Сергей Валяев - Миллионер
Я помог семье Шепотинник с переездом в частный домик по улице Ф. М. Достоевского, который, утверждают, тоже болел головой — страдал эпилепсией. Лидия, старшая сестра Илюши, решила, что её больному братцу лучше и спокойнее будет жить в собственном дворике, и обменяла тушинскую квартирку на пригород. Я дивился Лидии и её мужественному жизнелюбию. Сколько себя помню, она занималась только Илюшей — и делала это самоотверженно, с неким отречением. Естественно, личная жизнь её не сложилась, да и не пыталась она эту жизнь обустроить. Хотя была мила, весела, конопата и без лишних иллюзий по поводу своего будущего.
В наши семнадцать лет у нас даже случился беглый перетрах, когда мы весной сдали Илюшу в дом печали для профилактического лечения. Старшие Шепотинники, тихие старички с вечно виноватыми улыбками, к тому времени убыли в мир иной, и Лидия взяла на себя все заботы по дому. Поскольку росли мы вместе, то отношения наши были скорее семейные, и я принимал сестру Ильи, как члена большого дворового сообщества. Кроме братских, я не испытывал никаких иных чувств. Да, и какой может быть амур после визита такого веселенького заведения, как лечебница для умалишенных? Но мы вернулись в Тушино, и Лидия пригласила меня поужинать. Тогда мы вовсю изображали взрослых, и на столе появилась бутылка водки. Молодая хозяйка переоделась в ситцевое платьице, из коего выросла, и принялась хозяйничать у плиты — жарила яичницу с салом. И я, сидящий за столом, вдруг обратил внимание на её выносливые ноги и сформировавшуюся тугую попу. Я протянул руку и пощупал их с любопытством:
— Лидка! А ты ничего, — сообщил таким тоном, будто говорил о добротном пальто.
— Прекрати, — шлепнула меня по рукам и рассмеялась.
— Ну, правда, Лидок, ты красивая.
— Ешь, горе мое, — поставила на стол сковороду с шумной глазуньей. Потом аккуратно разлила по стопочкам водку. — Выпьем за нас, чтобы жилось нам сладко, как в сказке.
— За нас, — повторил я, — и нашу сказку.
Водка сняла вместе с одеждами последние помехи, и через час мы оказались в постели. Опыта сексуальных утех у меня было мало, да природа оказалась толковой, и делала за нас нашу же работу. Помимо этого долгие просмотры порно сыграли свою положительную роль. И случилось то, что и должно было случится: после бестолкового елозания по упругому, вибрирующему стану с плотными грушевидными грудями, я, наконец, проник в святая святых девичьей чести, словно упористый искатель приключений в пещерку с несметными богатствами.
Мне кажется, я испытывал такие же чувства восхищения, как и путешественник, бродящий меж алмазных горок и сундуков, набитыми золотыми дукатами.
«Хождение» по пещерке продолжалось недолго — неожиданно случился конвульсивный вулканический выборос, и я оказался завален искрящимися алмазами и золотым дождем. Мой первый вопрос, после того, как вернулся в серую реальность, был странен:
— А ты не девочка, что ли?
— Я мальчик, — засмеялась Лидия. — А в чем дело?
— Интересно, кто первый?
— Догадайся сам.
— Васька, что ли?
— Кто ж еще, — была спокойна, точно обсуждалось упражнение по геометрии о равнобедренных треугольниках.
Ощутив себя обойденным на крутом повороте, спросил с обидой, чем же он хорош, наш общий дружок? Он сильный, последовал безмятежный ответ. А я какой, удивился. А ты славный, Славчик-мальчик, поцеловала в щеку и поинтересовалась: хочу её ещё или поспим? Я пожал плечами и отправился снова искать между женскими напряженными ногами сказочные сокровища.
Мы сохранили добрые отношения, похожие на родственные, и я всячески старался помогать Лидии в её заботах по дому и уходу за Илюшей. Ей было тяжело, поскольку болезнь брата прогрессировала из года в год, и он окончательно превратился в вышеупомянутую малоприятную фигуру, для которой городская квартирка превратилась в тюремную камеру.
— Пусть Илья поживет на природе, — сказала Лидия, однажды найдя меня по телефону. — Поможешь с переездом?
И теперь маленькая семья Шепотинник живет на отшибе общественно-государственного обустройства, будто находясь на малообитаемом островке, где есть все, чтобы выживать в условиях капиталистического сегодня: огородик, подворье, куры, петух, поросенок Фру и собака Палкан. Сама Лидия крутится, как может: утром разносит почту, днем торгует в соседнем продмаге, вечером убирает в дирекции завода по производству жаток. При этом умудряется присматривать и за хозяйством, и за братом. Илья у меня, как дерево, смеялась, главное, иногда его поливать. По её рассказам переезд для младшенького дался очень тяжело. Ведь перемена обстановки для аутиста смерти подобна. Но постепенно братец притерпелся, и теперь целыми днями сидит на веранде и собирает пазлы. Как говорится, хочешь сделать аутиста счастливым — подари игру, где требуется усидчивость и феноменальная аккуратность.
Помня это, нашел в «Детском мире» сборно-разборный пазловый парусник из сотни пластмассовых деталек. Это сложная конструкция, предупредила продавщица, сколько вашему мальчику лет? Три годика, буркнул я. Рановато будет, заметила объемная тетенька в фирменном халате. Ничего, ответил, он у меня гений сборки. И, покидая отдел игрушек, посмеялся про себя: увидела бы любезная лабазница моего «мальчика», без всяких сомнений, испытала бы самое большое потрясение в своей жизни.
И вот я уже выхожу из прохладной подземки в летний денек, где шумно, пыльно и жарко. Такое впечатление, что народные массы первопрестольной спешно отбывают в её пригород — автобусами и микроавтобусами, такси и частными машинами, электричками и вертолетами, один из которых, стрекоча, вспахивает небесные поля.
— Куда, командир? — накручивает ключи на пальце водитель, похожий упитанными щеками на американского бобра в заводе реки Миссисипи.
Я отвечаю, и мы сходимся в цене. Плюхаюсь в экспортную «Ладу», нагретую сочным солнцем. «Бобер» включает радио — из динамиков рвется модная невротическая песенка, о девушке, которая уже созрела. Пыльная площадь остается в стороне — выезжаем на трассу.
— День рождения? — водитель кивает на праздничную коробку, где над морскими волнами мчит мускулистый парусник. — Сколько пацану?
Будто все сговорились, хныкаю я про себя, но отвечаю: три года.
— Ч-ч-человек, — цокает «бобер» и начинает сказ о своем четырнадцатилетнем чаде и раздолбае.
— Три года — это возраст, — говорит с завистью. — Взял на руки, отшлепал, и никаких проблем. А с моим паразитом, что делать? Возраст трудный, дурной, кислотный. В голове одни опилки и клей. На днях водки нажрался в лоскуты. Я ему за это в лоб, а он из дому! Не жизнь — полеты во сне!..
Слушая эти разглагольствования, я глядел на поля, дрожащие в дымке полдневной жарыни и думал о том, что мы все больны (мы — человечество). Мы больны неизлечимой болезнью. Она гнездится где-то в наших мозговых полушариях, разъедая их ржавчиной порока, сладострастия и вседозволенности. Миром правит похоть, ненависть и зависть. Никто не хочет терпеть и быть послушным Богу. Люди убивают себе подобных с таким азартом и такими ухищрениями, что только диву даешься нездоровым фантазиям человеческого ума.
А не являемся ли мы неудачным опытом нашего Великого Создателя, не предусмотревшего того, что ЕГО подобие может выйти из-под контроля? Или мы есть отбросы некой сверх-Цивилизации, наблюдающей за нашим болезнетворным распадом? Черт его знает!? Или это просто игра природы, изначально зараженной агрессивным геномом, недавно открытым учеными?
Ведь должно быть объяснение этому барахольному бардаку, происходящему на планете, именуемой Земля. Миллионы из нас пока выдерживают войны, хаос, бессмыслицу, мор и разложение, но многие уходят в другие миры, параллельные нашему. Возможно, аутизм есть спасением для таких чувствительных натур, как Илюша?..
— А недавно представляешь, что мой Илюха учинил? — голос человека за рулем малолитражки снова привлекает мое внимание.
— Илюха?
— Ну, мой оболтус, — поясняет водитель. — Илья. Так вот, мать убирала его комнату и под кроватью кучу гондошей обнаружила. Чуть в обморок не хлопнула, маманя наша, — рассмеялся. — Я своего за шкирку: вот какие уроки мастеришь с девчонками, негодяй? А он: это я сам тренируюсь, папа, нам по ОБЖ задали. Предмет, оказывается, у них в школе такой — Основы безопасности жизнедеятельности. Ха! Весело живем!..
Посмеявшись, поговорили о проблемах нового периода полураспада великой империи, которую когда-то все планетарное сообщество уважало, а теперь стыд и срам — держит за банановую страну третьего мира. Как шутят по радио: «Не ту-у-у страну назвали Гондурасом». Не пора ли шарахнуть по янки, горячился водитель, похожий, напомню, на американского бобра в заводи реки Миссисипи, пусть вкусят нашего цезия, полезного для здоровья.
