Анатолий Галкин - Небо в алмазах
Петр захлопнул за собой дверь и повернул ключ. Это озадачило кадровика, но не испугало.
– Что вы хотите, товарищ Колпаков?
– Хочу срочно уволиться.
– Пишите заявление. Я отнесу Чуркину и через две недели…
– Вы не поняли. Я срочно хочу.
– Без резолюции начальства не могу.
– Так есть у меня резолюция.
Петр неторопливо вытащил «Вальтер», только что полученный у Брагина. Осторожно передернул затвор и направил ствол на кадровика. Старик поправил очки, поглядел на черную дырочку в стволе и констатировал:
– Резолюция разборчивая… Что в трудовой книжке будем писать?
– Пиши – по собственному желанию. Так оно и есть… А Чуркину передай, что уволился, мол, Колпаков и просил его не беспокоить. Опасно для жизни!
Уходя, Петр выдернул телефонный провод и на всякий случай запер кабинет снаружи. Он понимал, что это лишнее. Кадровик был спокоен потому, что все делал по инструкции. А его неписаные правила гласили: если на тебя наставили «Вальтер», то надо выполнить все требования, проводить налетчика, выждать десять минут и только после этого поднимать шум.
… Через десять минут бывший опер, бывший охранник ювелирной фирмы господина Чуркина был уже в метро. А если ты смешался с подземной толпой, то ищи ветра в поле…
* * *В городе никогда нет такой тишины. Даже глубокой ночью где-то вдали со скрипом тормозит запоздавший лихач, ухают двери лифта в соседнем подъезде, журчит вода в трубах. Все это и многое другое сливается в характерный городской звон, который после полуночи лишь притихает, но никогда не исчезает.
А в деревне Раково тишина обволакивала. В первые дни ушам чего-то не хватало. Казалось, что на них ватные подушки. Но потом приходила привычка, а за ней блаженство и радость от тишины…
До зимы было еще далеко, но вечерами стало прохладно и Вера стала вспоминать о любимых свитерах и куртке, оставленной в комнатке на Арбате.
У Наташи была запасная телогрейка и другие вещи. Всё несуразное, но достаточно теплое. И возможно, Вера не поехала бы в Москву, но оказалось, что без документов жить очень неуютно. Даже здесь, в богом забытой деревеньке Раково, которая – бывшее Дураково…
Завтра утром Верочка должна была десять верст пилить до ближайшего автобуса, который ходил по собственному расписанию. А оно менялось ежедневно.
Понятно, что восстановление документов займет не одну неделю. Даже если подмазать нужных чиновников. А значит, предстояла недолгая, но разлука.
Прощальное застолье по набору продуктов не отличалось разнообразием, но все было разложено по тарелочкам с ресторанным шиком. На дышащую паром картошку выложены полоски жареного бекона, желтизну квашеной капусты оттеняли брусочки свеклы и зелень витиевато порезанных соленых огурчиков.
Но торжественность столу придавала бутылка вина – адской смеси из яблочного сока, меда и самогона от деда Макара.
Разговор шел веселый. Поездка в Москву не предвещала больших сложностей. Если документы не остались в арбатской квартире, то придется идти в милицию, писать заявление об утере паспорта, улыбаться, раздавать взятки и ждать. Все это долго, но не опасно.
Когда выключили свет и разлеглись по кроватям – спать не хотелось. Шутливые разговоры, ожидание разлуки и доза самогона – все это вместе создало романтическое настроение. Захотелось излить душу, поговорить о самом главном, но так откровенно, как на исповеди. Рассказать то, что от самой себя скрываешь.
– Знаешь, Верка, я вот тебе все время говорю, что мужиков ненавижу. Так ты мне не верь.
– А я и не верю.
– И правильно! Так хочется настоящей любви. Чтоб семья, муж, дети… И ласки хочется! Не секса дубового, а нежности, слов всяких, поцелуев… Вера, а ты когда первый раз поцеловалась?
– По нынешним временам не очень-то и рано. Сразу после десятого класса. В первые дни каникул… Рассказать?
– Да… Только ты, Вера, не подумай, что я из простого любопытства.
– Я понимаю… Так вот, собрались мы всем классом после экзаменов в поход с ночевкой. Но пошли всего двенадцать человек. Остальных родители не пустили… Двенадцать. Шесть ребят и нас шестеро. Четыре палатки. Две бутылки легкого вина. Танцы у костра.
– Все по парам?
– Да, но пары образовались прямо там. До этого никто ни с кем крепко не дружил. Просто – одноклассники.
– А твой? Ну, с кем ты, Вера, танцевала?
– Его звали Игорь. В школе он, конечно, посматривал на меня, но не больше. Никаких знаков внимания. За косы не дергал, портфель домой не таскал… Начало лета было просто жарким, и в полночь кто-то предложил купаться в реке. Плескались, смеялись, а Игорь предложил мне переплыть на другой берег. Похоже, что в темноте и суматохе никто и не заметил, как мы исчезли… Переплыли, выбрались, прошлись немного. Он сначала взял меня за руку, потом за плечо, обнял, прижал к себе… Это не было поцелуем. Мы прижались губами, даже не разжимая их. Но сколько лет прошло, а эту секунду я так ярко помню. Как вспышка какая-то! И радость – такая добрая, светлая.
– Знаю, Верочка! У меня в первый момент тоже так было. И вспышка и всё такое. Но уже через пять минут все пошло наперекосяк. Он стал делать то, что мне тогда еще не хотелось… А у вас с Игорем дальше что-то было?
– И да, и нет… Я толком не помню, как мы сели на траву. Потом легли, и он оказался на мне. Что-то шептал, целовал щеки, виски, дрожал весь, а потом вскрикнул, обмяк и лег рядом.
– Так значит, у вас всё было!?
– Ничего не значит! Он в плавках был, а я в закрытом купальнике. Как были, так и остались… Игорь сразу таким стеснительным стал, таким виноватым.
– И вы больше не целовались?
– Нет. Переплыли назад, разошлись по палаткам, а утром он боялся смотреть мне в глаза. Такой жалкий был, стеснительный… А потом он с родителями куда-то уехал.
– Завидую я тебе, Верочка. Так романтично у тебя. А я даже ничего вспомнить не могу. Всё было, но всё как-то не так…
Наталья вдруг встала, в темноте прошлепала босыми ногами к окну и распахнула его. В избу ворвался прохладный ночной воздух и свет тысяч звезд.
В городе небо не такое. Оно всегда светлое. Там не то, что Туманность Андромеды, там и Большой Медведицы не найдешь.
Романтичное звездное небо совсем растревожило душу. Наташке стало жалко себя. Стало обидно, что ничего у неё еще толком не было. Стало страшно, что этого не будет никогда.
Она высунулась в окно, выбросила вверх руки и как второсортный трагик заорала:
– Скучно так жить! Счастья хочу! Любви хочу!!
Потом она быстро закрыла окно и обратилась в темный угол, где лежала Вера:
– Позвони Аркадию! Пусть он устроит тебе встречу с Петром, который Малыш.
– И что я ему скажу?
– Напомни обо мне. Намекни, что я одна в деревне. Вспоминаю его, скучаю… Нет, так прямо нельзя! Я же ему не навязываюсь… Ты, Верочка, сама слова найдешь. Ты что угодно ему говори, но только сделай так, чтоб он приехал…
* * *Арсений очень боялся, что после убийства начнется паника, душевные терзания на манер Раскольникова.
Ничего подобного! Возникло удовлетворение, что очередной этап плана выполнен. Но впереди не менее сложные задачи. Надо работать, работать и еще раз работать!
Теперь у него были деньги. Те сто тысяч баксов, что Ольге вручил Пауль Ван Гольд, они теперь были у него. Мало, но на первый этап плана достаточно.
А еще у него были двадцать алмазов, которые Ольга должна была передать Паулю… Она сама предложила Арсению изготовить фальшивки, копии из горного хрусталя. Очень умная была женщина.
Арсений договорился о покупке дома в Красково. Мощное кирпичное сооружение больше походило на совхозную контору или на склад. Поэтому-то и продавалась эта недвижимость не так дорого. Основное в цене – земля, участок в десять соток, обнесенный высоченным забором.
В доме уже трудились рабочие, нанятые Арсением. Их задачей было оборудовать всего одну большую комнату: стальная дверь, плотные решетки на окнах, умывальник, туалет… Про себя Арсений называл это помещение – тюрьма для ботаника.
Второй задачей было провести огранку алмазов. Надо еще найти для двадцати крупных бриллиантов подходящую оправу и пристроить их по гораздо большей цене, чем те сто тысяч, которые Ольга привезла из Амстердама… Очень смелая была женщина.
Третья, и самая важная задача – не допустить вывоза ботаника. Если Виктор с компанией запаникует и сбежит вместе с ученым в Сибирь, то вообще всё пропало. Напрасны все жертвы, включая Ольгу… Очень страстная была женщина.
* * *От метро Вера пошла пешком. Сначала по бульварам, а потом углубилась в череду арбатских переулков.
Она не заметила, но очень соскучилась по городу. Здесь она была в своем мире. В деревне – в гостях, а здесь дома.
Подъезд не изменился. Лифт с трудом и со скрипом поднял ее наверх. Дверь в квартиру оказалась открытой. В коридоре – ведра с краской, пачки с плиткой, мешки с цементом…
