Татьяна Эльдарова - Год охотника
- Сделаю, Аркадий Петрович! - Прозвучало это, как "есть!". - Кто будет кофе, кто чай? - Так могла сказать только радушная Хозяйка! - И Надю проведаю, - тихо пообещала она Селене, отправляясь осваивать желанные хоромы.
Михеич поднял стопку:
- Помянем... Пусть земля Шурке - пухом...
К столу тут же подсели двое дремавших мужчин и хором потребовали:
- Наливай, Михеич!
Циклоп закрыл свою рюмку ладонью: нельзя, мол, - зато придвинулся к мадам Бурханкиной. Она мило оскалилась. Украдкой перевернула на стройной шее газовую косынку углом вперёд: чтобы лучше скрывала бороздки лет.
Механизатор вновь завёл траурную речь насчёт того, что знал Александру ещё ребёнком.
На сей раз возмутился Бурханкин, украдкой от Селены опрокинув в рот рюмку:
- Где ты у нас тут вообще детей видел? Живём, как гнилушки в болоте. Если кого и родим, - так и те с порчей. Ни одного здорового росточка.
- От тебя, Лешака, конечно может гнилушка родиться! - выпалила его лучшая половина. - А нормальные пары - нормальных и р(дят.
- Женатых-то осталось... - Он молча встал, понурившись, побрёл по участку.
Франц не стал догонять: ему в данный момент было важнее послушать.
Механизатор оправдывался, что, мол, дитём Шурку, конечно, не знал, но "фотки" видел. "Семёрку", мол, ихнюю чинил и - видел... Игорь Максимильянович пересел к нему ближе - поспрашивать. Больше никто не проявил интереса к жизни Александры Степновой. Им дали спокойно поговорить.
Остальные быстро подъедали остатки салатов, маринованные грибочки, тушёную оленину с картошкой.
Из Дома фермера вышла Хорошенькая.
- А кто мне поможет принести чашки? - игриво, тоном пионервожатой попросила самозванная хозяйка. - Я там уже всё приготовила!
Циклоп предупредительно вскочил.
- Сядьте, Лялечка, отдохните, я принесу!
- Нет уж, Тарас Григорич! Лучше я! - загородил ему телом дорогу капитан. - Неровён час, споткнёшься... Посуда-то не наша.
- Да и дом с землёй - тоже, вроде бы пока не ваши, - тихо-тихо процедил Франц.
- Вот именно, пока! - хохотнул блюститель закона. "Что, немчура, съел? Сиди себе в двухкомнатной клетушке из двадцати шести метров с горячей водой и помалкивай!"
Знал бы он, где наш охотник жил в его годы!.. Из какой промозглой дыры ему удалось вытащить дочь!... Ценой каких самоотверженных усилий!.. Райцентровская квартира Франца - просто полигон против того густонаселённого барака. Перегороженный шкафом надвое "пенал" давал возможность им с Лизхен - единственной свечечкой путеводной - отдохнуть от человеческого роя, но не давал возможности даже новогоднюю ёлку поставить. Обходились веткой в настенной вазе... Это уже потом, когда она подросла и Франц получил повышение по службе...
Игоря Максимильяновича взбесила наглая самоуверенность Хорошенького.
Но что же оставалось думать бедному капитану милиции?
"В этой жизни всё приходится отвоёвывать с боем, - считал он. - Разве я не заслужил?.. Сельсовет, правда, дал разрешение и материалы на расширение. Но сколько ни привлекай население помочь - всё впустую. Помашут пятнадцать суток топором, повозят рубанком по доскам - и домой. Да и сыновья... Гоняют в своих "косухах" на служебном мотоцикле, наперегонки с лешаковским Орликом: коня пасут, называется! Только кур распугивают, а пристройка так и стоит недоделанная. Зато теперь всё будет по справедливости!"
Аркадий Петрович гордо удалился в "почти свою" резиденцию. Франц вдруг тут же вспомнил, где видел музыкальный будильник и эту надутую физиономию...
Он из принципа решил: "Оформлю! Через себя - сохраню фермеру дом и усадьбу. Может, Виктор Зуевич ещё сто раз передумает! Сгоряча нельзя такие подарки делать. Сохранить обязательно... И выполнить просьбу вдовца."
Что-то он хотел уточнить у Степнова...
Но не успел сосредоточиться: из-за угла дома вынырнул Бурханкин и отчаянно замахал.
- Фима, скорее... - Бурханкин показывал рукой на дом.
Франц поторопился: егерь был ужасно встревожен, даже при посторонних назвал его Фимой!..
- Тимофеевне плохо!
Со словами: "Кому сейчас легко?.." - Франц отодвинул Бурханкина, ворвался в дом, распахнул спальню и увидел на проклятой кровати сведённое судорогой тело медсестры...
Избавлю вас от натуралистических подробностей! (Они уместны при описании погоды или фасона нового платья.) Скажу только, что Игорь Максимильянович подоспел вовремя...
*** Пирожки с начинкой
Вечером, возле палаты интенсивной терапии, где только что промыли желудок Тимофеевны, доктор Рубин терпеливо объяснял Францу:
- Явная случайность. Поела чего-то. Продукты ведь почти полдня стояли в открытую. - Он вытер испарину, крупными прозрачными каплями выступившую на массивном лбе. - Тут на такой жаре кто хочешь испортится!
Франц смолчал, но ушёл, не убеждённый. Дома выпустил Фомку погулять и решил пообщаться с компьютером. Намучавшись с форматированием и сохранением текста, от имени Степнова составил доверенность на ведение хозяйства и пользование домом.
Когда под дверью раздался звонкий лай, почти всё было сделано.
- Фомка, иду-иду! Оголодал, дружочек?.. - Франц, открыл собаке. - Я тебе вкусненького припас... О-о, да ты, я вижу, тоже обо мне подумал!
Аккуратно, чтобы не порвать ручки, он вынул из собачьих зубов пакет, отнёс его в кухню на стол.
Фомка бросился к миске, будто неделю не был кормлен. Нос утонул в пластмассовом детском горшке, кончики ушей подметали пол, стройные сильные лапы чуть согнулись и дрожали от напряжения.
- Это любезная Евдокия Михайловна о моём Фомушке "позаботилася". Знай, дружочек, кого благодарить!
(Франц с удовольствием вспоминал мягкий говорок поварихи. Даже в песне на поминках прозвучало: "...с могилой обвеньчаться молодцу".)
- А что ты мне принёс?.. - Игорь Максимильянович вдруг понял, что голоден. На поминках он и поесть-то толком не успел.
Пока Фомка трапезничал, он открыл пакет, где оказался завязанный узлом целлофановый мешок. Сквозь него просвечивался масляный пергамент.
Франц вынул угощенье, перевернул пакет вниз ручками. Начав с дна, стал распрямлять целлофановые швы (терпеть не мог мятые сумки). Тут на пол выскользнул прямоугольник меню из "Охотного".
На чистой оборотной стороне было выведено фиолетовым карандашом: "Приятного аппетита!".
- Фомушка, если бы ты так не спешил, вместе б сейчас поели! - он достал из серванта фаянсовую тарелку с выпуклыми рыбками и крабами.
Как только раскупорил целлофан и развернул пергамент, пёс тут же забеспокоился.
- Ага, дружочек, завидуешь! - злорадничал хозяин, живописно выкладывая произведения кулинарного искусства: кусочки мяса в тесте, украшенные крупными смородинами. - Ладно уж, так и быть, понюхай!
Тот отвернулся.
- Да ты что, обиделся? Или ошейник раздражает?.. На, смотри, как вкусно!
Охотник разломил пирожок и стал тыкать в коричневый нос.
Но Фомка уже не просто отвернулся. Он зарычал, он ушёл в угол, у него шерсть на загривке встала дыбом.
Франц возмутился.
- Ах, ты, волчья сыть, травяной мешок! Ешь сейчас же! Что тебе не нравится?
Спросил - и вдруг задумался, вдруг вспомнил: так же скалился Фомка, когда они нашли издохшего сторожевого пса...
- Я понял, дружочек, - извинился Игорь Максимильянович, покосившись на аппетитное блюдо. - Что, опять к доктору обращаться?.. - Он взял "меню" из ресторана, начал рассматривать. - Нет, прежде наведаемся в этот заповедник...
В "Охотном" гостям были рады. Диким вепрем, смертельным подручным богини охоты, оскалилась на стене кабанья морда - новоприобретение ресторана.
- Поужинать, Игорь Максимильянович? - осведомился метрдотель.
Франц огляделся.
В углу, на любимом месте Франца, ужинала обширная пара Хорошеньких. Супруги увлечённо пополняли энергию, затраченную на медсестру Тимофеевну. Между ними с трудом втиснулись Тарас Григорьевич и Селена.
Все четверо одновременно склоняли головы над столом. Челюсти и губы шевелились в такт.
- И давно они тут?.. - поинтересовался Франц.
Метрдотель всей душой стремился угодить.
- Да, ваш столик занят, уж извините. Если хотите, можем вас вон там посадить. Зато у окна - сквознячок!
- Я, пожалуй, займу соседний кабинет.
Он ещё не успел развернуть крахмальный конус салфетки, как повизгивающий голос Ляли, казалось, проник не только в уши, но и в ноздри...
- Нет, за что ему?! За длинный нос?!.. Суёт его везде...
- Мало ему что ли квартиры?! - грозно поддержал жену Хорошенький. - А откуда сведенья?
- Лешак мой принёс, - возбуждённо тряхнула чёлкой Селена.
Тарас Григорьевич её успокоил:
- Ничего, надо ещё проверить, так ли это. Мало ли, что он ляпнет!..
- А если правда? - окончательно расстроилась Ляля. - Степнов овдовел. Что делать? Кто ж виноват?.. Но зачем этому?.. За что?..
- Не волнуйтесь, у меня в столице есть свои люди... - похвастал Тарас Григорьевич, - не позволим ему тут шахер-махеры устраивать!
