Владимир Данихнов - Колыбельная
Меньшов позвонил, но никто не ответил. Он позвонил еще раз, и снова никто не ответил. Кнопка звонка была липкая от грязи и жира. Меньшов решил позвонить в третий раз для очистки совести, но не позвонил; он заметил, что дверь не заперта. Повернул ручку и застыл на пороге. Запах стоял почти осязаемый. Меньшов окунулся в вонь, как в мутную воду. В темноте чернели груды мусорных мешков. Меньшов моргнул: в последний раз он был у Чуркина полгода назад. Тогда его квартира была мрачным местом, в котором Меньшов страдал от скуки. Но сваленного куда попало мусора не было. Меньшов пощелкал выключателем в прихожей; свет не зажегся. На цыпочках он прокрался на кухню. Сквозь задернутые шторы сочился тусклый свет. На столе, накрытом старой клеенкой, лежала тарелка с разлагающимися объедками. По объедкам, питаясь, ползали тараканы. Меньшову казалось, что он сходит с ума: комната поплыла перед глазами. Он попробовал отдернуть штору, чтоб впустить в комнату побольше солнца, но та не поддалась. Дернул еще раз — безрезультатно. В груди поднялся жар, горло сдавило, ладони высохли, как бумага, на лице выступил пот. Он захотел выпить чего-нибудь холодного и открыл холодильник. В холодильнике не было ничего кроме банки красных ягод. Меньшов видел эти ягоды раньше, но не помнил названия. Он потрогал банку: на влажном стекле остался отпечаток указательного пальца. Меньшов закрыл холодильник. Вернулся в прихожую, аккуратно перешагивая мусорные мешки. Он почти перестал замечать вонь, да и тошнота прошла; чтоб не бояться, он просто ни о чем не думал. К счастью, он хорошо умел это делать. Заглянул в гостиную: темно и ни души. На старом телевизоре темнел холщовый мешок, набитый мусором до отказа; дно мешка протекало. Меньшов не стал особенно приглядываться, что за жидкость вытекает из мешка, потому что вообще не любил приглядываться: у него от этого болели глаза. Он толкнул дверь в спальню, но она оказалась заперта. Из спальни послышался тихий детский голос. «Пожалуйста…» Меньшов не поверил своим ушам. «Пожалуйста…» — повторил голос. Меньшов, чтоб не слышать голоса, развернулся и поспешил к выходу. Споткнулся о мусорный пакет и чуть не упал. Из пакета что-то вывалилось. Меньшов не стал смотреть, что именно вывалилось. Дверь скрипнула; сердце Меньшова ухнуло в пятки. Он замер на месте, готовый закричать. К счастью, это был всего лишь сквозняк. Меньшов пулей вылетел из страшной квартиры. Бежал он долго, не помня себя от ужаса. Очнулся перед супермаркетом «Солнечный круг». Немолодая женщина в черном платке странно на него смотрела. В руках она держала распечатанную на листе формата А4 фотографию улыбающейся девочки; внизу чернела надпись большими буквами: «ПРОПАЛ РЕБЕНОК, ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ». Дочь этой женщины пропала больше месяца назад, и бедная женщина уже не верила, что ей кто-то поможет, но всё равно выходила на улицу с фотографией ребенка и приставала к прохожим возле супермаркета с просьбой о помощи. Прохожие отворачивались и старались отойти от нее подальше, чтоб не подцепить микроб чужого несчастья. В администрации супермаркета посчитали, что поведение женщины мешает торговле, и обратились в полицию, чтоб та предотвратила появление безумной тетки у дверей магазина. Полиция заявление приняла, однако с мерами по оказанию противодействия не спешила. Меньшов уставился на фотографию девочки. Женщина, поблескивая глазами, приблизилась к нему и подняла фотографию повыше, чтоб Меньшов получше разглядел лицо ее единственной дочери. У Меньшова пересохли губы.
— Здравствуйте, — сказала женщина так тихо, как будто в целом мире царила мертвая тишина.
— Здравствуйте, — так же тихо ответил Меньшов.
— Вы не видели мою девочку? — спросила женщина.
— Нет, — помолчав, сказал Меньшов.
— Спасибо, — сказала женщина.
— Не за что, — сказал Меньшов.
Женщина опустила фотографию. Меньшов вспомнил, что дома закончился хлеб, и зашел в супермаркет. Кроме хлеба он взял гроздь бананов, полкило копченой колбасы и килограмм сахара, потому что сахар дома тоже закончился, а еще кофе, потому что кофе подходил к концу, а в «Солнечном круге» продавался как раз тот недорогой сорт кофе в зернах, который Меньшов предпочитал пить; в отделе консервированных продуктов он прихватил свиную тушенку, потому что давно не ел тушенки и решил поесть ее с вермишелью, но вспомнил, что вермишели дома тоже нет, и вернулся в отдел круп и изделий из теста. Он долго метался между полками, выбирая нужный сорт. Там было потрясающе много всякой вермишели, и лапши, и круп, и Меньшов совсем потерялся в этом разнообразии. Голова у него пошла кругом, и он схватил первую попавшуюся пачку. Молодая девушка с бэджиком на груди подошла к нему и спросила, чем она может помочь. А Меньшову как раз нужно было, чтоб кто-нибудь ему помог, именно в ту минуту он сильно нуждался в чьей-нибудь помощи, но у него не было друзей, которые могли бы помочь, и он попросил девушку, чтоб она открыла стеклянный шкаф, в котором хранятся крепкие алкогольные напитки. Девушка долго искала ключ от шкафа, но так и не нашла. Вызвали менеджера. Менеджер пришел не сразу: он хмурился и отвечал недовольным голосом, потому что его разбудили посреди приятного сна. Наконец шкаф открыли. Меньшов не глядя положил в корзину несколько бутылок: коньяк, ром и, кажется, виски. Далее ему пришлось выстоять длиннющую очередь. Работала всего одна касса, и пожилой мужчина в очереди возмущался, почему только один кассир на рабочем месте. Он требовал вызвать менеджера. Однако менеджера не вызвали, потому что он опять уснул и строго-настрого наказал не будить его до четырех. Девушка на кассе не смотрела в лица покупателям. Меньшову так хотелось, чтоб она посмотрела на него, но она не посмотрела. Она положила деньги в кассовый аппарат, подождала, когда машина распечатает чек, и отдала его Меньшову. Меньшов взял чек и с полным пакетом еды вышел на улицу. На тополях дрожали последние листья. В лужах отражались грязные ботинки. На балконе женщина прикрывала белье от дождя полиэтиленовой пленкой: ветер задирал углы пленки, она поправляла их, ветер снова задирал, она снова поправляла. Небритый мужчина подошел к Меньшову стрельнуть сигаретку. Меньшов протянул ему чек. Небритый мужчина потоптался на месте и отошел в сторону, размышляя, сколько странных людей ходит по улицам родного города. Меньшов дождался маршрутки и забился на заднее сиденье. Нельзя сказать, что он чего-то боялся или о чем-то думал; он не думал вообще ни о чем, просто глаза у него были пустые, а руки тряслись, и бутылки позвякивали в пакете.
Глава одиннадцатая
Чуркин не сразу понял, что в его квартире кто-то побывал. Вернувшись с вещевого рынка в новых ботинках, он без сил опустился на пол и свернулся калачиком, разглядывая ползающего по обоям жука. В форточку стучала тополиная ветка, и Чуркин уснул под этот мерный стук. Ему снилась прозрачная скала. Он застыл в этой скале, как древний москит в куске янтаря, с приятным чувством, что делать ничего не надо, только беззвучно находиться на своем месте. Проснувшись в три часа ночи от неясной тревоги, Чуркин встал не сразу: немного полежал, размышляя о бесконечности космических пространств. Люди представлялись ему песчинками, высыпанными на Землю щедрой рукой безучастного творца. Чуркин не верил в бога, но любил подумать о нем, как о саркастическом создании, которому нравится наблюдать за страданиями разумных песчинок. В другое время Чуркин воображал бога мохнатым шаром, который катится по земле, пожирая человеческую плоть, как в кинофильме «Зубастики-2». Портсигар больно уткнулся в бедро, и Чуркин привстал на локтях, созерцая свои владения. Дед его был атеистом, и Чуркин тоже решил стать атеистом, хотя по большей части ему было всё равно, есть бог или нет. Он подумал о тревожной мысли, которая его разбудила: с чем она связана? Неужели с тем, что Чуркин так и не выбрал на рынке новую куртку? Вряд ли. Чуркин открыл холодильник и поморгал, привыкая к холодному белому свету. Банка с ягодами стояла на месте: на ее стеклянном боку остался отпечаток пальца. Чуркин сглотнул: он относился к банке бережно, потому что она каким-то образом была связана с запертой спальней, в которую он боялся заходить, и никаких отпечатков не оставлял — просто не мог оставить. Он кинулся к входной двери. Вспомнил: дверь была открыта, когда он вернулся. Тогда он не придал этому значения, как не придавал значения своей жизни; в сущности, размышлял Чуркин, и теперь нет никакой разницы. Он открыл сейф, в котором хранился незарегистрированный пистолет, оставшийся ему от отца. Вынул его; повертел в руках, размышляя, куда лучше приставить ствол — к виску или ко лбу, но так ничего и не надумал. Спрятал пистолет обратно в сейф. Прислонился спиной к стене и сполз на пол: неважно, побывал кто-то у него или нет. Теперь этот кошмар закончится. Чуркин ждал утра, потому что решил, что за ним придут именно утром. Солнце поднялось в обносках черных туч; никто за ним не пришел. Чуркин хотел почистить зубы, но вспомнил, что зубная паста засохла, потому что он забыл закрыть тюбик крышкой, а новой пасты он не купил; поэтому чистить зубы он не стал, а заодно не стал умываться, потому что не видел в этом смысла. Чуркин видел смысл приводить себя в порядок ради дорогих ему людей, а ради ментов, которые придут за ним, приводить себя в порядок не желал. Он кинул в рот пару ягод, стараясь не глядеть на отпечаток пальца, запил прокисшим молоком и сел на стул, повторяя про себя: сейчас я пойду на работу, сейчас я пойду, и уснул. Через минуту проснулся и пошел на работу. Он опоздал на полчаса, но начальник тоже опоздал, поэтому никто его не отчитал. Он ждал, когда откроется дверь в помещение и полицейский в фуражке заглянет внутрь и потребует Чуркина в коридор; но никто Чуркина не потребовал. После обеда заглянула Людочка. Она спросила, не видел ли он ее начальника, Меньшова. Чуркин ответил, что не видел. Чуть позже Меньшов сам позвонил Людочке и предупредил, что сегодня не придет, потому что заболел. Людочка расположилась у окна и застыла, не желая ничем заниматься. Она увидела сидящую на скамейке молодую девушку, которая читала книгу, спрятавшись от дождя под зонтом цвета шафрана. «Вот дура», — подумала Людочка. Затем она подумала, что сыну надо купить очки, потому что он совсем испортил глаза, сидя за компьютером. Она решила, что придет сегодня домой и выскажет мужу всё, что о нем думает: во-первых, он купил сыну компьютер, чтоб не проводить с мальчиком время; во-вторых, она несчастлива в браке. Поразмыслив, Людочка пришла к выводу, что после этих слов ничего не изменится: муж промолчит, сын промолчит, а она пойдет в «Оптику» и купит мальчику очки. Принесет домой, но сын не станет их носить, и очки проваляются в углу, покрываясь пылью, как вся ее жизнь. Она погладила живот: шрам отозвался застарелой болью. Когда-то она была веселой неунывающей девушкой, любила жизнь и людей, а потом ее чуть не прирезали из-за сумочки, в которой было три рубля и помада. В кабинет вошел системный администратор. Он спросил, где Меньшов. Людочка не ответила, и системный администратор вышел.
