Анна Литвиновы - Даже ведьмы умеют плакать
Она понеслась по коридору, не замечая никого и ничего. И, конечно, ей было совсем не до свидания с Красавчиком, на котором она должна была появиться еще полчаса назад.
ЛИЗА. ПРОИСШЕСТВИЕ
Когда Лиза закрылась в туалетной кабинке, на нее вдруг напал дикий приступ злобы. Попадись ей сейчас Ряхин, она бы удушила его своими руками. Выцарапала бы ему его маленькие глазки. Испинала б его лодыжки каблуками.
– Сволочь! Чтоб ты лопнул! Чтоб ты сдох! – шептала она. – Мстительное отродье! Жирный боров!
Злоба по отношению к Ряхину прямо-таки переполняла ее. Ей казалось, что она сейчас взорвется от негодования и ненависти. В бессильной ярости Лиза несколько раз от души врезала открытой ладонью по стенке кабины. «Бум! Бум!» – отозвалось дерево.
Потом злость достигла невыносимого пика – и вдруг куда-то схлынула. Осталось одно опустошение. Потом полились слезы.
А много времени спустя, когда Лиза поплакала, и успокоилась, и привела себя в порядок («а я, в общем-то, ничего, только чуть-чуть глаза припухли»), она вдруг услышала в коридоре странный шум и возбужденные голоса, и крики.
В коридоре орали:
– Сюда, сюда!
– Врача, скорее!
– Да что же это такое делается?!
– Кто-нибудь встретьте врачей!
Когда Лиза выглянула из туалета, то увидела быстро шествующих по коридору двух санитаров со значительными лицами и пустыми носилками. Впереди поспешал доктор с чемоданчиком. Они шли в сторону Лизиного отдела. А у дверей ряхинского кабинета собралась небольшая толпа сотрудников. Некоторые пытались, оттесняя других, заглянуть внутрь – однако входить в кабинет никто не осмелился. Врач вежливо, но решительно раздвинул толпу и исчез внутри. За ним последовали санитары.
Странная робость овладела Лизой. Она стояла в коридоре, не в силах пошевелиться.
Она уже в тот миг стала догадываться, ЧТО случилось.
Через минуту санитары вынесли из кабинета на носилках что-то тяжелое. Это был человек в костюме. Бессильно свешивалась рука.
Санитары понесли свою ношу в другую сторону, к парадной лестнице. Следом озабоченно шествовал врач, а за ним – плачущая женщина.
Преодолевая страх, Лиза на нетвердых ногах приблизилась к своему отделу.
– Что случилось? – глухо спросила она у толпы, ни к кому в отдельности не обращаясь.
– Да видишь ли, – болезненно поморщившись, ответил ей Берг, – у Ряхина приступ. Кажется, инсульт.
– Как?! – выдохнула Лиза.
– Он, видишь ли, вышел из своего кабинетика, стал со Светкой разговаривать, распекать ее за что-то. А потом вдруг за голову схватился и – брык! – повалился на пол. Мы и охнуть не успели. Все к нему, а у него изо рта пена, силится сказать что-то и не может, только губами шевелит, как рыба, и сипит. Ну, мы в «Скорую» звонить…
В этот момент охочая до зрелищ толпа подалась от кабинета к окну коридора – и Берг с Лизой вместе со всеми.
Они увидели, как из парадного подъезда вынесли носилки с Ряхиным. Водитель «Скорой помощи» отворил задние дверцы. Санитары принялись заталкивать туда носилки. Следом запрыгнул врач, а потом в чрево «Скорой» залезла плачущая женщина. Это была Дроздова. Скорбная карета снялась с места и подалась к выезду со двора. Охранник отворил перед нею ворота.
ЛИЗА. И СНОВА КОТ
Спустя какое-то время все вроде бы успокоилось, и народ расселся по своим местам за компьютеры. Однако мысли блуждали вокруг происшедшего. То и дело раздавались шепотки.
– Господи, что же с ним случилось?
– Такой молодой…
– Я так испугалась…
– А я подумала, он нас разыграть решил. Выходит, такой солидный, что-то начинает говорить, а потом вдруг – бух! – и на бок упал…
Лиза сидела перед экраном монитора, но глаза ее не видели ничего.
Слишком много странного произошло с ней за последнее время – с тех пор как вчера вечером экстрасенс объявил, что она якобы ведьма.
Вдруг проснувшееся в ней умение понимать незнакомые языки – какими глазами смотрели на нее вчера эти люди в чалмах… И эта утренняя встреча на остановке с Красавчиком – ведь случилось именно то, о чем она мечтала: рядом с ней остановился принц на белом коне – тот самый, виденный ею во сне… Как будто кто-то исполняет ее желания. Или, может, она сама их исполняет?
Но тогда…
Горячая волна поднялась в ней, заставила жгуче покраснеть всю, до кончиков ушей. Тогда получается, что это она погубила Ряхина! Ведь в туалетной кабинке она мечтала изничтожать его – колдовала, чтоб он лопнул, сдох, погиб! Неужели она как-то сумела исполнить свое горячечное желание?! Да может ли это быть?!
Лиза сидела ни жива ни мертва. А потом еще одно воспоминание вдруг пришло ей в голову: утро… кот на кухне под ногами… ее проклятия в его адрес… Боже!
– Какая глупость! – сказала она вслух (Берг удивленно покосился на нее) и придвинула к себе телефон.
– Алло? Бабулечка? – сказала Лиза в трубку.
– Лизочка! – обрадовалась бабушка на другом конце провода.
Бабушка говорила весело и бодро, словно молодая, и от звука родного голоса на душе потеплело, отлегло.
– Как ты там, бабуль?
– Хорошо. Как говорится, живем – хлеб жуем.
– Что делаешь?
– Да вот собиралась телевизор посмотреть, там сериал интересный, «Все девушки любят бриллианты», а вдруг по экрану такая рябь пошла…
– Наверное, антенну в подъезде отключили.
– Вот и я подумала, что ребятишки озорничают.
– А что там мой кот?
– Кот? Гм. Сейчас посмотрю. Лежит твой котик на подстилке и спит без задних ног, развалился.
На душе отлегло. «И вовсе это не я, и никакого отношения я не имею ни к встрече с Красавчиком, ни к болезни Ряхина. Иначе бы кот тоже провалился, как я ему велела».
– Все чушь! – произнесла Лиза вслух.
– Что чушь? – удивилась бабушка.
– Да Пират наш ходячая чушь, – спохватилась Лиза. – Все утро носился как бешеный, меня с ног сшибал, а теперь, видите ли, спит.
– Ну, он у нас зверь ночной, утром я его покормила, вот теперь он и дрыхнет, прости за выражение.
Бабушка, воспитанница старой школы, извинялась даже за такой невинный жаргонизм, как «дрыхнет».
– А ты, бабулечка, как себя чувствуешь?
– Неплохо, Лизочка, неплохо. Старость не радость, восемьдесят пять есть восемьдесят пять, но сегодня я бодрюсь. А почему ты, Лизочка, звонишь? У тебя случилось что?
Лизу всегда удивляло умение бабушки замечать малейшие оттенки ее настроения.
– Ничего, бабушка, – отговорилась она. О ее подозрениях не расскажешь даже бабушке (хотя ей, наверное, как раз и можно?), но все равно не с работы по телефону. – Я просто так звоню. Узнать, как вы там поживаете с моим котиком.
– Ты вовремя сегодня будешь? Не задержишься?
– Нет. Ничего у меня не намечается. Буду часов в семь.
И Лиза положила трубку. Разговор ее окрылил. Бабушка у нее – вообще чудо. Несмотря на годы, она образец разумности, трезвости и здравомыслия. Непонятно почему, но после беседы с ней все сегодняшние события стали представляться Лизе обычным чередованием счастливых и несчастливых случайностей. «Да если б все, кого подчиненные проклинают, с инсультом грохались – тогда б все на свете начальники уже перемерли», – почти весело подумала она.
Лизхен посмотрела на часы. Пятый час. Самое время пойти в отдел к Красавчику и извиниться, что она не пошла с ним обедать. У нее и железная отмазка есть – происшествие с Ряхиным. А Красавчик, может, возьмет и пригласит ее в буфет чайку-кофейку попить. Самое время, « файф-о-клок». Заодно и тема для разговора – Ряхин и его судьба – имеется.
Лиза встала с места, и тут в отдел ввалилась Дроздова. Вид у нее был усталый, жертвенный, но торжествующий. Взоры всех присутствующих немедленно обратились к ней. Послышались нетерпеливые вопросы:
– Ну, как он?
– Что там, в больнице?
– Что говорят врачи?
Дроздова устало привалилась к косяку и возвестила:
– Состояние тяжелое, но стабильное. Врачи говорят: прогноз, скорее, благоприятный. И еще я добилась для Аркадия Семеновича отдельной палаты…
Отдельские девушки окружили Дроздову, и она повела обстоятельный рассказ о своих злоключениях у одра Ряхина.
ЛИЗА. ПЯТИЧАСОВОЙ ЧАЙ
Лиза скорбную повесть Дроздовой не слушала. Убедившись, что Ряхин жив, она отошла от коллег. Идти к Красавчику почему-то расхотелось – да и неудобно, коллеги-то полагают, что она вместе со всеми внимает
саге о страданиях Ряхина… Поэтому Лиза снова склонилась к монитору. Лучший способ не думать о грустном – это чем-то увлечься. Например, работой. «Ты сейчас что-нибудь придумаешь!» – вдохновляла себя Лиза. Но аутотренинг протекал тяжело. Зря Лиза себя мучила: «Работа – лучшее лекарство. Я должна, обязана сосредоточиться! Мне нужно переработать эту гадскую концепцию! Я только начну, только напишу хотя бы пару фраз – а потом с легким сердцем пойду пить чай!»
