Павел Вежинов - Летучие мыши появляются ночью
Заикаясь и стыдясь, возможно, даже скрывая часть истины, парень все же рассказал, а Димов восстановил эту историю в ее истинном виде. У парня была знакомая парикмахерша, но вскоре он завел себе другую, не порывая связи с парикмахершей. Это длилось около месяца. Потом парикмахерша все узнала, начались скандалы. Так было и в ту пятницу. Девушка поймала его еще на перроне, из-за ссоры с ней он пропустил поезд. Тогда он вернулся с девушкой в город, но позднее один приятель отвез его на мотоцикле в Гулеш…
– В котором часу? – спросил Димов.
– Было около десяти…
– Ты по дороге никого не встречал?.. И вообще, может быть, тебя кто-нибудь видел, когда ты ехал?
– Никто… или нет – вроде бы мне повстречался Янко Несторов. Да, это был он, я сейчас вспоминаю…
Димов обернулся к Паргову, который вел протокол.
– Я уже слышал это имя, кто это?
– Техник из Гулеша… Тот, который чинил велосипед Дыбева.
Димов сделал пометку у себя в блокноте и взглянул на Паргова:
– Есть вопросы?
– Нет, – покачал головой Паргов.
Пришлось ждать полчаса, пока привели Шутева. Это был крупный мужчина, черный, как цыган, с длинными руками и огромными узловатыми кулаками. Когда он сел, то положил их на стол и то и дело сжимал их в течение всего допроса.
Но лицо его было очень спокойно, а светлые глаза невыразительны, словно стеклянные. Димов потерял около четверти часа, пока Шутев восстановил в своей памяти события той пятницы. Казалось, у него нет представления о датах, события и случаи были единственным способом отличать день ото дня. Зарплату он получил в четверг и утверждал, что об убийстве Дыбева ничего не слышал.
– Как это так ничего? – спросил Димов. – Да об этом убийстве до сих пор говорят. Ведь такое не каждый день случается.
– А я не разговариваю с людьми, – пожал плечами Шутев. – Мне это ни к чему.
– Как так не разговариваешь?
– А что мне с ними разговаривать, я плохо слышу.
– Ну а с женой что, тоже не разговариваешь?
– И с ней не разговариваю, – мрачно ответил рабочий. – О чем мне с женщинами разговаривать?
– В пятницу ты садился в поезд?
– Ну, само собой, не побегу же я за ним.
– А где ты сел? В какое купе?
– Я не захожу в купе. Я сел на ступеньки вагона.
– А кто-нибудь из знакомых там был? Кто-нибудь видел, что ты там сидишь?
– Откуда я знаю, кто меня видел, – ответил Шутев. – У меня на спине глаз нет. Я сидел там, выкурил две сигареты.
– А с какой стороны вагона ты сел – с левой или с правой?
Шутев с недоумением посмотрел на него, потом ответил все так же кратко.
– С правой. А какое это имеет значение?
– Для меня имеет… Ваша станция с левой стороны железнодорожной линии, ведь так?
– Раз ты знаешь, зачем спрашиваешь?
– А где ты сошел с поезда?
– Как где, в Гулеше.
– Слушай, Георгий, не заставляй меня вытаскивать из тебя слова клещами. Расскажи, где ты потом был, что делал.
Что-то странное произошло со стеклянными глазами Шутева. Нельзя сказать, что выражение глаз изменилось, они просто неожиданно потемнели.
– Потом? – спросил он, не мигая.
– Да, потом, – нетерпеливо кивнул Димов.
– Что я делал? Ничего я не делал. Сошел с поезда, перешел линию и направился вверх по холму, что напротив станции. В этот день мне нужно было накопать немного картошки.
– А где?
– Несколько лет назад нам дали участок. Хорошая земля, вода есть, часть я засадил люцерной, а другую картошкой. Картошка нам подспорье, а то денег не хватает. А люцерну я скашиваю на корм корове. У нас корова есть, – лицо его вдруг оживилось. – Маленькая, но молока дает много. А без коровы я даже и не знаю, как быть.
– И как далеко этот участок от станции?
– Далековато, больше получаса ходьбы, даже если быстро идти. Потом я накопал картошки, сложил в сумку и вернулся домой.
– И никто не видел, как ты входил в село?
– Так ведь темно было, на нашей улице ламп нет, может, кто-нибудь и видел, откуда мне знать.
Шутев снова замолчал. Димов молча смотрел на него.
– Вопросы есть? – обратился он к Паргову.
– Послушай, Георгий, ты был на поле, когда уже стемнело. Как же ты смог разглядеть, где там растет картошка, и чем ты копал? Ведь мотыгу вроде бы с собой в поезд не берут.
– Так я руками выкопал. Что стоит выкопать несколько кустов руками?
И он показал свои руки с большими кривыми черными пальцами, похожими на крюки из кованого железа.
– Ну и сколько кустов ты выкопал?
– Три куста.
– Но зачем тебе нужно было рыться там, как поросенку, В темноте? Почему ты не послал жену днем, не такой уж это «труд – выкопать несколько кустов картошки.
– Она не может, – просто ответил рабочий. – Она парализована.
Паргов смущенно замолчал.
– А с пятницы ты не был на своем участке?
– Нет.
Димов нажал кнопку звонка. В комнату вошел милиционер.
– Отведите его в дежурку, – распорядился Димов. – И подождите там…
Шутев с трудом поднялся, словно на плечах у него был мешок цемента. Шаги его прозвучали тяжело, дверь затворилась. Димов никогда не чувствовал себя таким расстроенным после допроса.
– Мне кажется, он говорит правду, – сказал он. – И все же формально алиби у него нет.
– Действительно, нет.
– Но и улик нет. Я бы его отпустил.
Паргов в замешательстве помолчал, а потом сказал:
– Это непорядок, товарищ Димов. У такого скрытного человека знаешь что может быть за душой? Мрак! И я тебе по правде скажу, до допроса он мне казался более обыкновенным.
– Хорошо, что ты предлагаешь? – нетерпеливо спросил Димов.
– Временно задержать его, пока мы не выясним других обстоятельств. А вечером поедем оба в Гулеш и посмотрим, кто сходит с левой стороны поезда, кто с правой, и вместе с ним пойдем на его участок. Я хочу видеть, как он выкапывал эти кусты руками. На месте видно будет, копали там или рыли… И хотя, по моему мнению, это не алиби, мы его отпустим…
– Хорошо, – кивнул Димов. – И поговори с его женой, но так, чтобы он не знал, разумеется. А сейчас пойди возьми разрешение у прокурора.
Когда Паргов вернулся в комнату, у стола сидел его однофамилец. Это был человек небольшого роста, немного испуганный, с быстрыми, живыми, хитрыми глазками.
Димов уже уточнил день, который их интересовал. Паргов сел на свое место и открыл записную книжку.
– Итак, в пятницу ты сел, как всегда, в поезд. И где ты вышел?
– Подожди, – ответил слесарь, – на этот раз я вроде бы вышел в Косере.
– Что значит «вроде бы»? Ты должен вспомнить совершенно точно.
– Да, именно так и было – я вышел в Косере, – покачал головой слесарь.
– Дело у меня там было.
– Какое дело?
– Да я заказал Сандо, краснодеревщику, буфет для кухни. И он мне сказал:
«Приходи в пятницу после работы. Будет готов, ты его оплатишь, а заберешь когда сможешь». И я ему поверил, даже деньги приготовил, но, когда пришел к нему, его не было.
– А где его мастерская?
– Недалеко от станции. Он дома работает. Вышла его жена. «Нет его», – говорит.
«Как это нет? – спрашиваю. – Ведь он же мне обещал». – «Раз он тебе обещал, – говорит, – иди ищи его». – «Где это я буду искать?..» Известно, пошел я в пивнушку – там его нет. Я в клуб, там есть буфет. Сандо нигде нет. Повертелся, повертелся и направился на станцию. В половине девятого есть пассажирский поезд, с ним я вернулся в село.
– Подожди, не спеши, когда ты пришел на вокзал?
– Ну, наверное, около половины восьмого. Делать было нечего, я сел на лавочку и стал ждать.
– А почему ты не подождал, скажем, в пивной? Ведь на станции пришлось скучать целый час.
– Да я небольшой любитель выпивки, – ответил слесарь.
– Ну, взял бы в буфете кофе.
– Это мне и в голову не пришло. Мы не привыкли к кофе, я его даже не покупаю.
– Раз ты не пьешь кофе, дело твое плохо, – в сердцах сорвалось у Димова. – Ты знаешь, что такое алиби?
– Знаю, – в замешательстве сказал слесарь. – Вы что это, о Дыбеве?
– Да, именно о Дыбеве! Он выходит в Косере, и ты выходишь за ним следом. В семь часов двадцать минут его убивают на дороге. Где ты был в это время – вот что меня интересует! Я не хочу тебя втянуть в беду, но если бы ты в это время был с кем-нибудь, если бы кто-нибудь тебя видел, значит у тебя есть алиби. А у тебя нет…
Губы у слесаря задрожали.
– Послушай, товарищ, да ты знаешь Парговых? Иди в село, спроси. Да мы самые смирные, таких, как мы, вообще-то нет. Я курицу зарезать не могу. Спроси соседа, кто у нас режет кур. Жена моя их режет. Иди, иди спроси, только смотри, как бы она и тебя не заколола.
– Ты на станции целый час один был?
– Женщина какая-то сидела около меня, но разве я знаю, кто это? Немного посидела, потом уехала пассажирским поездом, который проходит в восемь двадцать в Перник.
И вдруг лицо слесаря просветлело.
– Подожди, вспомнил! Как только поезд тронулся, на перроне появился Георгий Кротев. Конечно, он меня видел. Теперь я вспоминаю, что он меня видел. Он махнул рукой, выругался и повернул обратно. Димов и Паргов едва заметно переглянулись.
