Альберт Кантоф - Пенальти
Когда он закончил, она нахмурилась.
— Здесь что-то не сходится.
Он почувствовал волнение. Если его собеседница попала в ту же точку, нужно будет рассказать ей о своих сомнениях.
— Пере был предпринимателем на стройках. Там постоянно используют неучтенных чернорабочих. Поэтому я не думаю, будто он мог застрелиться лишь потому, что налоговые инспекторы обнаружили тайные выплаты некоторым игрокам.
Именно здесь было уязвимое место всех объяснений смерти Пере. Франсуа достаточно хорошо знал этого человека: тот много повидал в жизни. Только во времена ОАС он едва унес ноги в Алжире от специальных агентов полиции, посланных Парижем, чтобы подавить волнения среди «черноногих». Вряд ли инспекция по труду не штрафовала его за использование незаконной рабочей силы на многочисленных площадках принадлежащей ему строительной компании. Казалось совершенно неправдоподобным, чтобы Виктор Пере решился пустить себе пулю в лоб из-за того, что, с его точки зрения, было лишь мелкими грешками, едва ли способными привести к суду. Тем более в качестве казначея футбольного клуба. В стране, где все мечтают, как бы уклониться от налогов, это лишь подняло бы его престиж в глазах поклонников кожаного мяча: ведь он действовал ради величия клуба Вильгранда. Даже осужденный, Пере считался бы мучеником и героем. Доминик сказала:
— В понедельник мы узнаем, имел ли он раньше такого рода неприятности.
Они рассуждали одинаково. Франсуа изложил другие гипотезы, упомянутые комиссаром Варуа.
Она ответила:
— Если причиной его рокового решения была неизлечимая болезнь, это показало бы вскрытие, и прокурор объявил бы о закрытии дела. Что касается любовных переживаний, то в его возрасте из-за этого не сводят счеты с жизнью.
Франсуа заикнулся было о том, что сердцу не прикажешь и его порывы иногда непредсказуемы. Но, с уверенностью молодости, не знающей сомнений, она отмела подобные предположения.
— Если бы у него была какая-либо постельная история, кто-нибудь уже поживился бы на этом.
Дюгон, например, с удовольствием расписал бы все это. Его проза была бы нашпигована сальными, скабрезными подробностями. Она добавила, словно догадываясь о его мыслях:
— И, кроме того, сентиментальные истории в духе «Франс Диманш» — не мой жанр.
Франсуа был рад, что она исключила поиски на этом пути. Он всегда был склонен к определенной нравственной чистоте. Даже делая вид, что не верит в ее существование. Так, бывает, относятся к Богу: отрицают его существование, но взывают к Нему. Он решил выложить все карты на стол.
— Не знаю почему, но я намерен докопаться до дна этой истории. Вы не хотите мне помочь?
Доминик раздавила окурок в пепельнице.
— Почему бы и нет?.. Но не говорите, что вам нравится моя горячность или что я вам очень симпатична.
Теперь настала очередь Рошана рассмеяться.
— Я видел, как вы отделывали одного мэра с этой историей, где речь шла о карьере, его вредном влиянии и земельных участках… Бедняга!.. А кроме того, вы должны расплатиться за то, что так ловко меня надули.
Молодая женщина оценивающе взглянула на него.
— Вы думаете, что не в состоянии расследовать это дело в одиночку?
— Нужные для этого навыки не приобретают на футбольных полях и в раздевалках. Здесь можно разузнать лишь о тайных изъянах команды в канун какого-либо матча или об обязательствах игроков, которые в руководящих сферах предпочитают держать в секрете до момента переходов. И я скромно признаю, что в таком деле, где замешаны деньги и наверняка политика, найти нить Ариадны — скорее ваша компетенция, чем моя.
Это признание ее талантов не оставило равнодушной Доминик, но она возразила:
— Не стоит меня умасливать.
— Я лишь отмечаю то, что есть.
И он добавил, чтобы быть откровенным до конца:
— То, что мы рискуем открыть, может быть, не всем придется по вкусу.
Она непроизвольным жестом отвела это предостережение.
— Что касается телевидения, то я одной ногой уже на улице… Зять этого мэра побеседовал с нашим региональным директором в ресторане. В результате я, оказывается, была необъективной… И между нами: то, что вымарали наше интервью, показывает, что мои акции не пошли вверх. На «Франс-3» намечается сокращение штатов, и я не сомневаюсь, что буду в числе первых. Немного раньше, немного позже — все равно… Я сказала себе, что буду работать на гонорарах, вольным стрелком… Поэтому мы можем начать уже сейчас.
Она с вызовом взглянула на него.
— Но предупреждаю… Я согласна вместе работать, но не спать…
В ее нарочитой вульгарности было что-то ребяческое. Словно она произносила запрещенные ругательства. В качестве ответа он удовольствовался тем, что протянул ей руку. Она с серьезным лицом пожала ее, чтобы скрепить их союз, придав этому жесту торжественность масонского обряда.
— Нужно поймать Малитрана до похорон.
Он стал было говорить о запертой решетке, крепких охранниках и команде собратьев по перу, дежурящих у входа.
Доминик поднялась.
— Я заеду за вами утром в шесть часов. У меня есть идея.
3
Воскресное утро… Горожане еще спят в теплых постелях. Рошан пил на кухне очередную чашечку кофе по-итальянски. Часть ночи он провел за столом, записывая кое-какие факты и впечатления. Он еще не знал, куда все это может привести. Були размышлял над своим завтраком.
У двери раздался звонок.
Франсуа в сопровождении кота пошел открывать. Увидев у порога фигуру в восточной одежде, зверь ощетинился, готовый к прыжку. Блекло-розовый халат без рукавов, сандалии на босу ногу и чадра с узкой щелочкой для глаз — наряд гостьи мог поразить воображение неподготовленного к такой встрече человека. Франсуа уже собирался вежливо выпроводить заблудившуюся незнакомку, когда вдруг узнал карие глаза, блеснувшие в складках накидки, которую носят арабские женщины, живущие по закону Пророка.
— Вы можете объяснить, что означает этот маскарад?
Он не мог скрыть своего недовольства, спрашивая себя, не ошибся ли, связавшись с молодой особой, столь легко готовой стать посмешищем в его глазах. «Она, наверное, воображает, что речь идет о какой-то игре». Но Доминик развеяла его сомнения.
— Вы хотите получить эксклюзивное интервью с Малитраном? Да или нет?
Он нехотя согласился, предчувствуя, что и ему самому придется заняться этим странным переодеванием. Действительно, Доминик протянула ему дорожную сумку «Эр Франс», которую держала в руках.
— Тогда вы должны приобрести такой же местный колорит, как и я.
Он прошел вместе с ней в квартиру.
Даже в этом безыскусном костюме, висевшем на ней, как мешок, Доминик сохраняла привлекательность. Она относилась к числу тех женщин, о которых говорят, что в них есть какой-то врожденный шарм.
В гостиной он открыл сумку и вытащил застиранный рабочий военный комбинезон, полотняную куртку и клетчатый черно-белый капюшон.
— У нас осталось мало времени, чтобы успеть к моменту найма. Поторопитесь.
Он послушался, усмехаясь и гадая, что будет дальше. Одежда пахла мылом. Он надел ее взамен своих брюк с безупречной складкой и тенниски с вышитым на ней маленьким крокодилом, сунул ноги в сандалии и вернулся к Доминик, чтобы она помогла ему спрятать поседевшие волосы под любимым головным убором Арафата. Отворот ткани, защищавший от ветра пустыни хозяина этого наряда, скрыл нижнюю часть его лица.
Мнимая мусульманка отошла на несколько шагов. Они внимательно рассмотрели друг друга, представляя себе, сколь неуместно выглядят здесь, посреди этих кресел, покрытых бархатом, и мебели из красного дерева. Оба дружно рассмеялись. Но, снова приняв серьезный вид, Доминик сказала:
— Ну что ж, продолжим шутку. Можно идти.
Оставленный у входа, Були смотрел на них, вытаращив глаза, как ящерица, увидевшая перед собой караван. Возле двери Франсуа чуть не прихватил по привычке свой плащ. Доминик сердито одернула его.
— В Касбе вряд ли можно увидеть такой плащ у сельскохозяйственного рабочего.
Ему пришлось согласиться. Распихав блокноты и ручки по карманам своей новой одежды, он сунул туда и снимок официальной трибуны, сделанный Брюньоном на стадионе во время матча.
Они пересекли Вильгранд, направляясь в сторону Луветьера.
Доминик вела свой «ренджровер» быстро, но не агрессивно.
Сидя рядом с ней, Франсуа спрашивал себя, когда раздастся свисток полицейского для проверки их личностей. Он был уверен, что любой страж порядка всполошится, увидев за рулем женщину в чадре и единственного пассажира, странный вид которого напоминал о «войне в камнях» на Западном берегу реки Иордан.
Их могли принять за террористов или просто угонщиков автомобилей (на юге Франции любой араб, разъезжающий не в ржавой колымаге, выглядит подозрительно). Но, во всяком случае, объяснения грозили бы затянуться надолго, что сорвало бы всю операцию, столь старательно подготовленную его напарницей.
