Наталья Андреева - Я стану тобой
– Как выйдешь – направо. А ты налево, – сказала она Тычковскому.
Вся честная компания вышла в сени. Здесь было прохладно, но, разгоряченные жаром печи и переживаниями, они не чувствовали холода. Вдруг что-то громыхнуло. Все невольно вздрогнули.
– Это на крыше, – хмуро сказал Кит. – Ветер-то какой? Почти ураган!
– Метель, похоже, не то что не унялась, а еще сильнее стала, – вздохнула Машенька.
– Снегу наметет – жуть! – поддержал ее Лева.
– Ниче, у Хватовых трактор есть, – беспечно сказал пьяненький Микоша.
– А с моей машиной что будет?
– А че с ней будет?
– На трактор, что ли, ее грузить? Если не заведется?
– А че? У Хватовых и грузовик есть.
– Чего у них нет, у твоих Хватовых? – разозлился вдруг Лева.
– А все у них есть!
– Прямо Терминаторы из Гадюкина!
– Ты Хватовых не замай, пацан! Это, я понимаю, люди! Как знали: и кабанчика закололи, и брагу поставили. И трактор у них есть. А ты метели испугался. Пацан! – сплюнул Микоша.
– А ты алкаш, – огрызнулся тот.
– В рядах товарищей согласья нет, – заметил Киба.
– Общее у них только одно: диагноз, – откликнулся Тычковский.
– Без разговоров! – одернула их Лидия. – Шагайте каждый в свою камеру!
– Железная дама, – заметил Тычковский. – И откуда только такие берутся? Гвозди бы делать из этих людей.
– Только не надо нам столько гвоздей, – хмыкнул Киба. Лева хихикнул.
Первым заперли доктора. В чулане, где совсем еще недавно Кит долго искал ружье. Здесь и в самом деле было темно, зато не так холодно, потому что не дуло: все стены были бревенчатые. На лавке лежал овчинный тулуп.
– Не хоромы, – вздохнул Киба, войдя в отведенную ему камеру и оглядевшись там. – Вот уж не думал, что ночевать придется здесь, а не у себя дома. А жена-то ждет, волнуется.
– А вы ей позвоните, – откликнулась сердобольная Машенька. – Я вам дам телефон.
– Нет! – отрезала Лидия. – Сказала: до утра.
Она наконец-то рассталась с ружьем, приставив его к бревенчатой стене, взяла висевший тут же на гвоздике ржавый амбарный замок, вынула из него огромный железный ключ, тоже ржавый, и просунула дужку в кольца, одно на двери, другое на косяке. Ей пришлось сделать усилие, чтобы ржавые дужки сомкнулись. Раздался отвратительный скрежет: ключ с трудом повернулся в замочной скважине, потом щелчок.
– Вот и все, – с удовлетворением сказала Лидия, опуская ключ в карман своей длинной темной юбки.
– Свет только не выключайте, – попросил Киба. – Я мышей боюсь.
Выключатель был снаружи.
– За электроэнергию не расплатишься, – проворчала хозяйка, но просьбу выполнила. Свет, хоть и тусклый, в чулане остался.
– И чаю принести не забудьте! – глухо сказал из-за двери Киба. – Не жарко здесь.
– Хорошо, принесем! – крикнула Машенька, на которую Лидия посмотрела неодобрительно.
– Теперь ты, – сказала она Тычковскому. – Ступай налево.
Горенка оказалась пыльной комнатой с одним узеньким окошком, да и то оно выходило не на улицу, а в темные сени. У одной из стен стоял старый диван, у другой – кровать с панцирной сеткой, в углу этажерка, заваленная всякой всячиной, а посредине стол, под него был задвинут калорифер.
– Апч-хи! – громко чихнул, едва войдя в назначенную ему хозяйкой камеру, Тычковский. Здоровья ему никто не пожелал. – Не хоромы, – сказал он, точь-в-точь как недавно Киба. – И холодно.
– Под столом обогреватель, – напомнила Лидия, с трудом закрывая за ним тяжелую дверь. Дерево разбухло от влаги. – Взять бы с вас обоих за свет рубликов по двести. Мы с Колей не миллионеры. Сами видите, как живем.
– Вот деньгами, извини, не запасся, хозяйка. Пациентам в дурке зарплату не выдают.
– Расскажи мне еще, как там, в дурке! А вот второго-то замка у меня нет, – с сожалением заметила Лидия. – Слышь, Кит? Что делать-то?
Тот угрюмо молчал.
– Господи, да закрой ты дверь на задвижку! – не выдержала Машенька. – Я тебя уверяю: никто из нас не пойдет спасать маньяка. И куда ему деваться, если даже откроют дверь? Слышишь, какая метель? Если только он самоубийца, – тихо добавила она.
За окном и в самом деле выло так, будто стая голодных волков собралась у стен. Что-то постоянно звякало, трещало, дребезжало. Метель терзала все, что попадалось у нее на пути, и униматься не собиралась.
– Задвижка-то хлипкая, – с сомнением сказала Лидия. – Выдержит ли? Ну да ладно, – вздохнула она, задвинув щеколду. – Дело сделано. Идемте в дом.
– Погоди, хозяйка, – остановил ее Микоша. – А ЭТО? – он щелкнул себя по кадыку.
– Водка, что ли?
– Она, голубушка!
– О господи!
– Обещала же! Ты Микошу не обманывай. Я ж ее все равно найду.
В сенях было прохладно, и Микоша начал трезветь. Ему немедленно потребовалась дозаправка, и Лидия поняла, что сосед не отстанет.
– Ступайте в дом, – вздохнула она. – Я сейчас принесу.
– Тайник не хочет выдавать, – радостно сказал Микоша, первым направляясь к двери. – Вот ведь, натура человеческая! Все себе!
Он знал, что тайник все равно найдет, потому и не спорил. Все прошли в дом. Через какое-то время вернулась и Лидия.
– Садитесь за стол, – сказала она, ставя в центр новую бутылку водки.
– Что ж, праздновать дальше? – хмуро спросил Кит.
– Али у меня не именины?
– Что-то настроения нет, – вздохнул Лева.
– Но ведь Лида права! – вмешалась Машенька. – Чем она-то виновата, что так получилось? Их никто не звал, они сами пришли и нам помешали.
– Пить надо всегда! – заявил Микоша. – Плохо тебе – пей! Хорошо – тоже пей! Есть средство универсальное и в радости, и в горе, беленькая называется, – он довольно потер руки. – Закуски полно! Значит, гуляем!
– Горячее, – спохватилась Лидия. – В печи в чугуне картошка, да кролик на противне томится. Я угли-то сдвинула в самый зад, небось не сгорело еще.
Она подхватилась и понеслась на кухню.
– Пока вас дождешься, – махнул рукой Микоша и мигом сорвал с горлышка фольгу. – Кто со мной? А? Тезка? – с надеждой посмотрел он на Кита.
– Хозяйки надо дождаться, – хмуро сказал тот.
С тех пор как в доме появились незваные гости и речь зашла о несправедливости правосудия, Кита словно подменили. Он все время напряженно о чем-то думал; и без того неразговорчивый, теперь и вовсе замолчал.
– А мы под закуску еще не пили! – гнул свое Микоша. – Не под всю. В общем, вы как хотите, товарищи, а я выпью! – Он торопливо налил до краев свою рюмку, гаркнул: – С днем рожденья! – и махом ее опрокинул. – Теперь можно и под горячее, – добавил Микоша, вожделенно глядя на стоящее по правую руку сорокаградусное сокровище.
– Обойдешься, – сказала Лидия, входя в комнату с блюдом, на котором было разложено тушеное мясо, а вокруг него подрумянившийся картофель. – Пересохло малость, но есть можно. – Она водрузила блюдо в центре стола, сдвинув к краям тарелки с закуской. – Мы с тобой о рюмке договаривались, не о бутылке.
– Это как понимать? – насторожился Микоша.
– А так. Есть желающие выпить? – Лидия обвела глазами гостей.
За стол сели только Кит с Микошей, причем первый на почтительном расстоянии и к еде не прикасался. Машенька с Левой устроились на диване.
– Не буду, – хмуро сказал Кит. – Не до того.
– Мне хватит, – отозвалась Машенька.
– А я вообще не пью, – пожал тощими плечами Лева.
– И я не любительница, – подвела итог Лидия. – Значит, водка нам больше не нужна.
– Как это не нужна! – аж подпрыгнул на стуле Микоша. – А под горячее? Под горячее-то завсегда надо выпить, – засуетился он.
– Это кто ж такое правило установил? – насмешливо спросила Лидия.
– Закон жанра, – развел руками Микоша.
– А мы не в теме, – выдала вдруг Лидия. – Поэтому водка отменяется.
Она схватила бутылку и хотела было ее унести.
– Стой! – взвыл Микоша. – Так нельзя!
– Поешь и ложись спать. Хочешь – чаю налью. А водки больше не получишь.
– Это несправедливо! – заорал Микоша. – А ну, дай ее сюда!
– Сиди, – зыркнул на него Кит.
– Хоть рюмочку еще налейте, – заныл Микоша, понимая, что с Китом ему не справиться. – Хоть глоточек…
– Вот достал!
Лидия рывком пододвинула к себе рюмку и плеснула в нее водки:
– На! Подавись, паразит!
– Э, нет! Так не наливают! Что ты мне неполную рюмку предлагаешь? – обиделся Микоша. – Налила, как украла. Надо ж до краев. Казнить так казнить, а миловать так миловать.
– Черти тебя принесли! – выругалась Лидия и плеснула в рюмку еще водки. Когда она полилась через край, Микоша жалобно застонал. – На! Доволен? Но на этом – все. И даже не проси.
Она, брезгливо держа двумя пальцами за горлышко бутылку, торопливо вышла в кухню, а оттуда в сени. Бухнула дверь.
– Зверь, а не баба, – уныло сказал Микоша. – Ни себе ни людям. Ладно, образуется.
Видимо, это был тост, потому что Микоша после этих слов истово высосал водку из рюмки и взял с блюда кусок мяса. Кодекс чести алкоголика требовал исполнения ритуала «под горячее». Выпил – закуси. Оцени старания хозяйки. Микоша принялся жевать. Зубы у него было плохие, поэтому с мясом он расправлялся долго.
