Светлана Алешина - Хочешь жить — стреляй!
— Что случилось-то еще, Господи Боже мой! — вскричала Наталья.
— Кажется, кто-то пошутил, — отозвался «новый русский». — Я так понял, что он вызвал вам сюда девчонок без комплексов, а заодно и милицию, чтобы та снова попробовала их закомплексовать.
— И кто же это сделал?
— Если бы знать… А если бы знать, кто вам трупака на балконе в качестве утреннего подарка оставил, было бы еще лучше.
У бизнесмена в кармане зазвонил телефон, он вынул трубку и, оглядев еще раз присутствующих, скрылся в глубине своей квартиры.
— Смотри, остаешься на хозяйстве, — сказал Лелек, обращаясь к Макабру. — Думаю, что долго тебе одному кайфовать не придется, мы наверняка вернемся часа через три, ети иху мать…
После того как братья-близнецы с сопровождавшими их полицейскими исчезли из виду, Наталья пустилась в причитания, охи и вздохи. Она сказала Ларисе, что обстановка в квартире напрягает ее с каждой минутой и чувствуется, что добром весь этот бардак не кончится. Лариса слушала ее вполуха, занятая своими мыслями.
Настроение Саши Каменного после удаления из квартиры надоевших ему металлистов не улучшилось. Он ходил мрачный и надутый как индюк — из кухни в свою комнату и обратно — и курил.
Макабр, пошатавшись по коридору и попинав от нечего делать старые коробки с газетами, из которых тут же вылезли коричневые полчища тараканов, грязно выругался по этому поводу на своем некрофильском сленге и скрылся в комнате Кузьминчуков. Однако пребывать там долго ему не пришлось, так как Наталья, которая прошла на кухню ставить кофейник, обнаружила на плите вовсю неистовствующий чайник Кузьминчуков. Она рысью понеслась к двери, за которой скрылся Макабр, чтобы излить на него свое недовольство последними событиями.
— Ты что же это за чайником-то не смотришь?! — закричала она. — И так уже устроили здесь черт знает что, только этого не хватало. Такая жарища, духота — кухня на баню похожа…
— Это ничего, — флегматично ответил Макабр. — Главное, чтобы жизнь не превратилась в баню, в кровавую…
И глупо улыбнулся. Наталья покачала головой, сделала на основе своей профессии соответствующие диагностические выводы и пошла обратно на кухню.
— Ты знаешь, все-таки я считаю, что колумбийский кофе, арабика, он лучше, — тоном, не допускающим возражений, сказала она Ларисе. — Какой аромат! У робусты он какой-то грубоватый. Вы какой кофе подаете в своем ресторане?
Лариса хотела было сказать, что в основном используют растворимый, но стараются разнообразить вкус за счет различных добавок, как это делают в различных уголках планеты, но потом подумала, что это может подпортить ее имидж знатного кулинара.
— У нас есть и то и другое, на выбор — кому что нравится.
— Тоже верно, — согласилась Дебрева. — На вкус и на цвет даже гусь свинье не товарищ…
Продолжить демонстрацию знания русских народных пословиц и поговорок медсестре не пришлось. Из коридора раздался сначала шум открывшейся с размаха двери, а потом дикий, душераздирающий крик.
— А-а-а! Трупный яд на язык поймал! О-о-й! — орал Макабр, ужом извиваясь по грязному полу коридора и держась за живот.
— Слушай, хватит уже выкобениваться! — заорала на него Дебрева. — Придет хозяин комнаты, я скажу ему, чтобы он всю эту вашу компанию выкинул отсюда к чертовой матери! Жить спокойно не даете.
Макабр устало поднял на медсестру глаза и совершенно серьезно сказал:
— Умираю я. Плохо мне…
Лицо его перекосилось, и он заорал так, что дверь напротив с шумом распахнулась и на пороге возник напуганный Каменный.
— Что такое? Наталья Валентиновна, давайте сделайте что-нибудь, вы ведь у нас врач!
— Я не врач, а всего лишь медсестра, — напыщенно поправила его Дебрева.
Лариса сориентировалась в обстановке быстрее и не стала тратить время на выяснение всякого рода попутных обстоятельств. Она опустилась на колени перед дергающимся в конвульсиях Макабром и стала делать ему искусственное дыхание.
— Звоните в «Скорую», — быстро скомандовала она. Секунду помешкав, Каменный бросился в комнату Кузьминчуков к телефону.
«Скорая» опоздала. Когда в дверь коммунальной квартиры позвонили врачи, Макабр уже не дышал. Рвотное средство, данное ему Дебревой, эффекта не возымело, и прибывшие врачи уныло констатировали смерть.
Немного погодя появилась и милиция. Знакомого Ларисе оперативника Димы не было, вместо него приехали какие-то мрачные типы, которые ей явно не понравились. Они сняли с Ларисы, Дебревой и Каменного показания с таким видом, будто это они все втроем, сговорившись, отравили несчастного Макабра и заставили их в этот душный вечер мчаться в эту дыру и заниматься делом, которое им абсолютно неинтересно.
Милиционеры осмотрели комнату Кузьминчуков и брезгливо пошарили на столе. Завершив осмотр, пришли к выводу, что явных следов зелья, от которого умер молодой человек, нет. На вопросы обеих женщин о предполагаемых причинах смерти они ответили, что все будет ясно после судебно-медицинской экспертизы.
С весьма безразличным видом они восприняли сообщение о том, что хозяев комнаты, братьев Кузьминчуков, за час до смерти их друга увезли для дачи показаний в полицию нравов.
Когда труп вынесли, а милиционеры удалились, в квартиру зашел сосед, бизнесмен Кирсанов. Его сразу же встретила взволнованная Дебрева, которая объявила, что скоро его мечта о владении сразу всем этажом этого «старинного, но нехорошего дома» может осуществиться, так как все жильцы отсюда съедут.
Кирсанов усмехнулся и посоветовал Дебревой не спешить облагодетельствовать его персону, ибо у него пока денег не хватает на то, чтобы стать владельцем недвижимости в этом «отнюдь не райском уголке». Однако он не отказался пройти в комнату и отведать приготовленный Ларисой саверен с клубникой. Она была благодарна ему за это, так как для них с Натальей вечер после смерти Макабра был явно испорчен.
Как, впрочем, и для Саши Каменного. Он решил переночевать у родителей, дабы, как объяснил, не подвергать свою неокрепшую нервную систему новым потрясениям.
Покидая квартиру в ужасном настроении, Лариса поинтересовалась насчет того, каково будет Дебревой ночевать одной в этом страшном месте. Медсестра горько усмехнулась, ответив, что для нее это привычное дело и за одно дежурство порой насмотришься больше.
Лариса пожала плечами и поехала домой. Открыв дверь своей квартиры, она почувствовала, что очень устала и что кофе Дебревой, вопреки его объективно возбуждающему действию, наоборот, клонит в сон. Она даже изменила своему обыкновению сразу анализировать события, подобные сегодняшним. Пройдя на третий этаж в свою комнату, она сбросила с себя всю одежду и, не надев ночной рубашки, устало раскинулась поверх покрывала.
Глава 9
Мастеров строительно-ремонтного дела поутру встретила обезумевшая от последних событий и от того, что катастрофически опаздывала на работу, медсестра Дебрева. Уже по одному ее виду склонный к анализу Милованов определил, что случилось страшное.
Нервное поведение Натальи подчеркивалось еще более тихим, чем обычно, передвижением по коридору Маши Соколовой, вернувшейся от больной тети.
Она вздрогнула, как кроткая лань, когда Милованов громко окликнул Наталью:
— Как обстановка-то?
— Веселее день ото дня, — съязвила Наталья, проносясь из кухни в свою комнату с горячим кофейником.
И, поскольку она никак не прокомментировала свое заявление, Милованов обратился к Маше:
— Что случилось-то?
— Я точно не знаю, меня дома не было, — чуть краснея, ответила Маша. — Но вроде бы убили кого-то еще…
— Что?! — заорал Милованов, и от его голоса бедной Маше чуть не сделалось дурно.
— А что слышал! — неожиданно отреагировала Дебрева из-за своей двери, с трудом попадая ногами в босоножки. — Я ж говорила, у нас какой-то злой дух поселился, который уничтожает всех, кто сюда приходит.
«В нашем доме поселился замечательный сосед», — неожиданно раздалось насвистывание Арчевского, который в силу своей флегматичности события воспринимал с неожиданной, только ему понятной юмористической стороны.
— Да-да! — подтвердила Дебрева, на большой скорости пересекая коридор и своей юбкой поднимая пыль, скопившуюся на старых шкафах.
— А кого… убили-то?
— Говорят, друга наших братьев, который у них тут почти что жил, — пояснила Маша и хлопнула дверью своей комнаты, увильнув от дальнейших расспросов.
В тот же момент грохнула и входная дверь, за которой удалилась медсестра, и Милованов с Арчевским остались наедине со своими неясными подозрениями и скудной информированностью.
— Короче, Серега, сегодня нам с тобой надо закончить, — безапелляционно рубанул Милованов. — Мне вся эта бодяга не нравится!
— А я против, что ли? — миролюбиво отозвался Арчевский. — «Если надо — значит, надо…»
