Дик Фрэнсис - След хищника
Если они начнут расспрашивать вас о том, на что вам по-настоящему тяжело будет отвечать, сбейте их с толку и выдайте какую-нибудь шуточку.
— Не знаю... если смогу.
— Мир хочет услышать, что вы в порядке, — сказал я. — Они хотят в этом увериться, увидеть вашу улыбку. Если вы сумеете справиться с этим сейчас, то это поможет вам быстрее вернуться к нормальной жизни. Люди, которых вы знаете, с удовольствием примут вас... им не захочется встретить вас в расстроенных чувствах, а такое случится, если они увидят вас в истерике.
— Она не истеричка, — отрезал Ченчи.
— Я понимаю, что он хотел сказать, — слабо улыбнулась отцу Алисия.
— Я слышала, что ты платишь за консультации, потому лучше уж примем его совет.
Мобилизовавшись в одно мгновение, семейство разыграло замечательное представление, прямо как актеры на сцене. Иларии и Луизе это стоило минимальных усилий, но Ченчи играть роль гостеприимного хозяина наверняка было неловко. Однако он встретил телевизионщиков вежливо, помог им найти розетки и передвинуть мебель. Вторая телегруппа приехала в то время, когда первая еще устанавливала оборудование, потом появились еще несколько машин, набитых репортерами — некоторые из международных агентств новостей, с шумом ввалились фотографы. Илария порхала среди них, как алая птичка, весело щебеча, и даже Луиза казалась рассеянно-любезной.
Я наблюдал за всем этим цирком из-за приотворенной двери библиотеки, а Алисия молча сидела в кресле. Под глазами ее были синие круги.
— Не могу, — сказала она.
— Они и не ждут от вас песен или танцев. Просто... ведите себя как обычно.
— И шуточку.
— Да.
— Я плохо себя чувствую.
— Вы привыкли к толпе, — сказал я. — Привыкли к тому, что на вас смотрят. Представьте, что вы... — я подыскал слово, — на кругу для победителей. Царит суматоха. Вы знакомы с ней, так что у вас есть от нее щит.
Она просто сглотнула комок, но когда отец пришел за ней, она вышла и попала прямо под шквал фотовспышек и непрерывных вопросов. Я смотрел из-за двери библиотеки, прислушиваясь к ее медленному, чистому итальянскому.
— Я рада вернуться домой, к семье. Да, я в порядке. Да, я надеюсь вскоре снова участвовать в скачках.
Ослепительный свет телекамер делал ее слишком бледной, особенно по сравнению с яркой Иларией, но спокойная полуулыбка на ее лице ни разу не дрогнула.
— Нет, я не видела лиц похитителей. Они были очень... скрытны.
Журналисты отреагировали на это слово одобрительным гулом.
— Да, еда была превосходна... если вам по вкусу консервированные макароны.
Ее самообладание было превосходным — на сей раз она просто рассмеялась.
— Я жила в чем-то вроде тех палаток, которые люди ставят за городом на выходных. Размер? Спальня... примерно. Да. Очень удобно. Почти все время я слушала музыку.
Она говорила спокойно, но голос ее был тверд, как скала. По вопросам журналистов было ясно, что они весьма ей симпатизируют. Она сказала им, что открытые спортивные машины провоцируют похитителей и что она сожалеет, что доставила всем столько волнений.
— Какова сумма выкупа?
— Не знаю. Отец говорит, что не слишком много.
— Что было хуже всего? — Она повторила вопрос, словно раздумывая, затем, помолчав, ответила:
— То, что я пропустила Дерби, наверное. И не скакала на Брунеллески.
Это была кульминация. На следующий вопрос она ответила улыбкой и сказала, что у нее очень много дел и что она немного устала. Она извинилась.
Ей зааплодировали.
Я изумленно слушал, как самая циничная в мире свора чествует ее. Она вошла в библиотеку с искренним смехом в глазах. И в это мгновение я понял, в чем секрет ее славы — не просто в таланте, не просто в отваге, но в ее стиле поведения.
Глава 6
Англия
Я еще пару дней провел на вилле Франчезе, а затем полетел назад в Лондон. Алисия отправилась со мной. Ченчи, совершенно упав духом, хотел, чтобы она осталась. Он еще не появлялся в своем офисе; хоть дочь и вернулась, прежним светским человеком он еще не стал. На его лице по-прежнему сохранялось глубоко отпечатавшееся выражение тревоги, и он по-прежнему то и дело прикладывался к бренди. Та стена, которую он возвел в своей душе против представителей прессы, испарилась прежде, чем их машины проехали сквозь ворота, и на другой день он был невероятно апатичным.
— Не могу его понять, раздраженно говорила Илария. — Он должен бы суетиться, шуметь, взять все в свои руки. Снова стать самим собой — руководителем. Почему же все не так?
— Он пережил шесть страшных недель.
— Ну и что? Они же окончились. Время танцевать! — Она изящно взмахнула рукой, изображая балетное па. Золотые браслеты на ее запястье звякнули. — Честно говоря, я до чертиков рада, что Алисия вернулась, но, судя по поведению папы, она могла бы и не возвращаться.
— Дайте ему время, — мягко посоветовал я.
— Я хочу, чтобы он стал прежним, — сказала она. — Мужчиной.
Когда Алисия за ужином сказала, что собирается на пару дней в Англию, все, включая и меня, были поражены.
— Почему? — прямо спросила Илария.
— Я хочу побыть с Попси.
Все, кроме меня, знали, кто такая Попси и почему Алисия хочет ее повидать. Я потом это тоже узнал. Попси была вдовой-тренершей, у которой Алисия жила, когда бывала в Англии.
— Я не в форме, — объяснила Алисия. — Не мускулы, а студень какой-то.
— Но тут тоже лошади есть, — запротестовал было Ченчи.
— Да, но... Папа, я хочу уехать. Это просто фантастика — снова оказаться дома, но... я сегодня попыталась выехать на машине за ворота, и меня начало трясти... Так глупо. Я хотела поехать в парикмахерскую. Мне так нужно было подстричься. Но я просто не смогла. Я вернулась домой, и посмотри — волосы все еще до плеч. — Она попыталась рассмеяться, но никому это не показалось забавным.
— Если ты хочешь этого, — взволнованно сказал ее отец.
— Да... я поеду с Эндрю, если он не против.
Я не был против. Может, только чуть-чуть. Словно груз упал с ее плеч, когда она приняла решение. На другой день Илария отвезла ее в своем «Фиате» к парикмахеру, затем купила ей кое-что, поскольку Алисия терпеть не могла магазинов. Алисия вернулась домой в радостном расположении духа. На голове у нее снова были короткие непослушные кудряшки. Ее немного потряхивало.
Илария помогла ей упаковать вещи.
Вечером я попытался втолковать Ченчи, что его семейство все еще должно соблюдать осторожность.
— Первый выкуп ведь все еще лежит в кейсе, и, пока карабинеры или суд, иди что там еще не выдаст его вам, чтобы вы могли возместить часть денег, занятых в Милане, риск все еще есть. Что, если похитители захватят вас... или Иларию? Они редко дважды наносят улар по одной и той же семье, но на сей раз они могут попытаться.
Ужас был слишком силен. Это чуть не сокрушило его.
— Просто пусть Илария будет осторожнее, — торопливо добавил я. Мне самому не удалось это ей втолковать. — Пусть будет хоть немного осторожнее. Сделайте так, чтобы она была все время с друзьями, приглашайте ее друзей в дом. Вы сами в большей безопасности — при вас всегда шофер, но вам не будет хуже, если вы еще некоторое время подержите садовника — из этого парня с бычьей шеей выйдет хороший теле хранитель.
После долгого молчания он тихо сказал:
— Я этого не вынесу, вы же понимаете.
— Понимаю, — мягко согласился я. — Но лучше начать как можно скорее.
— Это профессиональный совет? — улыбнулся он.
— Совершенно верно.
Он вздохнул.
— Мне невыносимо тяжело продавать дом в Миконосе. Моя жена любила его.
— Алисию она тоже любила. Она бы решила, что это хорошая сделка.
Он некоторое время смотрел на меня.
— Вы странный молодой человек, — сказал он. — Вы все так хорошо объясняете. — Он помолчал. — Не ужели вы никогда не поддаетесь эмоциям?
— Иногда, — сказал я. — Но когда такое случается... я пытаюсь разобраться в своих чувствах. Найти какую-нибудь логику в происходящем.
— А когда вы находите ее, вы действуете согласно ей.
— Стараюсь. — Я помолчал. — Да.
— Вы говорите так... холодно.
Я покачал головой.
— От логики вы чувствовать не перестаете. Вы можете вести себя логично, и это может оказаться очень больно. Или это может утешить вас. Или все вместе.
Немного погодя он сказал, констатируя факт:
— Большинство людей поступают нелогично.
— Да, — ответил я.
— Вы, видимо, полагаете, что каждый мог бы поступать так, если хотел бы?
Я покачал головой.
— Нет.
Он ждал, и я неуверенно продолжил:
— Во-первых, против этого восстает генетическая память. И чтобы быть логичным, вам приходится копаться в себе и рассматривать свои собственные скрытые мотивы и эмоции, и, конечно, они скрыты в первую очередь из-за того, что мы не хотим сталкиваться с ними. Потому... м-м-м... проще выпустить свои базовые эмоции, так сказать, на верхний уровень, и в результате ярость, ссоры, любовь, разность во мнениях, анорексия, филантропия... почти все, что только в голову может прийти. Я просто люблю знать, что происходит на нижнем уровне, чтобы понять, почему я на самом деле хочу того или иного, вот и все. Тогда я могу сделать это или нет. Что бы то ни было.
