Сергей Валяев - Топ-модель
И дальше потянулась вереница именно таких вещей. Плащики из пушистых серо-коричневых шотландских пледов, курточки из металлической ткани, с алюминиевым блеском двухместной авиетки («Это такой знак металла в голосе», — объясняет дизайнер). Черный, темно-синий, золотисто-коричневый, табачный цвет.
Эта «российская женщина» в отличии от иных «европенянок нежных» не успела устать от повсеместного процветания. У неё за спиной, в генах — не гламур, не нью-лук, а бодрый аскетизм трех поколений 70-80-90 годов. А посему — к унисексу и минимализму эту женщину потянет не скоро. Она культурна, независима, насмешлива и очень женственна. Свободна от унылой строгости а-ля «служебный роман» семидесятых. Не похожа на пиранью капитализма начала девяностых — ни кровавых ногтей, ни стальных скул, ни рыночной ласки в голосе, ни бегающего взгляда. Новые времена требуют нового поведения, иных линий, других цветов.
Вскоре я поняла: мода — не имеет границ. То, что профессионально сделано, всегда модно. Модно все: экстравагантность и строгая элегантность, мягкая женственность и футуристическая сложность линий, спортивная простота и смесь самых разнообразных элементов 30-х, 50-х, 60-х и т. д. годов, сочетание всего, что было изобретено модой за последний век. Модны юбки любой длины, брюки любой ширины, абсолютно все цвета (и блеклые, и яркие), самые разные аксессуары.
Короче, открывайте шкафы, доставайте старое, давно забытое, смешивайте с новым и создавайте свой неповторимый индивидуальный образ.
Что касается работы топ-моделей, то я в очередной раз убедилась: мое место там — на подиуме. Я тоже хочу свободно двигаться под светом софитов и под взглядами публики. Моя мечта совсем рядом — кажется, протяни руку и возьми её. Взять мечту? Да, сказать просто, а вот сделать…
Я почувствовала чей-то взгляд — не знаменитый ли заяцевидный мэтр заинтересовался молоденькой стервозной красоткой? Или это какой-нибудь новый русский, которому нужна престижная живая игрушка? Или это чья-то любовь с первого взгляда?
Поскольку женский глаз обладает эффектом земноводного, то я без труда проверила пространство вокруг себя. Воздушный поворот налево, такой же поворот направо. М-да! Лица в полутьме похожи на кукольные, гуттаперчевые и малосимпатичные. Может, показалось? Таких, как я, здесь море пруди. Эта мысль не понравилась: нет, я одна такая — пленительная, обаятельная и обворожительная! Одна, черт возьми!.. И даже притопнула ногой.
— Ой, — подпрыгнул Эд на своем стуле.
— Прости, — повинилась. — Нога затекла, — соврала. — И не пора ли нам отсюда, — предложила.
— А что случилось? — поинтересовалась Женя.
— Все понятно, — зевнула, напомнив, что время обеденное и я хочу выпить стакан апельсинового сока полезного для здоровья.
— Потерпи, — проговорила сестра. — Финал близок.
Евгения оказалась права: под бравурную музыку на подиум, вытанцовывая, вышли все участники дефиле и счастливые кутюрье. Публика, не жалея ладоней, била в них.
Я вдруг почувствовала зависть — да-да, именно зависть ко всему происходящему. А конкретно: к тем, кто находился на подиуме. Какая же ты, Маша, дрянная девчонка, застыдила себя. Нельзя же так относиться к своим будущим коллегам. Ты же ни сделала пока ровным счетом ничего, а самомнения…
Самобичевание прервалось по причине того, что я вновь почувствовала чей-то слишком заинтересованный взгляд. Я бы сказала, пламенеющий взгляд. Он буквально жег мою шею, грудь, руки. Что за чертовщина?! Кто это пытается таким странным образом познакомиться со мной? Инкогнито? Что за любитель пылких «энергетических» игрищ?
В зале вспыхнул свет, и у меня появилась возможность осмотреть тех, кто находился в секторе моего обзора. Ничего примечательного — публика, разгоряченная просмотром, с шумом поднималась с кресел.
— Кого-то ищешь? — спросила Женя.
— Любуюсь вдохновленными лицами.
— Про лица — это круто, — хохотнул Эдик. — Мне эти лица напоминают…
— Маруся ещё маленькая, — оборвала сестра пустомелю. — А меня твое мнение не интересует.
Конечно, я, «маленькая», поняла, что хотел сказать нетрадиционный в любви приятель. И что тут такого: каждый видит мир таким, каким он хочет видеть. Кто-то смотрит на этот подлунный мирок и звезды через подзорную трубу, а кто-то совсем иначе.
Решив перевести дух и пополнить, повторю, организм витаминами, наше славное трио отправилось в бар. Там была базарная толчея — многие из публики тоже решили последовать нашему примеру. Мы заняли очередь и стали, как и все, болтать по поводу отечественной моды. Это был бомондный треп легкий и пустой. На того, кто занял за нами очередь, не обращала внимания, пока не почувствовала некий дискомфорт. Мне буквально дышали в затылок, будто находились мы в час пик на рейсовом автобусе. Более того, человек сзади совершал некие телодвижения, то и дело прижимаясь к моим пружинистым ягодицам. Что за сумбур чувств? Случайность или некая сексуальная намеренность?
И, оглянувшись, утыкаюсь грудью в платиновую лысину толстопузого типа, похожего унылым выраженьем на ослика. Мой вызывающий поворот всем телом и настороженный взгляд не остаются не замеченными. «Ослик» удивленно вскидывает свои кустиковые бровки, мол, чем могу быть полезным?
— Простите? — говорит он.
— Вы все время толкаете меня в попу, — слышу свой голос и опускаю глаза на чужие руки.
— Ой, виноват, — отвечает лысик, держащий портмоне невероятных размеров. — Разрешите вас угостить? Лев Давидович Чиковани, — шаркает ножкой.
Я понимаю, что случайных людей в этой очереди нет, и судьба дает мне шанс познакомиться с тем, кто, очевидно, решает судьбы молоденьких барышень одним движением мизинца, ан нет — я не нуждаюсь в легком пути, и поэтому фыркаю и с возмущением отворачиваюсь.
Делаю это неудачно — локтем выбиваю портмоне из рук господина Чиковани. Кожаный кошелек шлепается на пол с чавкающим звуком — из его нутра появляется веер из зелененьких, как травка, ассигнаций, приятный для многих глаз.
Разумеется, внимание светского общества обратилось на эту мизансцену. Эд кинулся на кошель богатенького папика, как степной орел на ягненка. Я уж грешным делом подумала, что наш новый друг решил цапнуть добычу и бежать сломя голову, оставив нас с Евгенией в качестве заложниц.
Я плохо думаю: Эдик с радостно-восторженным видом возвращает лысу портмоне. Вся эта суета мне подозрительна: такое впечатление, что «принц голубых кровей» знает то, что не знаю я.
Так оно и есть! Я пью апельсиновый сок и слушаю вкрадчивый голос, сообщающий, что судьба столкнула меня с тем, кто частично владеет и делает модельный бизнес. Именно Лев Давидович Чиковани, по прозвищу Чики, один из серых кардиналов Высокой моды и с ним лучше дружить, а не пихаться, как в трамвае.
— А он меня щупал, — стою на своем, хотя сижу. — И потом, если он такой великий, почему такой весь маленький и с нами в одной очереди?
— Чики прост, как Ленин в кепке, — отвечает Эд. — И поэтому пользуется большим уважением.
— Он меня хватал, говорю…
— Он бабло искал.
— Чего он искал? — возмущаюсь я. — И где?
— В портмоне, — уточняет, — своем. Искал деньги.
— Хватит! — не выдерживает Евгения. — Закрыли тему. Машка, соберись нам на кастинг пора.
Я вздыхаю: хорошее дело таким «костлявым» словом не назовут. Хотя «кастинг» — это всего-навсего просмотр и последующий отбор молоденьких утописток, решившим положить себя на алтарь моды.
У каждой из нас, фантазерок, свой путь. Я хочу пройти его сама. Без всякого там сомнительного содействия. Возможно ли такое в условиях нездоровой конкуренции? Это я к тому, что к столику, за которым расположился хлюпающий чай г-н Чиковани, прибивает двух красоток. Без всяких сомнений, они манекенщицы. В отличие от меня, они знают, с кем имеют дела и любезны до крайности и показа шелковых трусиков. Улыбаются во весь рот, как арлекины, кокетничают, как мальвины, и ещё смеются, творения порока. Лев Давыдович с ними обходителен и корректен, как на приеме в честь независимости африканского государства Берега Слоновой Кости. Все-таки зря на него грешила — у него целый полк, готовых на все гвардии рядовых гарпий, правильно понимающих команду «лечь».
— Маруська, поменяй выражение лица, — слышу голос двоюродной сестры.
— Что?
— Улыбайся, родная, а то такое впечатление, что сейчас вытащишь из-под стола пулемет.
— Точно, — щерюсь, — его здесь не хватает.
— Стрелять надо на кастинге, — глубокомысленно замечает Эдик, глазками.
Я догадываюсь, о чем меня предупреждают. Война — она и в модельном бизнесе война. Она скрыта от глаз нэпманского обывателя.
Она пылает по всем невидимым фронтам Моды, в её глубоких блиндажах вырабатывается стратегия и тактика наступлений, в руинах взятых городов идут ближние бои, а на их окраинах — бои местного значения.
