Ольга Тарасевич - Чеченский угол
Лика подошла к молодой маме, соображая, как бы начать непринужденный разговор, но ожил невидимый динамик, затрещал, засипел и выплюнул:
– Уважаемые жители Грозного и гости столицы! Торжественный митинг в честь Дня независимости России объявляется открытым!
В такт ритмичной музыке трибуны быстро заполнялись людьми – в военной форме и дорогих классических костюмах. Мелькнули летящие одеяния священнослужителей – православного и мусульманского.
Лика почти не прислушивалась к длинной, не очень складной речи местного руководителя, смотрела на реакцию разлитого по площади моря людских лиц.
– Мир. На любых условиях, любой ценой. Все что угодно, только бы прекратилась война. Да, Айшат? – прошептала молодая чеченка, прижимая к груди ребенка.
Стоявший рядом мужчина в спортивном костюме гневно прикрикнул на нее по-чеченски, женщина, обожженная его яростью, смиренно потупила голову.
– Слово предоставляется руководителю Местного оперативного штаба генерал-майору Александру Волкову, – раздалось с трибуны.
У микрофона на сцене возник седой худощавый мужчина. Седые, редеющие на лбу волосы смочило жаркое солнце Грозного. Глаза в лучиках морщин серые, тусклые. Разве что в выправке и скупых жестах угадывается внутренняя сила.
Но публика притихла, впитывая его слова.
– Сегодня праздник, – зачеканил генерал. – Сегодня мы можем его отмечать. Это главное. В Чечню возвращается мирная жизнь. Хватит воевать. Теперь в Чеченской республике начинается новый этап. Тяжелый и непростой. Строить сложнее, чем разрушать. С обеих сторон было совершено много ошибок. Нам пришлось пережить немало страданий. Но теперь все будет по-другому.
Волков сделал паузу, прислушиваясь к одобрительным возгласам.
– Правильно, хватит воевать!
– Все ошибались.
– Чечне не жить без России!
Генерал улыбнулся. Поправил микрофон, задумчиво изучая горящие надеждой глаза. В его сердце родились новые искренние слова, они сплелись в фразы и губы шевельнулись, готовясь выпустить их на площадь. Но Волков не успел этого сделать.
Аккуратная ровная точка. Строго на переносице. Сидящий в первом ряду черноусый мужчина вскакивает. Машинально утерев лицо от капелек крови, он бросается к генералу, но путается в удавах проводов, и Волков с гулким стуком обрушивается на светлые доски сцены.
Лика вцепилась в металлические поручни ограждения, людской поток несется к выходу, он хочет смыть ее, утянуть за собой.
Тело генерала окружили люди в камуфляже с пистолетами. Они растерянно оглядываются, дула шарят по площади, поворачиваются, описывают круги, пытаясь разглядеть стальными глазами, откуда прилетела смерть.
«Какая-то секунда – и все изменилась. Невероятно!» – подумала Лика. В ней нет никаких чувств – ни страха, ни желания спрятаться. Побелевшие пальцы вклещились в заграждение. Вот и все.
Откуда-то сзади, из шевелящейся людской массы раздается:
– Пропустите, мы журналисты!
Очередь нецензурной брани, Лика оборачивается, видит горящую красную лампочку кинокамеры, водруженной на плечо высокого парня.
Красный глаз отрезвляет, побуждает к действиям.
Лика вытащила из кармана брюк цифровой фотоаппарат, с легким шипением выдвинулся объектив, на экране аппарата появляется лежащий генерал, палец давит на кнопку спуска, еще и еще.
Привлеченные треском и вспышками «цифровика», к Вронской оборачиваются искореженные злобой лица, льется поток ругательств. Какой– то мужик со сжатыми кулаками начинает двигаться в ее сторону – и Лика ныряет в толпу, растворяется в ней. Но надо выплывать. Надо туда, к трибунам, к чиновникам, пусть скажут хоть что-нибудь, всего пару слов комментария. Это эксклюзив, и пусть вокруг все горит, взрывается, дымит и чадит – его надо получить в любой ситуации. Конечно, не к месту. Конечно, цинично. Но это долг журналиста – успеть, пролезть, достать.
Она почти приблизилась к местному начальнику, о чем-то трещащему в трубку сотового телефона. Тонкий брусок диктофона сжат в потной ладони.
Лика делает шаг, в голове стучит дробь вопросов – но тут майку на спине скручивает тяжелая рука.
– Папарацци хренова! – рычит Лопата. – Вали отсюда к машине. Мы уезжаем. В Дагестане «чехи» больницу захватили. Че стоишь, дура!!!
Лика засунула диктофон в карман и побежала к выходу. Лопата обогнал ее в два счета, схватил за руку, одновременно расталкивая спины галдящих людей.
Он легко подсадил Лику в кузов, запрыгнул следом и заколотил в кабину водителя:
– Поехали!
* * *– Московский СОБР, доложить о своем местонахождении. Куда вы пропали, черт подери?! Идет формирование колонны, срочно доложить о своем местонахождении.
Висящая на поясе рация верещала, вопрошала, материлась. Потом уже не вопрошала – лишь поминала по матери.
Дмитрий Павлов не раздумывал ни секунды над ее истошными воплями. Грузовики с бойцами продолжали мчаться на территорию базы. Формально речь шла о нарушении приказа: немедленно прибыть для формирования колонны, следующей на помощь захваченным в Дагестане заложникам. Фактически командир делал все для того, чтобы спасти своих бойцов. Отряд выдвинулся на площадь налегке – без запасов патронов, штурмовых лестниц, щитов и прочих спецсредств, без еды и воды. Неизвестно сколько времени придется проторчать в небольшом дагестанском городке. В случае возможного штурма – Павлов уже имел горький опыт – руководство операции может выдать следующее: ребята, вы бегите, а боекомплекты вам подвезут… После того случая в арсенале СОБРа появилось оборудование и оружие, которое в Москве во время стандартных заданий было без надобности. Но в непредсказуемой Чечне оно давало дополнительный шанс выжить.
«Ну уж нет! Потеряем полчаса, в дороге нагоним, получу по первое число – и хрен с ним. Лучше с выговором, чем с трупом», – упрямо подумал Павлов, отключая верещавшую рацию.
На щеке Лены Плотниковой темнел, сочился выступавшей кровью длинный след удара. Дмитрий невольно сжал кулаки. Какие «чехи» скоты – бить по такому лицу.
Сама девушка, впрочем, не обращала на синяк никакого внимания.
«Ее раздирает досада – не успела, не сберегла, жизнь Волкова оборвалась проклятым выстрелом», – подумал Павлов.
– Я заняла свою позицию, – взволнованно рассказывала Лена. – Поставила винтовку, увидела через прицел, как Витька расположился на крыше соседней «пятиэтажки», осмотрела площадь. И тут вижу – в окне противоположного дома, в квартире, находящейся на третьем этаже, нижний правый край стекла как будто треснут. Бандиты все рассчитали правильно – вырезали кусок стекла, расположились внутри комнаты. Я случайно их заметила. Там форточка была открыта, и длинная штора колыхалась, обзор загораживала. У окна мелькнул мужик, отдернул занавеску и сразу же нырнул вниз. Я пыталась установить связь с местной милицией, на крыше того дома работал их снайпер. Дима, то есть Дмитрий Александрович! В задницу надо наши рации засунуть! У нас частоты не совпадают. С моей позиции то, что происходит внутри квартиры, почти не просматривалось, стрелок расположился за комодом. Тогда я побежала к дому. Возле подъезда стоял кто-то из военных, мы высадили дверь, в коридоре завязалась потасовка. Если бы мы только знали, что в квартире двое мужиков, кто-то обязательно бы успел помешать сделать тот самый выстрел. Но – увы… Отстрелявшись, снайпер выбрался через окно, выходившее во двор.
Павлов выругался, достал сигареты:
– А с тем «чехом» что? Скрутили, допросили?
Лена горько усмехнулась:
– Как обычно, погиб, оказав сопротивление. Пацаны, когда оружие выбили, все обоймы в него разрядили.
Через сорок минут грузовики с бойцами СОБРа выехали на трассу, ведущую в граничащую с Чечней республику.
Дмитрий Павлов получил следующие инструкции: разместить отряд в здании ПТУ, куда колонну проводит машина сопровождения, и срочно прибыть в штаб по проведению операции.
Поступившая предварительная информация, мягко говоря, не радовала: здание больницы удерживают около 200 боевиков. В заложниках более 1000 человек – помимо пациентов больницы, бандиты умудрились согнать в здание часть людей, находившихся на близлежащем рынке. Местное УВД, пытавшееся оказать сопротивление, понесло большие потери. Милиционеров было слишком мало, основные силы направили в Грозный для обеспечения безопасности проводимых мероприятий, и остававшихся в городе несколько десятков ребят расстреляли практически в упор.
– Боевики хорошо вооружены, – трещала рация. – Установлено, что за несколько месяцев до налета подвал больницы арендовала якобы коммерческая фирма для хранения товаров. Возможно, это было сделано с целью обеспечения бандформирования Салмана Ильясова боеприпасами. В настоящий момент каждый второй боевик вооружен подствольным гранатометом ГП-25. Из тяжелого вооружения бандиты имеют три-пять крупнокалиберных пулеметов, скорее всего ДШК, и десять-двенадцать пулеметов ПК.
