Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера
— Кофе? — коротко осведомился Кантемир, глядя на слегка помятое после бурной ночи девичье личико.
— Угу, — промурлыкала гостья и сладко потянулась. Сейчас она была похожа на избалованного котёнка, которого гладят по шелковистой шёрстке, а он от удовольствия выгибает спину. — Где твоя рубашка? — промурлыкал Котёнок. — Я хочу выйти к завтраку одетой.
— Для этих целей у меня имеется халат. Можешь взять в шкафу.
— Не хочу халат! — фыркнул Котёнок и выпустил коготки. — Наверняка его до меня одевали какие-нибудь развратницы.
— Может, и одевали. — легко согласился хозяин квартиры. — Но всё равно он чище, чем рубашка.
Эльвира вздохнула, перестала капризничать, и снова превратилась в ласковую кошечку.
— Ладно, пусть будет халат, — согласилась она, и, выскочив из-под одеяла, предстала перед любовником в соблазнительной наготе. — Даже и не думай! — капризно надула она губки, поймав страстный мужской взгляд. — Всё! Праздник окончен, хмурым утром дворники снимают флаги!
— И часто ты по утрам бываешь не в духе? — поинтересовался Кантемир.
— Каждое утро, — призналась девушка. — Особенно если при этом даёт себя знать похмельный синдром.
— Да мы с тобой вчера ничего крепче шампанского и не употребляли.
— С тобой — да! А до тебя я в клубе текилы налакалась, даже не помню, сколько.
— Опять со своим благоверным поссорилась?
— Вроде того. Представляешь, у него даже в клубе нашлись неотложные дела. Ну, я напилась и устроила скандал.
— А он?
— Он дал мне по физиономии, потом засунул в машину и бросил на колени кредитную карточку. Дескать, развлекайся, но мне не мешай.
— И ты поехала ко мне!
— И я приехала к тебе! И не жалею.
— Слушай, Элька! А не надоело тебе по чужим постелям кочевать?
— Закономерный вопрос, только вчера, когда ты с меня трусики снимал, он у тебя почему-то не возникал. — отрезала блудница и с удовольствием припала к чашке с крепко заваренным кофе.
Каледин вздохнул и промолчал: как говориться, крыть было нечем. Вчера, впрочем, как и раньше, в споре физиологии и разума победила физиология. Сатти не в первый раз скрашивала его одиночество, и каждый раз после её отъезда он давал себе зарок больше с ней не связываться, так как взбалмошная и непредсказуемая натура Эльвиры, кроме сексуальных удовольствий обещала ещё и большие неприятности.
— Тебе сегодня на службу не надо? — с затаённой надеждой спросила Сатти, планируя при этом очередную авантюру.
— Ни сегодня и даже не завтра. — прихлёбывая кофе ответил Кантемир.
Как «офицер для выполнения особо деликатных поручений», он жил по особому графику.
— А поехали ко мне! — предложила Эльвира, в которой с утра дух авантюризма брал верх над целесообразностью поступков.
— Зачем? То, чем мы там будем заниматься, можно сделать и здесь, только без риска быть застигнутым ревнивым мужем.
— Ты же знаешь — он не ревнив, и ему, по-моему, всё равно с кем спит его жена.
— Даже если это и так, то всё равно не стоит дразнить гусей.
— Ой-ой, что я слышу? И это мне говорит легенда федерального сыска, почти что фольклорный герой, тайный агент, победивший профессора Мориарти! Посмотрите на него — наш крутой перец убоялся толстопузого рогоносца!
Когда Сатти хотела, она могла быть несносной, и неизвестно чем бы препирательство закончилось, если бы сотовый телефон Каледина не проиграл первые аккорды любимой песни Премьера — «С чего начинается Родина».
— Это по работе. — сухо произнёс Кантемир и вышел в другую комнату.
Когда он через пару минут вернулся на кухню, Сатти грызла ногти и напоминала рассерженную кошку.
— Интересно, а какая мелодия играет, когда я тебе звоню? «Виновата ли я»? — поджав под себя ноги, едко поинтересовалась «колючка».
— «Напилася я пьяной, не дойти мне до дома»! — в том же тоне парировал Кантемир. — Собирайся, мы уезжаем.
— Куда?
— Ты в клуб или домой, а я на службу.
— Да хоть в планетарий! — недовольно пробурчала Сатти. — Вы, господин поручик, мне всю молодость загубили!
— Если Вы, девушка, решили обращаться ко мне по званию, то называйте меня подполковником.
Каледин не шутил. В свои тридцать лет он уже был в одном звании с Премьером. Родина умеет ценить своих сыновей, когда ей это надо.
* * *
10 часа 15 мин. 17 сентября 20** года.
г. Энск, Уральский механический завод
О том, что завод должна посетить высокая комиссия, руководство ОАО «УМЗ» знало заранее. Комиссия была не первая, но, к сожалению, в текущем месяце не последняя. С того дня, как завод официально включился в международную программу по созданию термоядерного управляемого реактора, комиссии различных рангов так зачастили на завод, что главный бухгалтер была вынуждена поставить перед гендиректором вопрос об увеличении статьи представительских расходов. Нынешняя комиссия была немногочисленной, но в её составе были очень высокие представители Минэнерго и Росатома. Государственные мужи своими глазами хотели увидеть, как идёт работа по созданию сверхпроводников — одного из важнейших элементов будущего термоядерного реактора.
Стайка седовласых и страдающих одышкой чиновников в однообразных тёмных костюмах, поверх которых были накинуты синие сатиновые халаты, не торопясь, двигалась по плавильному корпусу цеха термической обработки металлов. Впереди этой производственной экскурсии, отчаянно жестикулируя и стараясь перекричать шум работающих механизмов, спиной вперёд двигался начальник цеха.
— Существующие мощности цеха позволяют произвести плавку металла для последующего изготовления сверхпроводников с требуемым уровнем примесей! — кричал начальник цеха. — Иными словами, мы можем как повысить чистоту плавки, так и обеспечить требуемое количество определённых компонентов.
Члены комиссии, морща носы, недовольно вертели головами — уж больно было шумно, суматошно и непонятно. Из окон московских кабинетов всё виделось по-другому — в более спокойном и понятном ракурсе. В реальности оказалось более сложным, непонятным, и, судя по всему, более затратным. В те минуты, когда начальник цеха набирал в прокуренные лёгкие очередную порцию воздуха, чтобы громогласно дать очередное пояснение, члены комиссии многозначительно переглядывались между собой, как бы говоря: «И дёрнул нас чёрт связаться с международным проектом! У нас, что своих забот мало? И главное — ещё неизвестно, чем вся эта высокотехнологическая бодяга закончиться»! Однако вслух никто не произнёс ни слова, так как участие России в суперпроекте, который в случае удачи мог обеспечить всё человечество огромными запасами дешёвой энергии, было инициативой самого Премьера. Наверное, с такими же постными лицами триста лет назад по воронежской судоверфи бродили бородатые бояре, которых император Пётр I кнутом и пряником заставлял строить флот российский.
— Покажите, где непосредственно происходит плавка металла. — с видом знатока произнёс председатель комиссии — высокий мужчина с большим животом и брезгливо выпяченной нижней губой.
— А мы как раз на этом участке и находимся! — радостно пояснил начальник цеха. — Вот она, печка! Плавка в ней производится методом….
Каким именно методом производилась выплавка сверхпроводников, членом комиссии узнать было не суждено. Мощный взрыв в одно мгновенье разнёс металлический конический корпус электропечи на мельчайшие фрагменты и смертельный фейерверк из расплавленного металла обильно разбрызгал огненные капли по всему корпусу.
Когда прибывшие на место возгорания пожарные расчёты сноровисто раскатали брезентовые рукава и подключились к пожарным гидрантам, спасать уже было некого.
Глава 9
13 час.25 мин. 21сентябрь 20** года.
г. Москва, Кривоколенный переулок
Заседание Краснопресненского районного суда закончилось через час после начала. Представитель ответчика, адвокат Тихонравов, без увёрток признал факт того, что изменения в статью журналиста Василисы Дорошенко были внесены без её согласия, оговорив при этом, что действия главного редактора газеты «Весть» не выходили за рамки его компетенции.
Решение суда в пользу истца адвокат Тихомиров воспринял равнодушно. Как опытный юрист, он заранее просчитал ситуацию, и понимал, что самое большое, что он может сделать — минимизировать размер иска.
Подавая документы в суд, Василиса не преследовала цель свести счёты с ненавистным ей начальником и содрать с него, точнее, с газеты, солидную сумму за моральный ущерб. Единственным её требованием было опубликование на первой странице газеты опровержения, и она этого добилась.
