Розамунд Лаптон - Разгадай мою смерть
И все же, поселившись у тебя, я честно старалась приглядывать за маленьким клочком земли на заднем дворике. (К счастью, за твоими «вавилонскими садами» на ступеньках у парадного входа ухаживает Эмиас.) Я регулярно поливала растения, даже вносила удобрения. Почему я заботилась о твоих цветах? Может быть, считала это важным для тебя. Или потому, что в свое время не сумела позаботиться о тебе? Как бы то ни было, мои старания пошли прахом — все растения погибли. Стебельки почернели, листья ссохлись и облетели. Осталась только голая земля. Я выливаю воду из лейки до последней капли. Зачем я трачу время на бесполезное занятие?
«Вот увидишь, Би, скоро здесь все преобразится».
Я заново наполню лейку и подожду еще немного.
Глава 5
Среда
Я приезжаю в уголовный суд, подхожу к офису мистера Райта и ловлю на себе взгляд мисс Влюбленной Секретарши. Точнее сказать, она пристально рассматривает меня. Видимо, оценивает соперницу. По коридору торопливо шагает мистер Райт; в одной руке у него портфель, в другой — газета. Он широко улыбается мне, пока не переключив внутренний тумблер с домашнего режима на рабочий. Теперь я уверена, что мисс Влюбленная Секретарша видит во мне конкурентку: после того как босс улыбнулся мне, ее лицо приобрело откровенно враждебное выражение. Мистер Райт ничего не замечает.
— Простите, что заставил вас ждать. Проходите, присаживайтесь. — Мысленно он еще завязывает галстук.
Я вхожу в кабинет вслед за мистером Райтом. Он закрывает дверь, но я спиной чувствую, что секретарша все еще смотрит ему вслед.
— Как вы себя чувствуете? Как спали? — интересуется мистер Райт. — Понимаю, вам сейчас мучительно больно.
До того как ты умерла, моя жизнь характеризовалась прилагательными средней эмоциональной насыщенности: «напряженный», «утомительный», «трудный». Теперь в моем описательном словаре сплошь тяжелые снаряды: «мучительный», «кошмарный», «тягостный».
— Мы остановились на том, что вы обнаружили в спальне Тесс постороннего человека.
— Да.
Воображаемый галстук мистера Райта завязан, мы возвращаемся к работе. Он цитирует мои последние слова:
— «Какого хрена?!»
Мужчина обернулся. Несмотря на холод в квартире, его лоб блестел от пота. Овладев собой, он заговорил. Итальянский акцент — намеренно или нет — звучал игриво.
— Меня зовут Эмилио Коди. Извините, если напугал.
Я сразу догадалась, кто он, и почувствовала исходившую от него угрозу, то ли потому, что подозревала этого человека в убийстве, то ли просто так. Видишь ли, в отличие от тебя я нахожу южноевропейскую сексуальность — смуглую кожу итальянцев и четко очерченную, мужественную линию подбородка — скорее недоброй, нежели привлекательной.
— Вам известно, что Тесс мертва? — спросила я и сама поняла нелепость своего вопроса. Пошлая фраза из театрального диалога, которую я к тому же не сумела произнести. Но потом я вспомнила цвет твоего лица — цвет смерти.
— Да, я видел сюжет в новостях. Ужасная, ужасная трагедия.
Присущая голосу Эмилио мелодичность пленяла, хоть и противоречила смыслу его слов, а я вдруг подумала, что пленять — значит не только очаровывать, но и обманывать, завлекать в сети.
— Я пришел за своими вещами. Вам может показаться, что я слишком тороплюсь, что это неприлично…
Я перебила его:
— Вы знаете, кто я?
— Наверное, подруга?
— Сестра.
Эмилио бросило в жар. Он попытался скрыть свою нервозность, но его выдал голос.
— Прошу извинить за вторжение.
Он шагнул к двери, однако я преградила ему путь:
— Это вы ее убили?
Глупо, конечно, только ведь и я не героиня безупречно выстроенного детективного романа.
— Понимаю, у вас большое несчастье… — забормотал Эмилио.
— Вы настаивали, чтобы моя сестра сделала аборт! — опять перебила я. — А потом решили избавиться и от нее тоже?
Эмилио опустил на пол то, что держал под мышкой, — это оказались твои холсты.
— Вы сейчас сильно расстроены, и это вполне объяснимо…
— Убирайтесь! Проваливайте к черту!
Я орала, изливая на него свое безобразное горе, визжала и рычала даже после того, как Эмилио ушел. Через распахнутую парадную дверь в квартиру ввалился заспанный Эмиас.
— Я услышал крики…
Я молчала. Он посмотрел на меня и все понял без слов. Плечи Эмиаса поникли, старик отвернулся, не желая, чтобы я видела его скорбь.
Зазвонил телефон. Я дождалась, пока сработает автоответчик. «Привет, это Тесс».
На мгновение законы реальности пошатнулись, и ты ожила. Я рванулась к трубке.
— Дорогая? Ты меня слышишь? — встревоженно произнес Тодд.
Твой голос оказался всего лишь приветствием, записанным на пленку автоответчика.
— Беатрис?
— Ее нашли в общественном туалете. Она пролежала там пять дней. Одна.
В трубке повисла тишина: в сценарий Тодда новость не вписывалась.
— Я прилечу, как только смогу.
Тодд был моим спасательным кругом. За это я его и выбрала. Что бы ни случилось, я могла на него рассчитывать.
Я взглянула на полотна, забытые Эмилио. На всех без исключения была твоя обнаженная фигура. В этом плане ты не страдала застенчивостью, не то что я. По всей вероятности, картины писал Эмилио. И на каждой твое лицо было отвернуто в сторону.
— Наутро вы пошли со своими подозрениями к детективу Финборо? — спрашивает мистер Райт.
— Да. Он сказал, что Эмилио поступил крайне бестактно, но не более того. А еще добавил, что коронер запросил протокол вскрытия и что следует дождаться результатов, прежде чем делать поспешные выводы или предъявлять обвинения.
Спокойная, размеренная речь детектива привела меня в бешенство. Возможно, в своем неустойчивом психическом состоянии я просто завидовала его уравновешенности.
— Я надеялась, что сержант Финборо хотя бы задаст Эмилио Коди вопрос, где тот находился в день убийства. Детектив же сказал, что дата смерти Тесс будет установлена только в ходе вскрытия.
Мисс Влюбленная Секретарша приносит минеральную воду, и я рада нечаянному перерыву. Почему-то очень хочется пить. Я жадно глотаю воду, попутно замечая сперва перламутрово-розовый лак, которым покрыты ногти секретарши, потом — обручальное кольцо на безымянном пальце. И почему я вчера обратила внимание только на левую руку мистера Райта? Мне становится жаль супруга Влюбленной Секретарши: не изменяя мужу на самом деле, жена мысленно наставляет ему рога с девяти до половины шестого каждый будний день.
— Спасибо, Стефани, — с улыбкой благодарит мистер Райт.
Его улыбка лишена какого-либо подтекста, но подкупает своей искренностью и именно из-за этого может быть истолкована неправильно. Дождавшись, пока Стефани удалится, я продолжаю:
— И я решила сама поехать к Эмилио.
Я снова возвращаюсь в то рваное прошлое. Перламутровый лак и обручальное кольцо немного прибавляют мне уверенности.
Я вышла из участка. В душе, прорывая пелену усталости, кипел гнев. Сержант Финборо сказал, что точная дата твоей смерти пока неизвестна, а я уже знала, что тебя убили в четверг. Ты рассталась с Саймоном у озера в Гайд-парке, как он и говорил, но из парка ты не вышла. Все остальное не имело значения.
Я позвонила в твой колледж. Секретарша с немецким акцентом сухо информировала меня, что Эмилио работает на дому, проверяет курсовые. Услышав, что я — твоя сестра, она смягчилась и дала мне его адрес.
По дороге я вспоминала наш с тобой разговор о том, где живет твой любовник.
— Понятия не имею. Мы встречаемся либо в колледже, либо у меня.
— Что же он в таком случае скрывает?
— Да ничего, мы просто не обсуждали эту тему.
— Думаю, он живет где-нибудь в Хокстоне. Модное местечко, как раз для среднего класса, плюс соседство с бедными кварталами, которое придает ему дополнительный шик.
— Ты терпеть не можешь Эмилио, верно?
— А стены, как положено, расписаны граффити, для поддержания образа городских джунглей. Скорее всего по ночам твой приятель выходит на улицы с баллончиком краски, чтобы район сохранил «самобытность» и не превратился в обыкновенное место обитания молодых мамаш и клерков со средним доходом. Соседи наверняка ему благодарны.
— Чем он перед тобой провинился?
— Даже не знаю. Может, просто затащил в постель мою младшую сестру, сделал ей ребенка и отказался от всякой ответственности.
— Тебя послушать, так я полная дурочка и мной можно вертеть как угодно.
Я промолчала; твои слова повисли в пространстве между двумя телефонами.
— Ты еще забыла упомянуть, что Эмилио — мой препод и что он злоупотребил служебным положением, — хихикнула ты.
