Мэри Стюарт - Лунные прядильщицы
«Это не выдерживает никакой критики. – Он говорил сухо. – Если они не поняли в субботу вечером, они поняли в воскресенье или сегодня утром. И все же наш друг ищет меня с ружьем».
Лэмбис сказал: «Вы забыли о Колине. Он причина этого. – Его жест охватил выступ, остатки пищи, весь наш лагерь. – Пока мы не знаем, где Колин, как мы можем что-нибудь сделать? Если он все еще жив, он их… Я не знаю слова…»
«Заложник», – сказал Марк.
«Да, конечно. Я… я сожалею. Ну…» Мой голос постепенно замирал, я переводила взгляд с одного на другого. Марк одеревенел, Лэмбис угрюмо ушел в себя. Во мне осталось только желание спастись, быть далеко внизу, вернуться во вчерашний день… в лимонную рощу под солнцем, к белой цапле, в то место, откуда пришла… Я встала, и Лэмбис встал вместе со мной. Я сказала: «Вы тоже идете?»
«Провожу часть пути».
На сей раз я не возражала, не хотела даже. Скорее всего, он пойдет в деревню своей дорогой, как только прогонит меня, так сказать, с пути. Я повернулась к Марку. «Не вставай, не глупи. – Я улыбнулась и протянула руку, которую он взял. – Ну, всего хорошего. И, конечно, удачи».
«Взяла свой джемпер?»
«Да».
«Жаль, не могу вернуть нижнюю юбку».
«Все в порядке. Надеюсь, что вскоре руке будет лучше. И, конечно, надеюсь… ну, что все обернется хорошо. – Я подняла сумку и повесила через плечо. – Ухожу. Надеюсь, через пару дней буду думать, что все это сон».
Он улыбнулся. «Хотя бы делай вид».
«Хорошо. – Но я все еще колебалась. – Поверь, я не наделаю глупостей. По одной причине – буду очень бояться. Но не жди, что я закрою глаза и уши. Если Агиос Георгиос – источник случившегося, я, скорее всего, увижу мужчину с ружьем и выясню, кто он и все о нем. И кто в деревне говорит по-английски. Я, конечно, не буду вас беспокоить, если не услышу что-нибудь ужасно важное. Но если услышу, я… думаю, следует знать, где вас найти. Где лодка?»
Лэмбис быстро посмотрел на Марка. Марк произнес мимо меня по-гречески: «Лучше сказать ей. Это не причинит вреда. Она ничего не знает и…»
«Она понимает греческий», – резко выпалил Лэмбис.
«Э?» Марк бросил на меня испуганный, недоверчивый взгляд.
«Говорит почти так же хорошо, как ты».
«Неужели?» Я увидела, что он захлопал глазами и задумался, и впервые краска появилась у него на щеках.
«Все в порядке, – сказала я вежливо по-гречески. – Ты не о многом проговорился».
«Ну и хорошо, так мне и надо за грубость. Прости».
«Все в порядке. Собираетесь рассказать о лодке? В конце концов, вдруг мне понадобится помощь. Я бы лучше себя чувствовала, если бы знала, где вас найти».
«Ну, конечно. – И Марк начал инструктировать меня, как добраться до каяка от разрушенной византийской церкви. – И можно спросить дорогу у любого к самой церкви. Это обычный маршрут для английского туриста. Думаю, это достаточно ясно? Да? Но надеюсь, тебе не нужно будет приходить».
«Это более чем ясно. Ну, еще раз всего хорошего. Наилучшие пожелания».
Лэмбис пошел первым. Последний мой взгляд на Марка запечатлел его напряженным, словно прикованным к теплой скале. Возле него была пустая кружка, а беспокойство все еще старило его юное лицо.
Глава 7
Ohmistress, by the gods, do nothing rash!
Matthew Arnold: MeropeПо дороге Лэмбис говорил мало. Шел немного впереди, медленнее на поворотах, но большую часть времени настолько быстро, насколько позволяла неровная дорога. Мы никого не встретили, прошли меж молодых дубков над лимонной рощей. Сквозь сучья показались белые крылья мельницы и мерцание ручья. Лэмбис остановился и ждал на солнце у придорожного святилища – деревянного ящика, как-то прикрепленного между камней. Простые маленькие лампадки горят перед ярко раскрашенной дощечкой с изображением Панагии, Девы, которая одновременно и матерь Божья и вообще Мать, древняя Богиня земли. Пивная бутылка с лампадным маслом стоит сбоку. Поблизости растут вербена и фиалка. Лэмбис показал на зажженные лампады и маленький букет цветов в заржавленной консервной банке. «Здесь я вас оставлю. По этой тропинке ходят люди и нельзя, чтобы меня видели».
Я попрощалась, снова пожелала удачи и побрела вниз сквозь лимонные рощи к открытому солнечному свету, следует признаться, с душевным облегчением.
Почти полдень, самое жаркое время дня. Ветерок затих, и даже серебряные головки мака и трава у края тропинки неподвижны. Белые крылья ветряных мельниц расслабленно отдыхают. Возле развалившейся стены, в тени падуба, ослик ощипывает листья. Над пылью жужжат мухи. Поблизости никого. Люди в это время едят, дома или где-нибудь в тени. Только мальчик неуклюже развалился под солнцем. А его козы ощипывают вику. И еще один мужчина работает в стороне за густой оградой на поле сахарного тростника. Ни один из них не поднял глаз, когда я прошла мимо.
Я с удовольствием остановилась на минутку в тени сосен на краю долины. Оглянулась. Передо мной лежали горячие поля, лимонники, лесистое ущелье, которое вело вверх в золотистые дикие скалы. Отсюда казалось, что признаки жизни там полностью отсутствуют. Лэмбис давно исчез. Лимонные деревья стояли неподвижно. Горный склон без малейшего движения. Но в это время вчера…
Движение крыльев над ущельем. Какую-то долю секунды я пристально смотрела, не веря. Но на этот раз крылья не были белыми. Мой взгляд привлекло медленное кружение коричневых перьев, уносящихся в небо. Орел? Больше похоже на грифа. Возможно, сам бурый гриф, самый большой гриф Старого Света. В любое другое время я бы наблюдала за ним с волнением. Но сейчас, поскольку большая птица напомнила вчерашнюю белую цаплю, я почувствовала, как к горлу подступают слезы. Я повернулась к ней спиной и направилась вниз к мосту.
Я его достигла и на минуту подумала, что удача покинула меня. Двое детей перегнулись через перила и бросали в воду апельсиновые корки. Мальчик и девочка, худые и очень загорелые, с большими черными глазами, черными волосами и застенчивыми манерами. Корки падали очень близко от моего чемодана.
«Здравствуйте», – сказала я вежливо.
Они молча уставились на меня, отступив немного назад, как телята. Ясно, что они ни в коем случае не упустят меня из вида до самого отеля и, возможно, даже и тогда не отстанут. Незнакомка – их добыча, новость. Что бы я ни сделала или сказала с этого момента, будет знать через час вся деревня. Я позвала мальчика согнутым пальцем. «Как тебя зовут?»
Он начал ухмыляться, возможно, потому, что ему было смешно, как я говорю по-гречески. «Георгий».
Их всегда так зовут. «А тебя?» – спросила я девочку.
«Ариадна». Я едва могла расслышать шепот.
«Тогда здравствуйте, Георгий и Ариадна. Я иностранка, англичанка. Я приехала из Хании сегодня утром и буду проживать в отеле Агиос Георгиос». Молчание. Ответ на мое сообщение не требовался, поэтому они и не отвечали. Стояли и пристально смотрели, мальчик с ухмылкой постреленка, девочка Ариадна рассматривала до мельчайших подробностей мои платье, сандалии, сумку, часы, прическу… Такое пристальное внимание даже от ребенка восьми лет заставляет чувствовать себя неудобно. Я сделала все возможное при помощи расчески и губной помады, прежде чем пошла вниз, но едва ли выглядела так, словно только недавно покинула лучший отель Хании. «Георгий, – сказала я, – не смог бы ты отнести чемодан в деревню?»
Он кивнул, оглядываясь вокруг, затем протянул руку к моей полотняной сумке. «Этот?»
«Нет, нет, настоящий чемодан. Он в кустах, спрятан. – Я осторожно добавила: – Я приехала из Хании на машине и несла чемодан вниз от дороги. Оставила его здесь, потому что хотела съесть… выпить кофе в тени, дальше по реке. Поэтому я запрятала чемодан здесь. Ты видишь его? Вон там внизу, под мостом? – Девочка побежала к перилам и начала вглядываться. Мальчик медленно пошел за ней. – Неужели не видишь? Я его очень хорошо спрятала», – сказала я, смеясь.
Визг Ариадны: «Вот, вот, Георгий! Вижу!»
Георгий перелез через перила, повис на руках и прыгнул футов на десять в кусты. Он бы легко обошел по берегу, но как любой мальчик, да к тому же критянин, он, несомненно, считал себя обязанным сделать это самым трудным способом. Его сестра и я наблюдали за ним с надлежащим восторгом, в то время как он вытирал руки о штаны, бесстрашно безо всякой надобности нырнул в ежевику и наконец вытащил чемодан из укрытия. Он отнес его вверх на дорогу, на сей раз обычным путем, и все втроем мы отправились в деревню.
Застенчивость Ариадны уже прошла, девочка прыгала рядом со мной, все время болтая на диалекте, который был слишком быстрым и местами слишком частым для меня, чтобы понимать его. Георгий тащился медленнее, озабоченный тем, чтобы нести чемодан с видимой легкостью. Дети охотно отвечали на вопросы, сопровождая свои ответы оживленными комментариями, которых я не стремилась сдерживать.
…Да, отель как раз на этой стороне деревни. Да, он выходит на море. Задняя часть, сами понимаете, выходит прямо на залив. Прямо на берегу – сад, великолепный сад, со столами и стульями, где можно есть великолепную пищу, «настоящую английскую пищу», обещала Ариадна, в то время как Георгий спешил объяснить это чудо. Все это благодаря новому хозяину – конечно, я слышала о Стратосе Алексиакисе, так как я приехала из Англии, и он тоже? Он очень богат и приехал из Лондона, который находится в Англии, и говорит по-английски так, что не поверишь, что он критянин. Конечно, он…
