Дмитрий Вересов - Опер печального образа
Глава 6
— Бесноватые чудовища! Сей же час освободите благородных принцесс, которых вы насильно увозите в карете! А не то готовьтесь принять скорую смерть как достойную кару за свои злодеяния!
У Ани и Михаила был общий письменный стол, один на двоих. Зато ящиков в нем было три: Анин, Мишин и спорный. За этот третий между ними происходили мелкие пограничные стычки, пока мужчина как особь с более развитым территориальным инстинктом, не загрузил его какими-то внушительными «Комментариями к Кодексу». Увидев это ККК, Аня поняла, что здесь ей придется уступить. Корнилов закрепил победу железобетонной надолбой фразы:
— Диплом ты уже защитила. Журналистику ты терпеть не можешь. Следовательно, писать тебе нечего. А вот я исписываю за день столько бумаги, что твоему Толстому и не снилось. Следовательно, отойди, женщина!..
Итак, ящики стола были поделены. От ножек Михаил щедро отказывался в пользу жены, которая все равно где-то в том районе ползала с тряпкой и пылесосом. Но была еще столешница, то есть, основная часть письменного стола, которая с недавних пор принадлежала не Ане и не Михаилу, а третьему, перед которым супруги чувствовали себя еще довольно неуверенно — компьютеру. Перед самой свадьбой они долго выбирали умную машину, читали каталоги, советовались со специалистами. Но через пару месяцев поняли, что их новенький PC уже здорово устарел. Это выяснилось, когда счастливый, как неиспорченный ребенок, муж принес домой диск со стратегией реального времени, описание и скриншоты которой обещали умопомрачительные сражения на полях средневековой Японии времен сегуната Токугавы. Дрожа от нетерпения, Михаил зарядил игру и уже предвкушал, как погонит в бой несколько тысяч преданных ему самураев. Но компьютер, немного подумав, выдал длинную и невнятную фразу на своем тарабарском языке.
— Чего это он? — спросил Михаил жену.
— Системные требования нашего компьютера не удовлетворяют твою игру, — плохо скрывая голосом внутреннее торжество, пояснила Аня.
— «И летели к черту самураи под напором стали и огня…»
Напевая очень кстати пришедшую на память строчку из «Трех танкистов», Аня собиралась разложить пасьянс или погонять по клеткам разноцветные шарики, но в выдвинутом спорном ящике увидела несколько фотографий. В объектив фотоаппарата с любопытством смотрели собачьи морды. Потасканные, неухоженные, дикие, но все равно очень умные. Может, за исключением вот этого рыжего охотничьего пса с висячими ушами-лопухами.
— Медвежонок, ты заделался кинологом? — спросила Аня мужа, поверженного безутешным горем на диван-кровать. — Может, ты хочешь завести собаку?
Несостоявшийся сегун буркнул что-то неясное в ответ. Возможно, по-японски.
— Зачем тебе фотографии этих несчастных собачек? — конкретизировала вопрос Аня. — Ты их в чем-то подозреваешь?
— Угадала, — донесся голос, приглушенный подушкой. — Санчук их подозревает в убийстве Синявиной. Желто-розовая морда — организатор, а черная — исполнитель. А на одном из снимков орудие убийства — белый клык… А что? Нормально! Кудинову эта версия нравится. К тому же на платье Синявиной обнаружили собачью шерсть. Еще бы не обнаружить! Там вокруг гаражей и шерсть, и… все остальное.
— Вторую девушку, вернее, первую, тоже загрызли эти собаки? — удивилась Аня. — То убийство, насколько я знаю, произошло совершенно в другом месте, ближе к окраине.
— А ты почитай желтую прессу. Там, под фотографиями, лежит. У них все очень хорошо растолковано. Следователю просто делать нечего. Все за меня нашли, объяснили, доказали. Мне остается только в компьютерные игрушки играть… Аня, а может, ты попробуешь своей легкой рукой моих самураев загрузить?
Под фотографиями Аня нашла свежий номер городского еженедельника «Арлекин» с традиционным коллажом на первой полосе. На этот раз яркая блондинка попирала силиконовой грудью Адмиралтейскую иглу, а полным коленом наступала на Дворцовый мост. В столбце анонсов Аня прочитала содержание номера: «Опять о прошедших выборах. Антраканты оказались сильнее административного ресурса и 25-го кадра», «Новое реалити-шоу в натуральном формате с участием ста сорока миллионов. Победитель уже известен», «Собачий передел Петербурга»…
На развороте большой материал был проиллюстрирован цветными фотографиями. На первом снимке бультерьер показывал читателям свои акульи челюсти. Следующая фотография запечатлела двух ротвейлеров, то ли очень обрадовавшихся встрече на прогулке, то ли схлестнувшихся в яростной схватке.
В правом нижнем углу была помещена фотография темноволосой девушки, лежащей почему-то на лестничной площадке с кровавым пятном на шее. Аня в который раз испытала неловкость за коллег-журналистов перед воображаемым читателем и быстро пробежала глазами статью.
Бойкое перо газетного Киплинга рассказывало доверчивым читателям о том, как из ближайшего пригорода в Петербург нахлынули стаи бездомных собак. Городские бродячие собаки вступили в яростное сражение с непрошенными гостями за территории обитания и кормления. Передел подконтрольных стаям территорий сопровождается «собачьими свадьбами» и повышенной агрессией собак по отношению к людям. Одна из таких стай, во главе которой стоит очень умная и злобная сука, кроме провинциальных собак, считает своими врагами молодых девушек, точнее — девственниц. Некая коммерческая фирма оперативно откликнулась на ситуацию и выбросила на рынок специальный порошок, который поможет защитить горожан от собачьей агрессии. Изготовлен этот препарат, между прочим, на основе витамина «Компливит»…
— Я бы так не смогла, — честно призналась свежеиспеченная журналистка. — Интересно, откуда они такие фотографии берут? Только убитая не похожа на Синявину. Скорее на… меня… Ладно, давай твой диск. Раньше менты снимали стресс водкой, теперь — компьютерными играми… Загружается, Корнилов. Чудеса… Проклятье!
Следующие два часа Аня пробовала размышлять над этим странным делом, сопоставлять факты, изобретать версии, но сосредоточиться ей мешал лязг оружия, глухие команды и крики, которые издавал сегун Миша-сан, пытаясь вдохновить на массовую гибель свои войска.
— Самураи! С нами «Бан ю айго»… Куда же вы претесь, узкоглазые? Миги-ни!.. Анечка!
У меня опять зависло. Нет, пошло, пошло… Сорэмадэ! Сорэмадэ! Тупицы!.. Ки-о цукэ!.. Сэнака! Сэнака! Сэнака…* Все пропало… «Враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя»… Анечка! Опять у меня игра зависла… Я тебе не мешаю?
— Нет, милый, — сладким голоском отвечала Аня. — Когда тебе надо будет поменять памперсы… как там они называются у борцов сумо?
— Маваси, — Михаил отвечал машинально, как компьютерный словарь.
— Когда тебе нужно будет поменять мокренькие маваси, позови меня.
— Все. Теперь завис окончательно, — Михаил сокрушался, но обижался на компьютер, а не на Аню…
Равнодушному, огромному городу можно доверить любую тайну. Он не то, чтобы сохранит ее, не разболтает, он просто ее не заметит. В маленьком поселке Аниного детства ей не помогло бы даже превращение в кошку, ворону, бабочку. Соседи все равно бы заметили чужую кошку на заборе, нахальную ворону, подстерегающую цыплят, бабочку — огородного вредителя. Ее в любом случае ждало разоблачение. В Петербурге она вышла из своего подъезда в джинсах, ветровке, не таясь, не прячась. Подумала на перекрестке, свернула направо, остановила маршрутку и затерялась в каменных коридорах лабиринта, в котором живут миллионы людей и не спешат из него выбраться, не зная, что давно уже потерялись.
Аня вышла у ресторана «Идальго». Прислушалась к себе. Нет, ничего положительно не екнуло, не забилось, не откликнулось. Всего несколько дней прошло. Наоборот, через десяток шагов заныло, затянуло, защипало нечто нездоровое. Когда она обошла ресторан вокруг, прошла мимо его заднего крыльца, эстакады, разгрузочного окна и мусорных бачков, неприятное чувство усилилось. Это было что-то на границе навязчивой мысли и болезненного ощущения.
Может, угрызение совести? Нет, этот зверь кусал бы иначе, наверное, больнее, но не так. Сейчас же Ане казалось, что кто-то неведомый вгрызается в ее душу исподтишка, сзади. Она даже оглянулась, но никого не обнаружила. Поправив воротник ветровки, она пошла дальше. Среди деревьев за детской площадкой виднелись несколько сбившихся поближе друг к другу гаражей. В этих разнокалиберных домиках чувствовалась какая-то враждебность по отношению к остальному двору. Они напоминали Ане лагерь римских легионеров среди чужих по вере и языку кельтов.
Возле гаражей Аня заметила движение. Подойдя поближе она увидела фургон, похожий на торговый или мебельный. На его борту была надпись: «ООО „Белый Бим — Черное Ухо“». Двери его были широко распахнуты. Человек в комбинезоне стоял внутри, словно собираясь торговать с машины, но фургон был пуст. Несколько человек в таких же комбинезонах, но разных кепках стояли поодаль. Тут же стояла полная женщина в оранжевом жилете.
