Джон Макдональд - Утопленница
— Полагаете, она бы одумалась?
— Что ж, я надеялся на это. Она могла вернуться в любое время. Была ли Луэлл виновата? Наверно, оба мы наделали ошибок. Я слегка переборщил, и она меня застукала. Устроила из этого настоящий бедлам. Черт возьми, с этими девчонками ведь ничего серьезного не бывает. Просто... обычное дело. А Луэлл ничего этого не понимала, вроде бы и не знала привычек нашего круга. Сначала я надеялся, что станет своей, и она, наверно, тоже так думала. Как бы то ни было, мы условились расстаться на год, и никто не докажет, что она ко мне не вернулась бы.
— А вы хотели, чтобы вернулась?
— Естественно!
— Несмотря на ее связь с Сэмом Кимбером? Хансон дернулся как от удара.
— Оказывается, вы здесь принюхивались, мистер... — Он посмотрел на визитку. — Мистер Станиэл. У вас нет никаких доказательств.
— Это несомненный факт, мистер Хансон.
— Наверно... наверно, так. Однако это такая вещь, о которой не хочется думать. Я просто не в состоянии представить. Луэлл была такая… осмотрительная. Разборчивая. Понимаете? Воспитанная. А этот Кимбер, он же в два раза старше ее, обыкновенный неотесанный мужлан. Не могу понять, как она напоролась. Месяцев шесть назад, когда о них стали сплетничать, я с ней говорил в последний раз. Хотел узнать, правду ли болтают. Но она ничего не отвечала. Очень вежливо, спокойно улыбаясь, напомнила о нашем уговоре. Пройдет, мол, год, и она скажет о своем решении. Я говорю: ходят слухи, что ты спуталась с Сэмом Кимбером. А она отвечает: всякое можно услышать, если долго прислушиваться, потом села в машину и укатила. Тогда мы виделись в последний раз.
— Но она могла к вам вернуться, даже если все было правдой?
— Черт возьми, вам-то какое дело?
— Я лишь рассматриваю возможности, мистер Хансон. Что, если она хотела вернуться, но боялась, что своим романом с Кимбером все испортила? И тогда из чувства вины, угрызений совести утопилась.
— Как бы не так! Прекрасно знала, что может ко мне вернуться.
— Потому что если вы ее не примете, отец лишит вас наследства?
Хансон немного испугался:
— С кем это, к дьяволу, вы наговорились? Возможно, об этом болтали, но все неправда. Конечно, старина Джон угрожал, но так он говорит с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. Да и мать никогда ему не позволит. С чего бы он решил именно теперь? Я бы ее принял обратно, потому что... мне хотелось, чтобы она вернулась.
— По-вашему, она была непостоянна в чувствах?
— Луэлл? Не сказал бы. Она все воспринимала чересчур серьезно. И не очень веселилась. Не знаю, имеет ли это значение.
— Значит, и к мистеру Кимберу относилась серьезно?
— Наверно... да. Очевидно, серьезно.
— А если это он решил с ней порвать? Хансон в раздражении уставился на него.
— Не понимаю, о чем речь, черт побери? Я вообще понятия не имел, что она застраховалась. Кстати, кому достанутся деньги?
— Ее матери и сестре.
— Клянусь, Станизл, я не в силах представить, чтобы Лу покончила с собою, да еще таким способом. Она отлично плавала, не хуже меня. Нелегко утопиться, если чувствуешь себя в воде, как дома. Все инстинкты взбунтуются.
— Но это все-таки вероятнее, чем несчастный случай?
— В него тоже верится с трудом, но все ведь твердят об этом. Логичнее предположить, что кто-то ее утопил. Но и тогда полная бессмыслица. Полдень. То озеро не такое большое, как здесь. Откуда узнаешь, что тебя никто не видит. Оттуда, где утонула, видны дома на другом берегу. И как могли ее утопить, не оставив на теле никаких следов? Лу казалась хрупкой, но была сильной. Может, перегрелась на солнце или отравилась чем-то и в воде потеряла сознание. Все, кому хотелось меня подколоть, сообщали, как она в последнее время хорошела. Может, принимала какие-то таблетки и перестаралась. Как, черт возьми, теперь это выяснишь?
— Если нам удастся найти основания для самоубийства, не придется платить страховку в двойном размере.
Хансон скривился.
— Понятно, приятель. С чего бы я стал помогать экономить ваши вонючие денежки?
— Деньги страхового агентства, не мои.
— Если б оставила письмо, избавила бы вас от хлопот.
— Возможно, и оставила.
— Кому? Ничего не понимаю.
— Кимбер здесь пользуется большим влиянием, может, ему не понравилось бы, если называют его имя в такой связи, вам не кажется?
— У вас что — не все дома?
— А если послала какое-то письмо вам, Хансон? И вы скрываете это, чтобы не выглядеть плохо в глазах общества.
Хансон сначала откровенно изумился, затем невесело рассмеялся.
— Разве можно выглядеть еще хуже, чем я сейчас? А Кимбер не такая уж важная птица, да никогда ею и не будет.
Он вдруг сменил тему разговора. Станиэл уже давно привык ничему не удивляться, но сейчас он начинал понимать, почему женщина, писавшая те письма, могла поначалу восхищаться Келси Хансоном.
— Я немало думал и кое-что понял, Станиэл. В основном, о возможностях, шансах. Когда они исчезают, легче всего сказать, что ничего не стоили. Я не понимал, что Луэлл — это соломинка для меня. Папа, наверно, знал. Что Лу была для меня шансом, я понял тогда, когда она от меня ушла, сообразил, что прозевал свой случай. Ну и сам себя уговаривал, что она, собственно, не нужна была мне. Но доводы рассудка не всегда действуют. Мне захотелось снова заполучить эту возможность по имени Луэлл. Так захотелось, что даже заболел. Не из-за папиных угроз, ради себя. Я ведь от себя не в восторге, Станиэл, сознаю свою никчемность. Решил: если пойму, отчего я такой, может, удастся найти выход... Записался на лекции, старался отыскать какой-то смысл в жизни. Если нашел бы хоть полуответы, хотел прийти к Луэлл, начать с ней другую жизнь. Но эти ученые мужи не в состоянии дать ответы, не нашел я их и в мудреных книгах. Кинулся даже к психиатру, и тот после четырех сеансов объявил, что все дело в чувственной инфантильности, так как все мои проблемы за меня решали другие. И добавил: если лечиться психоанализом, может, года через два появятся результаты, но не обязательно. Тогда я вбил себе в голову, что добьюсь всего собственными силами. И не добился ничего. Изображал трагическую личность, чтобы охмурить несколько смазливых студенток, говоря себе: займусь сексом с теми, кто знает в нем толк, а может, у кого-нибудь из этих курочек позаимствую идею-другую. Но Лу умерла. И вся трагикомедия, которую я разыгрывал, потеряла смысл. И теперь не представляю, дьявол меня возьми, что с собой делать. Бедный богатый мальчик! Придется как-то доживать век. Как-нибудь.
Он страдальчески улыбнулся.
— И ни одна проклятая минута, приятель, из предстоящих лет меня не радует. Прошляпил я свой последний шанс.
— Пока не подвернется следующий.
— Где, парень?
Станиэл окинул взглядом комфортабельную гостиную с широкими окнами с видом на голубое озеро.
— Где-нибудь, только не здесь. Вам тридцать? Лет через пять будете выглядеть на пятьдесят.
— Жаль, что я вообще начал этот разговор. Незачем нарываться на ваши комплименты.
Мерное жужжание кондиционера заглушил звук сильного мотора и три коротких гудка. Хансон быстро встал, вышел наружу, и Станиэл побрел за ним. Внизу, метрах в шести от них, покачивался на волнах роскошный спортивный катер из тикового и красного дерева. Женщина за рулем выключила мотор и засмеялась. Сзади ее важно восседали двое малышей в больших оранжевых спасательных жилетах, серьезно разглядывая их.
— Я сегодня за посыльного, дорогуша. У Лорны и у нас не работает телефон, у тебя, наверно, тоже. Вечеринка у Стю и Лорны — около пяти.
Веснушчатая нервная энергичная молодая женщина. Кокетливо передернув плечами, она добавила:
— Золотко, возьми к ним и своего молчаливого дружка.
— Он здесь из-за страховки, — отмахнулся Хансон, даже не думая их познакомить. — Потом расскажу.
— Мамочка, давай поедем быстрее, — попросил один из малышей. Женщина, согласно кивая, включила мотор и, сделав широкий разворот, исчезла, оставляя сверкающий водный след.
— Никогда не любила Лу, — заметил Хансон.
— Что вы сказали?
— Миссис Брай. Наши соседи. Лу для нее была пустое место. Помню, Лу объявила, что Сью совершенно примитивна. А чего она, к дьяволу, хотела от Сью? Чтобы та была советником в Белом доме?
Повернувшись к Станиэлу, посмотрел на часы:
— Сожалею, ничем не могу помочь, приятель. Сейчас у меня партия в теннис. Придется спустить с потом старую выпивку, чтобы залить новую. Когда Станиэл спускался по трапу, Хансон крикнул вслед:
— Что-нибудь узнаете, дайте мне знать.
— Если хотите.
— Хочу. Спасибо.
Станиэл отправился сразу в мотель. Барбары в ее номере не было. Оставив машину, он пешком пошел к центру и обнаружил ее у стойки в первой закусочной, попавшейся по дороге. Сначала удивившись, она встретила его милой теплой улыбкой.
Когда официантка, приняв его заказ, отошла, он тихонько сказал Барбаре:
