не платил. Потому-то он в тот раз и не стал бить во все колокола, как обычно.
— Когда это произошло?
— Пару недель назад. На следующий день он устроил демарш в моем магазине и перед всеми покупателями назвал меня живодером и убийцей. — Конради поморщился. — Он любил повыступать. Я вышвырнул его вон. А наутро все ставни моего магазина были исписаны ругательствами.
— И вы спустили это просто так? — спросила Пия.
Конради пожал плечами.
— Моя жена обо всем позаботилась, — ответил он. — Она ощипала его как цыпленка. Из-за нашего сына. — Конради помрачнел. — Парень должен был закончить учебу и в конце концов заняться семейным бизнесом. Но этот чертов Паули прожужжал ему все уши, что он должен поступить в университет и продолжить учиться. И наш сынок вдруг начал стыдиться нас перед своими друзьями, обходить магазин за километр, предпочитая торчать за компьютером. А пару недель назад уехал из дома.
— Где вы были вечером в прошлый вторник? — спросил Боденштайн.
— Вот как! Неужели вы думаете, что я как-то причастен к смерти Паули? — спросил Конради с подозрением.
— Вас нельзя совсем сбрасывать со счета, — возразил Боденштайн. — Вы злились на Паули. Нам говорили, что в понедельник вечером вы набросились на него с кулаками.
Конради тонко улыбнулся.
— Он перешел все границы в тот вечер. Когда он меня в третий раз назвал «шутом из колбасной лавки на Банштрассе», я вышел из себя.
— В сегодняшней газете написано, что вы в понедельник тоже ярко выразились, заявив, что «с удовольствием помочились бы на его могилу», — сказала Пия. — Скоро сможете это осуществить.
Конради густо покраснел.
— А почему вы во вторник не заглянули, как обычно, к «Золотому льву»?
Конради явно удивился, что это известно полицейским.
— Вечером я был… — начал было он, но умолк, поскольку в дверях возникла его жена и, скрестив руки, осталась стоять, как инквизитор перед грешником.
— Продолжайте, — попросил Боденштайн.
— Он отвозил двух молочных поросят в гольф-клуб, — ответила фрау Конради вместо мужа, который вдруг почувствовал себя явно не в своей тарелке.
— Ага, — сказала Пия и сделала пометку в блокноте. — И когда вы вернулись домой?
Конради уже открыл было рот, чтобы ответить, но его жена вновь оказалась быстрее. И сразу стало ясно, что она совершенно не желает помогать своему мужу.
— В два часа ночи, — отбрила она. — Пьяный в стельку.
— Не болтай чепухи, — набросился Конради на жену. — Тебе что, в магазине нечем заняться? Исчезни!
— А где вы были до двух часов ночи? — спросила Пия.
— Я был в гольф-клубе, — сказал Конради, — пока не закончился ужин. Потом…
— Вот-вот, меня это тоже интересует, — прервала его фрау Конради.
