Камилла Лэкберг - Письмо от русалки
Она прошла мимо, даже не взглянув на него.
Такого рода дискуссии они уже вели и до этого не менее тысячи раз. И знали, что это повторится еще тысячу раз, если не произойдет никаких неожиданных изменений. Они вели себя, словно два давних партнера по танцу, где каждый прекрасно знал свою партию и элегантно исполнял ее.
— Вот одна из моих самых удачных покупок в Гётеборге. Правда, симпатичная? — Она взяла кожаную куртку, висевшую на вешалке в холле. — У них была распродажа, она обошлась мне всего в четыре тысячи.
Подержав куртку перед собой, жена повесила ее на место и стала подниматься вверх по лестнице.
Похоже, и в этом поединке никто не окажется победителем. Противники были равны по силе, и все их схватки за долгие годы совместной жизни всегда кончались вничью. Как ни грустно, пожалуй, было бы даже лучше, если бы один из них оказался слабее — тогда их несчастливый союз мог бы закончиться.
— В следующий раз я заморожу твою карту! — крикнул он ей вслед. Девочки ушли к подружке, так что не было причин говорить вполголоса.
— Пока ты тратишь деньги на своих любовниц, мою карту не тронь! Ты думаешь, только ты умеешь читать распечатки к банковским картам?
Эрик выругался. Он понимал, что надо изменить адрес, чтобы распечатки приходили на его офис. Нельзя было отрицать, что он щедро одаривал тех, кому выпадала честь принимать его в своей постели. Снова выругавшись, он засунул ноги в ботинки. Эрик понимал, что в этом раунде победителем вышла Луиза и что она тоже прекрасно это понимает.
— Я съезжу за газетой! — крикнул он и захлопнул за собой входную дверь.
Гравий полетел во все стороны, когда Эрик рванул с места на своем «BMW». Пульс нормализовался только тогда, когда он подъехал к городку. Если бы у него в свое время хватило ума подписать брачный контракт! Тогда Луиза давно уже стала бы лишь воспоминанием. Но в те времена оба они были нищими студентами, а когда он завел разговор об этом пару лет назад, Луиза откровенно рассмеялась ему в лицо. Но теперь он категорически не желал отдавать ей половину того, что было создано упорным трудом за столькие годы. Ни за что! Он стукнул кулаком по рулю, однако взял себя в руки, въезжая на парковку перед универсамом.
Закупки всегда были делом Луизы, так что он быстро миновал полки с продуктами. На некоторое время он задержался перед отделом сладостей, но решил воздержаться. Направившись к стойке с газетами, стоявшей у кассы, вдруг замер на ходу. Черные буквы на рекламном щите выкрикивали: «Новая звезда на литературном небосклоне Кристиан Тюдель живет под страхом смерти!» Ниже красовалась приписка более мелким шрифтом: «Получив на торжественном приеме письмо с угрозами, начинающий писатель упал в обморок».
Усилием воли Эрик заставил себя подойти. Ему казалось, что он ступает по пояс в воде. Взяв в руки свежий номер «ГП», он дрожащими руками перелистал его, ища нужную страницу. Прочитав статью, кинулся к выходу. Откуда-то издалека до него донесся голос кассирши, окликавшей его — он не заплатил за газету. Но Эрик бежал, не останавливаясь. Ему во что бы то ни стало надо было быть дома.
* * *— Как, черт подери, журналисты пронюхали обо всей этой истории?
Патрик с Майей только что вернулись из магазина. Вынимая продукты и складывая их в холодильник, Патрик швырнул на стол свежий номер «ГП». Майя вскарабкалась на один из стульев и радостно помогала вынимать продукты из пакета.
— Ох… — вырвалось у Эрики.
Патрик замер. Он слишком хорошо знал свою жену и понимал все с полуслова.
— Что ты натворила, Эрика? — воскликнул он, застыв с коробкой маргарина в руке, и посмотрел прямо в глаза жене.
— Боюсь, утечка информации произошла по моей вине.
— Каким образом? С кем ты разговаривала?
Даже Майя почувствовала, как накалилась атмосфера в кухне — замерев на месте, она не сводила глаз с мамы. Эрика сглотнула и собралась с духом.
— С Габи.
— С Габи?! — Патрик буквально поперхнулся. — Ты рассказала Габи? Можно было с таким же успехом позвонить прямо в «ГП»!
— Я не подумала…
— Да уж, можно с уверенностью сказать, что ты не подумала. А что думает по этому поводу сам Кристиан? — спросил Патрик, указывая на броские заголовки.
— Не знаю, — пробормотала Эрика. Все ее внутренности сжались в холодный ком при мысли о том, как отреагирует Кристиан.
— Как полицейский, могу сказать, что это худший из всех вариантов. Внимание СМИ может подстегнуть не только того, кто написал письма, но и спровоцировать других начать писать угрозы.
— Не ругай меня, я знаю, что совершила ужасную глупость, — проговорила Эрика, чувствуя, что вот-вот расплачется. Она и в обычном своем состоянии была чувствительна, а гормональные изменения во время беременности сделали ее еще более ранимой. — Я правда не подумала. Позвонила Габи, чтобы спросить, не приходили ли письма с угрозами на адрес издательства. И едва я рассказала ей о письмах, как осознала свою ошибку, но было уже поздно…
Голос предательски дрогнул, и она расплакалась навзрыд.
Патрик протянул ей бумажный платок, а потом обнял и погладил по волосам.
— Дорогая, не расстраивайся, — прошептал он ей на ухо. — Извини, я немного погорячился. Прекрасно понимаю, что ты никак не ожидала такого развития событий. Ну-ну…
Он стал покачивать ее в своих объятиях, и она почувствовала, что ей стало легче.
— Я не могла себе представить, что она так поступит…
— Знаю, знаю. Но она человек совсем иного типа, чем ты. И тебе надо понять, что не все рассуждают одинаково.
Он чуть отстранил ее от себя и заглянул в глаза. Эрика вытерла слезы платком, который дал Патрик.
— Что же мне делать теперь?
— Пойти к Кристиану и поговорить с ним. Попросить прощения и объясниться.
— Но…
— Никаких «но». Это единственное решение.
— Ты прав, — вздохнула Эрика. — Но я вынуждена отказаться от такого шага. И я намерена всерьез поговорить об этом с Габи.
— В первую очередь тебе следует всерьез подумать о том, что ты говоришь и кому. Габи в первую очередь думает об успехе своего предприятия, а вы для нее — второй приоритет. Так устроен мир бизнеса.
— Да, я уже поняла. Можно не повторять, — буркнула Эрика, сердито глядя на мужа.
— Ну, тогда давай оставим эту тему, — проговорил Патрик и снова занялся разбором покупок.
— Ты успел посмотреть письма?
— Нет, у меня не было на это времени, — ответил он.
— Но ты с ними поработаешь? — настаивала Эрика.
Патрик кивнул, нарезая овощи к ужину.
— Само собой. Но дело пошло бы куда легче, если бы Кристиан выразил готовность к сотрудничеству. Например, я не отказался бы взглянуть на другие письма.
— Тогда поговори с ним сам. Может быть, тебе удастся его уговорить.
— Он догадается, что меня напустила на него ты.
— Я только что вывесила его на всеобщее обозрение в одной из крупнейших газет, так что ты можешь воспользоваться случаем, раз он все равно меня проклинает.
— Ну, может, не все так плохо.
— Будь я на его месте, я бы вообще раздружилась навсегда.
— Не надо предаваться пессимизму, — проговорил Патрик и поднял Майю, посадив ее на стол рядом с собой. Она обожала участвовать в приготовлении еды, всегда рвалась помочь. — Пойди к нему завтра и объясни, как все получилось. Скажи, что такой поворот дела в твои намерения никак не входил. Потом я поговорю с ним и постараюсь убедить сотрудничать.
Он протянул Майе кусок огурца, который она тут же принялась обрабатывать своими немногочисленными, но очень острыми зубками.
— Стало быть, завтра, — вздохнула Эрика.
— Завтра, — кивнул Патрик и, наклонившись к жене, поцеловал ее в губы.
* * *Он понял, что все время невольно бросает взгляды на трибуну. Теперь она казалась почти пустой.
На всех тренировках, в любую погоду, он сидел там. Футбол был их совместным увлечением. Именно благодаря этому сохранялась их дружба, несмотря на все его стремления освободиться от родителей. Они с отцом были друзьями. Конечно, им случалось иногда ссориться, как всем отцам и сыновьям. Но они всегда оставались друзьями.
Людвиг закрыл глаза и увидел перед собой отца. В джинсах и толстовке с капюшоном, с надписью «Фьельбака» на груди, которую он всегда надевал назло маме. Руки в карманах, глаза внимательно следят за мячом. И за Людвигом. Однако он никогда не ругался, как другие отцы, которые могли накричать на своего сына на тренировке или на матче: «Черт подери, возьми себя в руки, Оскар!» или «Проснись, Данне, что ты как сонная муха!». От своего отца он никогда ничего такого не слышал. Только: «Отлично, Людвиг!», «Красивая передача!», «Вы их отделаете!».
Боковым зрением он увидел, что ему делают пас, и механически передал мяч дальше. Игра больше не доставляла ему радости. Но он не сдавался, бегал по полю, боролся, несмотря на зимнюю стужу. Он мог бы сослаться на то, что произошло, и бросить футбол. Не прийти на тренировку, наплевать на команду. Никто бы его не обвинил, все бы поняли. Все, кроме отца. Сдаться — это был вариант не для него.
