Ольга Володарская - Клятва вечной любви
Воображение ее могло разыграться еще больше, но тут «Ямаха» взревела и сорвалась с места. Шура испуганно ойкнула и вцепилась в Стаса уже без всяких фривольных мыслей, лишь бы удержаться.
* * *К бараку они подкатили через полчаса. Шура, попривыкнув к тряске и бешеной скорости, упросила Стаса покатать ее по городу. Тот не отказал, провез ее по главной улице (возвращающаяся из бара молодежь смотрела им вслед, и Шура млела от мысли, что все девчонки сейчас ей завидуют), затем по берегу реки, а напоследок по федеральной трассе, где они неслись в потоке большегрузных машин и туристических автобусов, водители которых приветственно им сигналили…
К бараку подкатили в половине третьего ночи. Дом спал – ни в одном окне не было света, и тишина стояла такая, что стрекот сверчков казался оглушительным.
– Давай посидим? – предложила Шура, указав на лавочку под кленом. Больше всего на свете она боялась отказа, но в то же время именно его и ждала. Однако Стас ее удивил.
– Я сам хотел предложить тебе, – кивнул с улыбкой. – Ночь удивительная… Такие звезды!
Он задрал голову к небу. Его густые кудри выбились из удерживавшей их резинки и заструились по спине. Шура не смогла удержаться, протянула руку к его волосам и погладила. Другие девушки предпочитали парней с короткими стрижками «площадка», а ей всегда нравились длинные волосы. Хотя будь Стас даже лысым, она не перестала бы считать его самым прекрасным мужчиной на свете.
– Растрепались? – по-своему расценил ее жест Стас. – Резинка ослабла, постоянно слетает…
Он сорвал ее и швырнул в кусты. Затем взял Шуру за руку и повел к лавке. Когда девушка села, опустился рядом. Стас был так близко, что по спине Шуры побежали мурашки.
– Замерзла? – спросил он. – Подожди, сейчас теплее станет… – И, сняв свою косуху, набросил ей на плечи.
От куртки пахло кожей (выделка была не очень хорошей) и лосьоном после бритья. Шура уткнулась носом в воротник и блаженно зажмурилась. Но тут до нее дошло, что нюхать куртку, когда рядом сидит ее обладатель, глупо, и, набравшись храбрости, опустила голову ему на плечо: так создавалась иллюзия, что они настоящая влюбленная пара…
– Зачем ты связалась с этой компанией? – спросил Стас.
– С какой компанией? – не сразу поняла Шура. Сейчас для нее не существовало никого, кроме сидящего рядом парня. – А, ты о Кате и ее друзьях… Я с ними только в баре познакомилась. – И, с тоской посмотрев на Стаса, задала волнующий ее вопрос: – Тебе она очень нравится, да?
– Катя? Нравится, конечно. Она красивая, умеет себя подать…
С каждым его словом Шурины глаза наполнялись все большей печалью, но тут Стас сказал то, что заставило ее сердце радостно екнуть:
– Но не скажу, что влюблен в нее. И уж тем более – не собираюсь на ней жениться.
– А она очень на это надеется…
– Будто я не знаю! – насмешливо бросил Стас. – Катины намерения слишком очевидны, чтобы их не заметить. Один ее приезд к моей бабушке чего стоит! Я обалдел, когда она явилась…
– То есть ты ее не звал?
– Конечно, нет. Мы не настолько близки, чтоб я стал знакомить ее с бабулей. Кстати, ей Катя не понравилась. Сказала, хитрая особа, держись, внучек, от нее подальше.
– И ты решил послушаться бабушку? – улыбнулась Шура. – Расстался с Катей?
– Мы не расстались, – убил ее Стас. – Просто поссорились. Если Катька перестанет корчить из себя недотрогу, я с удовольствием возобновлю наши отношения. Возможно, если мы станем по-настоящему близки, я даже захочу видеть ее своей женой. Пока же… – Он помолчал, затем с подростковой горячностью выпалил: – Я мужчина и платонические отношения меня не устраивают!
– Можно вопрос? – вдруг решила спросить Шура.
Стас кивнул.
– А с кем у тебя было?
– Что было?
– Ну, ЭТО?
– Ах, ЭТО… Да с одной девушкой из школы… Ты ее не знаешь…
И так покраснел, что даже темнота не скрыла. Шура, увидев, как заалели его щеки, и уловив смущение в голосе, сразу догадалась – обманывает. Не было у него пока ничего ни с кем. Стас девственник, мечтающий расстаться с невинностью. И как только к ней пришло осознание этого, Шура поняла, что у нее появился шанс стать девушкой Стаса… Хотя бы сегодняшней ночью они будут по-настоящему вместе… И он навсегда запомнит ее как свою первую женщину… Если сейчас не отвергнет!
– Ты не замерз? – спросила Шура, нежно коснувшись его предплечья.
– Да нет, – ответил он.
– А меня даже твоя куртка не спасает.
– Тогда по домам!
– Нет, подожди. Пойдем туда… – Шура указала на сарайчик в глубине палисадника.
– В курятник? – недоверчиво переспросил он.
– Это не курятник, Стас, это мое тайное убежище. Пошли, покажу.
И она повела его к сарайчику, в котором действительно оборудовала себе вполне годное в летнее время жилище: на дощатые стены наклеила плакаты, на дырявое ведро накинула скатерку и поставила банку со свечой, а из нескольких ящиков сложила лежанку, водрузила на нее матрас и застелила бельем. Именно в нем, в своем тайном убежище, она принимала поклонников.
– Ого! Да у тебя тут просто «Националь», – хохотнул Стас, плюхнувшись на «кровать».
– Может, и не «Националь», но когда на улице тепло, тут можно ночевать… – Шура подошла к лежанке и скомандовала Стасу: – Двигайся, я тоже полежать хочу.
Тот вжался в стену, освобождая ей место. Она примостилась рядом. «Кровать» была узкой, два человека умещались на ней с трудом, и чтобы лежащий с краю не свалился, его необходимо было придерживать. Что Стас и сделал, обхватил Шуру за талию.
– Так теплее? – спросил он.
Одинец кивнула. Его дыхание щекотало ей шею, и это было так чудесно, что она закрыла глаза. «Если б Стас сейчас поцеловал меня в затылок, – подумалось Шуре, – я бы повернулась, и мы встретились губами… Потом все произошло бы само собой! А то как-то стыдно первой приставать… Да и не умею я!»
– Что-то мне даже жарко стало, – сообщил Стас и завозился.
– Лежи спокойно, а то я свалюсь…
– Да я пойду, пожалуй. Поздно уже! – Он стал подниматься.
Но Шура не дала ему уйти. Забыв о том, что первой приставать к парням некрасиво, она перевернулась на спину, обвила шею Стаса руками (он как раз пытался через нее перелезть), притянула его к себе и жарко поцеловала в губы. Несколько секунд ответа не было, губы Стаса были неподвижны, тело напряжено. Но вдруг тело обмякло, а губы затрепетали. Шура, бедром ощутив выпуклость в его паху, счастливо подумала: «Не отвергнет!» – и сорвала со Стаса футболку.
Глава 7
Наши дни
Стас мчался на своей «Ямахе» по пустынному шоссе. Шлем он не надел, и льющиеся из глаз слезы мгновенно высыхали на ветру.
Он и не предполагал, что смерть отца так его потрясет. В последние годы они почти не общались, а если и случались диалоги, то все заканчивались одним – скандалом. Причем инициатором его, как правило, бывал Стас. Сын взрывался, если отец навязывал ему свою помощь или просто давал деловые советы, злился, если тот лез в его личную жизнь или пытался втянуть Стаса в свою, выходил из себя, когда отец вспоминал маму, но если не вспоминал, то Стас просто сатанел. И всякий раз при встрече с отцом он ловил себя на одной и той же мысли: «Мама умерла из-за тебя, сукин ты сын! Ее больше нет, а ты живешь… И не мучаешься угрызениями совести… И наслаждаешься деньгами, властью, бабами… Как несправедливо! Лучше б ты умер!»
И вот отец умер…
Стас газанул. Мотоцикл взревел и понесся с такой скоростью, что стоящие по обе стороны дороги деревья слились в один сплошной забор.
Когда Стасу (он тогда уже собрался уезжать с вечера встречи с одноклассниками и шел к своей «Ямахе») сообщили, что его отец убит, он не поверил своим ушам. Решил, что это жестокая шутка. Ему всегда представлялось, что папа умрет глубоким стариком, пережив всех своих врагов, и вдруг – покинул мир в расцвете лет (формально он уже был пенсионером, но энергии Виктору Сергеевичу было не занимать), да еще дал себя убить? И кому, Вере Чайке?
Ну да, Стасу сказали, что Радугина-старшего убила именно Вера. Уже потом, когда стали известны все факты, он понял: Чайка тут совсем ни при чем. А вот кто при чем, Стас даже представить не мог. Он, конечно, понимал, что у отца куча завистников, недоброжелателей, соперников, и допускал, что его кончины могут желать многие, но чтоб убить… Да еще и не руками нанятого профессионала, а своими собственными…
«Убийство не политическое, – размышлял Стас. Тогда, еще не осознав до конца всей горечи утраты, он мог логически мыслить. – Такие тщательно планируются и чисто исполняются. Хотя вполне вероятно: отца убрали потому, что он кому-то помешал как мэр или бизнесмен, он же главный акционер птицефабрики. Но решились на это спонтанно… На вечере выпускников было много людей, тесно связанных с ним. Кстати, вице-мэр тоже присутствовал, а он, пожалуй, первый кандидат на опустевшее кресло…»
