Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари
Толстяк прошел через комнату, приблизился к кроватке и склонился над малышом. Внимательно осмотрел посеревшее личико, синие губы и резко выпрямился, мигом утратив игривый настрой.
– Ребенка отравили, – срывающимся голосом сообщил он.
Маргарета вздрогнула, как от удара. Стоя у окна, женщина видела, как ее супруг твердым шагом приближается к дому. В это время он, по обыкновению, возвращался на обед. Увидев в палисаднике повозку доктора, майор ускорил шаг и почти бегом взлетел на второй этаж, выкрикивая:
– Что случилось? Грит! Кому понадобился доктор?
Женщина оттолкнула сжавшуюся у дверей няню и решительно шагнула из детской навстречу мужу.
– Норманн заболел, – тихо проговорила она.
Лицо мужчины исказила болезненная гримаса. Нон он тоже любил, но Норманн! Норманн был для майора центром вселенной. Задев плечом жену, мужчина рванулся в комнату и упал на колени перед кроваткой сына.
– Ян Пик, малыш, – называл он мальчика именем любимого сказочного героя, о котором они вместе читали книжку. Слезы текли по гладко выбритым щекам майора и застревали в его усах. Сын был его продолжением, и майор невероятно радовался, замечая в нем интерес к военной музыке и строевой подготовке. – Мальчик мой, что же это?
МакЛеод перевел покрасневшие глаза на врача и требовательно проговорил:
– Я хочу знать, что с моим мальчиком!
– Боюсь, что ребенок отравлен, – смущенно повторил добродушный толстяк и с силой потер короткопалой рукой лиловый от пьянства нос. Несмотря на свою пагубную привычку к ежевечерним возлияниям, дело свое доктор знал хорошо. Долгие годы работы в колонии выработали в нем не только способность смотреть на пациента глазами врача, но и примерять болезнь к местным условиям. – Такие симптомы я наблюдал у одного шерпа, по ошибке выпившего раствор порошка из мертвого корня, которым индусы травят скорпионов, заливая состав в скорпионьи норы.
– Норманна можно спасти? – побелевшими губами едва слышно прошептал майор.
Доктор склонился к мальчику и осторожно взял короткими пальцами его тонкое запястье.
– Боюсь, что ваш сын умер, – пробормотал врач, отпуская безжизненную руку малыша. Маленькая ладошка разжалась, и на пол соскользнул витой шнур – тали, который все это время ребенок держал в руке. – Честно говоря, я сильно удивлен, что Норманн так долго продержался. Думаю, что порошок подмешали не в воду, где он мгновенно растворяется и обретает смертоносную силу, а в другую жидкость, которая отчасти нейтрализовала воздействие яда. Например, в молоко.
Врач красноречиво посмотрел на служанку. Майор вскочил на ноги и кинулся к няне. Размахнувшись, ударил ее по лицу. Васанта упала, тихонько заскулив. Выхватив из-за пояса пистолет, МакЛеод наставил дуло на девушку и, не раздумывая, спустил курок. Грянул выстрел. Няня дернулась и обмякла, и на желтой ткани кофты расплылись кровавые пятна. Размахивая пистолетом, майор накинулся на жену. Доктор устремился ему наперерез, опасаясь за жизнь мадам МакЛеод, но майор отпихнул толстяка с дороги, и врач больше не вмешивался в семейный скандал.
– Вот, Грит! Несчастье с Норманном случилось из-за твоих капризов и нежелания самой воспитывать детей! Я никогда не доверял этой цветной девке! – Майор ткнул трясущимся пальцем в бездыханную Васанту. – Знаешь, почему такое случилось? Потому, что я приказал высечь ее дружка из местных! Парень записался в гарнизон добровольцем, а сам и не думал подчиняться воинской дисциплине! Вот эта малайская тварь мне и отомстила.
– А я думаю, что Васанта отравила нашего мальчика потому, что ты слишком настойчиво ее домогался! – Маргарета дерзко вскинула голову, украшенную тяжелым узлом темных вьющихся волос, и с вызовом посмотрела на мужа. – Ты ведь и после нашей свадьбы не изменил своих холостяцких привычек и не перестал волочиться за каждой юбкой!
– И это говоришь ты! Это вокруг тебя, Грит, где бы ты ни появилась, вьется рой ухажеров! Ты строишь глазки всем и каждому, не пропускаешь ни одного бравого вояки, да еще надумала обвинить меня в смерти Норманна!
– Оставьте ее, Джонни! – подал голос доктор из своего угла. – Пойдемте, вам надо выпить, – применил он испытанный прием, никогда не дававший осечки. Сработало и на этот раз.
Майор склонился над маленьким тельцем, поцеловал сына в лоб, накрыл с головой тонким одеялом и, не глядя на жену, вышел из комнаты.
– Миссис МакЛеод, в доме есть старые тряпки? Ненужные одеяла? – торопливо проговорил врач, рассматривая кровавую лужицу, расползавшуюся из-под простреленного тела няни. – Приготовьте ветошь, я пришлю солдат, и они тут немного приберутся. А насчет Норманна… Может быть, вы хотите захоронить тело вашего сына на родине? Я мог бы забальзамировать его, чтобы избежать тлена.
– Не думаю, что стоит везти тело через океан, – поморщилась Маргарета. – Мы предадим малыша земле на военном кладбище.
– Как вам будет угодно, мадам МакЛеод, – учтиво кивнул врач и побежал вдогонку за майором, шаги которого все еще слышались на скрипучей лестнице, ведущей на первый этаж.
Через секунду каблуки доктора застучали по деревянным ступеням, хлопнула внизу входная дверь, и все стихло. Маргарета машинально подняла с пола украшение, покрутила в руках, прочитав на золотом медальоне загадочную фразу на малайском языке «Мата Хари», и, так и не поняв, откуда ее мальчик взял эту вещицу, прошла в свою спальню, убрала находку в шкатулку и вышла из комнаты. По дороге в сарай заглянула на кухню, где кухарка присматривала за маленькой Нон. Испуганная происшедшим, малайка держала девочку на руках, позволяя малышке играть столовыми приборами, что при обычных обстоятельствах было строжайше запрещено.
В сарае было душно и темно, и, откинув крышку сундука, Маргарета в первый момент не поняла, что за богато расшитый серебром оранжевый наряд лежит в его глубине. Женщина протянула руку и ухватилась за край бирюзового платка, который оказался концом пояса, обвивавшего стан покоящейся в сундуке девушки. Приглядевшись, мадам МакЛеод рассмотрела украшенную цветами маленькую головку и тонкие руки, унизанные браслетами. Побоявшись трогать находку, Маргарета выбежала из сарая и устремилась на веранду, дожидаться обещанных врачом солдат. К мужу она решила не обращаться, зная его манеру в тяжелых жизненных ситуациях уходить в запой. Два рядовых под руководством лейтенанта Джефферсона появились ближе к вечеру. Маргарета порывисто поднялась из плетеного кресла и кинулась навстречу.
– Мадам МакЛеод, сочувствую вашему горю, – скорбно поджал губы лейтенант, так же, как остальные офицеры гарнизона, оказывающий знаки внимания кокетливой жене майора.
– Потом, Ларри! Все потом! Идемте скорее со мной!
Подхватив лейтенанта под руку, Маргарета увлекла его к сараю. Распахнула дверь и указала на сундук.
– Взгляните, что там! – требовательно приказала она.
Стройный подтянутый лейтенант промаршировал в указанном направлении и, заглянув в сундук, отпрянул.
– Похоже, там местная девушка, – с недоумением проговорил он.
– Это я и без вас вижу, – огрызнулась хозяйка.
– И что она делает в вашем сундуке?
– Откуда мне знать! – Маргарета дернула плечом. – Ну что вы стоите? Посмотрите, что с ней!
Лейтенант взял изящную девичью руку за унизанное браслетами запястье, постоял, напряженно прислушиваясь, и сокрушенно покачал головой.
– Полагаю, девушка мертва. Задохнулась без воздуха. Кто-то слишком сильно вставил ей в рот кляп. И как же она попала в ваш сарай?
– Не знаю и знать не хочу! За один день три смерти! Это уже слишком! Ларри, вы слышите? Я не желаю здесь больше оставаться! Мне безразлично, поедет со мной муж или нет, я возвращаюсь в Голландию! Все равно я разведусь с МакЛеодом! Джонни невыносим! Он совсем не покупает мне платьев, должно быть, боится, что я стану слишком красивой! Разве я виновата, что нравлюсь мужчинам? Если хочет, пусть остается в этой малярийной жаре, а я уезжаю!
– Маргарета, поверьте, вам не о чем беспокоиться, – мягко проговорил лейтенант, успокаивающе поглаживая женщину по спине. – Похоже, смерть вашего мальчика сильно подкосила майора. Только что в офицерском клубе майор МакЛеод заявил, что подает прошение об отставке, забирает семью и первым же пароходом отплывает на родину.
Москва, наши дниСамое трудное утром – это заставить себя подняться и отправиться на пробежку. Ты выныриваешь из сна под раздражающий звон будильника, мучительно отрываешь голову от подушки, но вдруг понимаешь, что спала ты всего-ничего, каких-то четыре часа, и у тебя есть лишний час, чтобы сладко понежиться под теплым одеялком, а не трусить по промозглой улице, как делаешь это каждое утро. И вот тогда наступает самый тяжелый момент – собрать волю в кулак, мысленно схватить себя за волосы и вытащить из кровати, ибо обещала Сирину день начинать с пробежки.
