Самид Агаев - Ночь Волка
— Я, да что вы, я же никогда не вру.
— Ага, я поняла, как барон Мюнхгаузен.
— Разве я не прав насчет огурцов?
— Правы, правы, везите же меня скорее к ним, черт бы вас побрал.
Все оказалось точно так, как обещал Авдеев. Заброшенная часовня, вид на реку и даже сохранившиеся местами фрагменты крепостных стен.
Чудное местечко, — сказала Юлия, — главное здесь тихо, а ведь мы находимся в черте города, да?
— Точно так, — подтвердил Авдеев.
— Что здесь раньше было?
— Табличек нигде нет, но, предполагаю монастырское подворье.
— А, что стало со стенами: враги, наверное, разрушили, когда брали приступом.
— Стены разобрали на строительство, кирпич сохранился прекрасно.
— Кто разобрал?
— Большую часть — государство, остальное потаскали местные жители. Видимо это не было памятником архитектуры.
— А где забегаловка?
— Вот она, — Авдеев указал на деревянную избу недалеко.
Но сначала осмотрим часовню.
— Прошу.
Часовня оказалась вовсе не часовней, а каменным строением непонятного назначения. Они обошли вокруг башни, и остановились у деревянной двери. Замка на ней не было, но петли были замотаны алюминиевой проволокой. Авдеев стал ее раскручивать.
— А нам не попадет? — опасливо спросила Юлия.
Но Авдеев уже открыл дверь и вошел вовнутрь. Юлия, помедлив, последовала за ним.
Сумрачно и сыро, под ногами строительный мусор и человеческие экскременты. Узкая лестница вела на деревянные площадки второго и третьего этажей.
— Прошу, — предложил Авдеев.
— Вы думаете? — нерешительно сказала Юлия.
— Непременно.
— Честно говоря, эта лестница не внушает мне доверия, — пожаловалась Юлия.
— Я вам больше скажу, она никому не внушает доверия, — успокоил ее Авдеев.
— Никому? — подняла брови Юлия.
— Никому, — подтвердил Авдеев.
— Вы что же всех девушек сюда водите? — с непонятной ревностью спросила Юлия.
— Наверх, еще никто из них не поднимался.
Юлия подхватила полы своего плаща и ступила на шаткий путь самоутверждения. Скрывая улыбку, Авдеев последовал за ней. Второй этаж был промежуточным звеном, на третьем, через огромные окна-бойницы, можно было увидеть окрестности, Сделав шаг, Юлия испуганно схватилась за Авдеева, деревянные половицы ужасающе скрипели под ногами.
— Вы испачкали плащ, — сказал Авдеев, чтобы что-нибудь сказать.
— Это ерунда, — сказала Юлия, — поглядев на полы своего плаща, — на обратном пути я его еще не так испачкаю.
— Почему?
— Потому что я буду сползать от страха. Зачем вы меня сюда затащили?
— Посмотрите, какая красота, — прервал ее Авдеев.
Юлия повернула голову.
Река делала длительный плавный изгиб и растекалась в устье в огромную заводь, по поверхности которой скользили серфингисты. У причала стояли несколько речных судов, землечерпалка, плавучий ресторан, в прежней жизни бывший трехпалубным кораблем. Берега, обнимавшие заводь, были покрыты густыми зарослями, правее, взгляд скользил по убранным полям, фермам высоковольтных линий, голубым маковкам церкви какой-то деревушки, железнодорожного моста и упирался в горизонт.
— Разве из-за этой панорамы не стоило сюда лезть? — спросил Авдеев, едва не касаясь лица Юлии.
— Пожалуй, — согласилась Юлия, помедлив, спросила, — но как насчет огурцов?
Забегаловка естественно называлась "Русская изба", и все внутри было подчинено псевдо-славянскому стилю; лапти и балалайки, висевшие на бревенчатых стенах, рушники-полотенца на деревянных столах, чучело медведя в углу; начищенный самовар, тускло поблескивающий своими медалями, расписанные ложки-матрешки — в изобилии на подоконниках, расшитая косоворотка на официанте со значком с надписью «половой», который встретил их у входа и проводил к столу, с обеих сторон которого стояли крестьянские лавки.
— Как мне здесь нравится, — восхищенно сказала Юлия, — так здорово.
— Ну, что вы, — обыкновенный кич.
— Не умничайте, пожалуйста, — одернула его Юлия.
— Не буду, как скажете, — смиренно ответил Авдеев.
— Почему половой? — шепотом спросила Юлия.
— Что почему?
— На значке, почему написано "половой"?
— Половой гигант, — также шепотом ответил Авдеев.
— Ну да, — недоверчиво сказала Юлия.
— Точно. Не верите, сходите на Арбат, там еще не такие значки продают, еще неприличней.
— Например?
— Не могу произнести вслух, — застенчиво сказал Авдеев.
— Пожалуйста, скажите.
— Ну, ладно, "Агент КГБ"
— Это что же неприличнее, чем "половой гигант"?
— Намного.
Принесли меню, каждому. Авдеев раскрыл свою книжку и углубился в изучение блюд.
Юлия сделала то же самое. Официант помялся немного у стола, но, что-то понял и ушел.
— Что я могу заказать? — спросила Юлия.
— Все, что угодно, — сухо сказал Авдеев.
— Обиделись?
— Нет.
— Вообще-то я могу сама за себя заплатить.
— Увы, не можете.
— Это почему же? У меня деньги есть.
— Как дворянин, не могу позволить, женщина не может платить за себя в присутствии мужчины.
— Авдеев сделал знак половому, топтавшемуся в виду. С улыбкой готовности половой устремился к ним.
— Водки и соленых огурцов, — сказал Авдеев.
— Это все? — расстроился половой.
— Все.
Разочарованный подавальщик сделал пометку в своей книжечке и отошел.
— А покушать? — недоуменно спросила Юлия.
— Как это покушать, — удивился Авдеев, — вы же огурцов хотели.
— А я от огурцов не отказываюсь, но от огурцов сыт не будешь.
— Не будешь, — согласился Авдеев, — но ничего не поделаешь, товарищ дорогой, уговор.
— Ну, пожалуйста, — взмолилась Юлия, — я деньги забыла взять, сама бы заказала.
— Ну, ладно, — сказал добрый Авдеев, — так и быть. Эй, товарищ, — окликнул он официанта, — принесите еще что-нибудь, на ваше усмотрение.
Что принес половой:
— икра красная, масло сливочное со слезой, селедка слабосоленая, атлантическая с луком и растительным маслом, буженина с хреном, картошка сваренная в мундире, очищенная, засыпанная мелко нарезанным укропом- в кастрюльке, в которой плавился кусок масла, грузди маринованные, холодец говяжий с чесночной приправой, куриные желудочки обжаренные с луком, колбаса чесночная домашнего копчения, похлебка крестьянская грибная, рагу заячье под названием "зайчик-выбегайчик"…
— Не верю, — перебил Веронику Шилов.
— Чему ты, гад, не веришь? — негодующе осведомилась Галя.
— А тому, что и на свободе люди едят заячье рагу.
Еще раз перебьешь меня, — сказала Вероника, — я больше слова не произнесу.
Шилов виновато замолчал, тяжело вздохнул.
…Кулебяка мясная, расстегаи с капустой и яйцами, вожделенные огурцы, ну и, наконец, — венчал все это штоф водки, прозрачной, как слеза, заросшей инеем от внутреннего холода.
— Я съем все, — угрожающе сказала Юлия, — предупреждаю вас, пока на столе останется хоть один кусочек, я отсюда никуда не двинусь.
Довольный половой разлил водку по граненым рюмкам из толстого стекла, от чего они покрылись испариной, и ушел с глаз долой.
— И пить будете? — спросил Авдеев.
— А то! Смотреть что ли на нее проклятую?
— Ваше здоровье, — сказал Авдеев и опрокинул содержимое рюмки в рот.
— Лихо, — оценила Юлия, сделав глоток, она поморщилась, и было, поставила рюмку на стол, но Авдеев сказал, повторяя слова известного кино героя.
— Тостуемый пьет до дна.
Юлия улыбнулась и осушила рюмку. Взяла огурец, блаженно вдохнула его укропный аромат и немедленно съела.
— Странная здесь посуда, — заметила она.
— Это солдатские миски, — объяснил Авдеев, — хозяин этого заведения бывший армейский прапорщик.
— Как я люблю это в людях, — восхищенно сказала Юлия, — фанатичная преданность своему призванию. Помните в фильме "Мери Поппинс, до свидания" — бывший моряк живет в доме в виде подводной лодки.
— В армии он был заведующим столовой, — продолжал Авдеев, — уходя на пенсию, прихватил с собой весь столовый инвентарь, благо часть расформировали. Когда его в этом попрекают, он отвечает, что армия ему еще должна осталась, за загубленную молодость.
— Вот все-то вы норовите опошлить, — упрекнула Юлия.
— Я говорю правду.
— Кому нужна ваша правда, я так красиво все вообразила, а вы все испортили.
— Я больше не буду, по- детски сказал Авдеев, — простите меня.
— Ни за что.
— Чем я могу искупить свою вину?
— Кровью.
Авдеев с любопытством посмотрел на Юлию, глаза ее блестели, на щеках появился румянец.
— Я вас спрошу о чем-то, а вы ответьте правду, и тогда мы будем квиты.
