Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
При переводе рассказа «Изумруд раджи» мы с изумлением обнаружили, что в современных английских изданиях словосочетание «состоятельные евреи» заменено на «состоятельные купцы».
В межвоенные годы в Англию хлынул поток иммигрантов — в том числе это были люди, которые искали спасения от коммунизма и фашизма. Существовали также большие китайские и индийские сообщества. Лондон уже тогда был многонациональным городом со всеми вытекающими из этого преимуществами и проблемами.
АМЕРИКАНЦЫГлавной мишенью сатиры в английском детективе Золотого века стали американцы. После Первой мировой войны отношения между Британией и Америкой, и так непростые, еще усложнились. Англичан невероятно раздражала риторика американской прессы: в американских газетах того времени было принято сравнивать Британию с раненым львом, который зализывает раны, но никогда уже не станет прежним. Кроме того, британцы с горечью воспринимали огромные военные долги — получалось, что Британия должна отдать Америке чуть ли не все содержимое своей казны. Многие знатные семьи обеднели; американцы же принялись скупать антиквариат, произведения искусства и старинные усадьбы, причем иногда купленные дома разбирали на камни и перевозили в Америку, чтобы там воздвигнуть их заново.
Сразу после войны в Америке возникла мода на путешествия в Европу; толпы американских туристов вызывали насмешки европейцев, и британцы с удовольствием присоединились к этому хору. Один итальянский историк писал в газете «Иллюстрейтед Лондон ньюс» в 1925 г., что американцы не столько наслаждаются путешествием, сколько выполняют тяжелую работу: времени мало, Европа большая, надо посмотреть все любой ценой. «Европейцы и представить себе не могут, — пишет синьор Гульельмо Ферреро, — сколько достопримечательностей может посетить за две недели торопливый американец».
Расхожий образ американца в те годы — богатый малообразованный субъект, стремящийся купить как можно больше дорогих и старинных вещей, но ничего в них не понимающий. «Поначалу Клерихью немного сомневался в искренности американца, поскольку утонченный вкус редко присущ его соотечественникам», — читаем мы в рассказе «Вино кометы». В рассказе «Настоящий табар» американца легко обводят вокруг пальца мошенники, а в рассказе «Бдительный ювелир», наоборот, американец пытается обворовать ювелирную лавку (безуспешно), и ювелир с презрением замечает: «…у нас очень редко случаются покупатели вроде такого вот американца. Они предпочитают вещицы поблескучее и посовременнее, чем наши драгоценности. У людей его склада нет ни вкуса, ни хоть малейшего представления, чего они, собственно, хотят». Достается и внешности заокеанских гостей: их кричащей одежде, привычке жевать жвачку, их манерам и произношению, их очкам и гладко выбритым лицам. «Один из вечно жующих резинку американцев», «не галстук, а катастрофа», «рослый, лицо гладкое и розовощекое» («Бдительный ювелир»). Или: «Мэнтон был крупным мужчиной с громким голосом и раскатистым смехом, гладко выбритый на американский манер»(«Вино кометы»). И даже у злодея-индуса в рассказе «Методом пристального взгляда» американский акцент.
Интересно, что в то же самое время — в начале 1920-х гг. — в Британии возникает бешеная мода на все американское, прежде всего — кинематограф, музыку, танцы и одежду. Особенно большое влияние американская культура оказала на стиль женских платьев. Новомодные американские танцы не слишком хорошо сочетались с корсетом — «мужчины не станут с тобой танцевать, если ты вся перетянута». Женская одежда и так стала гораздо более удобной и свободной во время войны, и эта тенденция продолжала развиваться. Молодые американки, хлынувшие в Англию, носили яркие платья и яркую косметику, были раскованнее и свободнее своих английских ровесниц — и оказали на них некоторое влияние, что с негодованием отмечали консервативно настроенные издания. Впрочем, даже мода на все американское не заставила англичан воспринять американский сленг и жевательную резинку.
Как известно, американский экономический бум закончился в 1929 г. биржевым крахом и Великой депрессией, которая вскоре накрыла и Европу. В новых бедах все тоже винили американцев. Получалось, что Новый Свет равно раздражает британцев и в бедности и в богатстве.
РУССКИЕОтношение к русским в межвоенную эпоху было противоречивым. В 1920-е гг. Лондон рукоплескал Анне Павловой, которая танцевала на сцене «Ковент-Гардена», в моде был русский стиль (императорский, а не советский, уточняет на всякий случай Роберт Грейвз), устраивались вечеринки à la russe. Русская революция, как всякая стихия, внушала одновременно ужас и восторг — понадобилось время, чтобы ужас одержал окончательную победу.
Характерная смесь интереса и отвращения хорошо видна в путевых заметках скульптора и писательницы Клер Шеридан, двоюродной сестры Уинстона Черчилля. В 1920-е гг. она решительно разошлась с кузеном в политических взглядах: Клер находила русскую революцию чрезвычайно увлекательной и отправилась в Россию создавать бюсты революционных вождей (среди ее моделей были Ленин, Троцкий, Дзержинский, Зиновьев и Каменев). Английские спецслужбы даже считали ее русской шпионкой. По возвращении Клер Шеридан много писала о России. Ее впечатления о визите в Большой театр появились, в частности, в газете «Иллюстрейтед Лондон ньюс». Клер с энтузиазмом рассказывала, как толпа рабочих заполнила императорскую ложу, но не могла не от метить, что мужчины не снимают шапок, женщины грызут яблоки, а запах немытых тел мешает воспринимать музыку.
Правление царя Николая II считалось в Англии тираническим и вызывало всеобщее возмущение. Георг V, который приходился Николаю II кузеном (они были поразительно похожи внешне), последовал совету своего секретаря лорда Стамфордхема и отказал семье Николая в прибежище (после отречения Николай рассчитывал найти приют в Англии). Причем король лично настоял на том, чтобы его министры отозвали приглашение, которое уже было сделано, — настолько он боялся, что приезд русского монарха спровоцирует народные волнения (в частности, в Лондоне жило много евреев, которые нашли здесь спасение от погромов, происходивших при попустительстве русского царя). Тем не менее английские войска, посланные на помощь Колчаку и Деникину, были отозваны только в 1920 г.
В 1924 г. англо-советские отношения оказались в центре крупного скандала, решившего судьбу тогдашнего британского правительства. Первый в истории лейбористский кабинет министров под руководством Рамсея Макдональда подвергался нападкам со стороны консерваторов и либералов. Когда власти не стали преследовать одного журналиста коммунистического толка по старинному Закону о подстрекательстве к мятежу, палата общин вынесла правительству вотум недоверия. Макдональд был вынужден обратиться к королю с просьбой о роспуске парламента и назначении новых выборов. Как раз в этот момент консервативная пресса опубликовала секретное письмо за подписью тогдашнего председателя Исполкома Коминтерна Григория Зиновьева. Письмо призывало к укреплению связей между СССР и Великобританией с целью развертывания ленинистской пропаганды и последующей организации пролетарской революции в Англии. В свете коммунистической угрозы у лейбористов, которые снисходительно отнеслись к потенциальным мятежникам, не осталось шансов, и на выборах они потерпели сокрушительное поражение. Недавние исследования показали, что «письмо Зиновьева» почти наверняка было фальшивкой, сфабрикованной представителями белого движения в Германии или Латвии именно с той целью, которая и была в результате достигнута — не допустить укрепления лейбористов, симпатизирующих Советам.
В годы, предшествующие Второй мировой войне, англо-советские отношения были напряженными: СССР выступал против Мюнхенского соглашения, Великобритания не была в восторге от советско-германского раздела Восточной Европы по договоренностям Молотова-Риббентропа. Со вступлением СССР в войну страны стали союзниками: британские корабли везли оружие и продовольствие в Мурманск и Архангельск, а в августе-сентябре 1941 г. британские и советские войска провели совместную военную операцию в Иране и заблокировали Германии и ее союзникам доступ к нефтяным месторождениям Персидского залива.
Основными русскими персонажами в детективах бывают либо зловещие анархисты/чекисты, либо романтичные и темпераментные русские княгини — княгиня может оказаться шпионкой или авантюристкой, но как русской ей это простительно. Именно этот набор штампов мы видим в рассказе «Вино кометы» — мистер Клерихью снисходительно относится к преступлению русской красавицы, которая отравила злодея-большевика Азефа. Пуаро у Агаты Кристи тоже питает слабость к русской княгине с преступным прошлым.
