Деон Мейер - Пик Дьявола
— Крошка.
Тобела назвался кличкой из прошлого.
— Ты Крошка? Тогда я — Скелет. — Босс расхохотался; от смеха глазки его сощурились, а все тело затряслось. Отсмеявшись, он взгромоздился на барный табурет. Перед ним словно ниоткуда возник высокий стакан с прозрачным, как вода, содержимым. — Твое здоровье. — Босс Мадикиза сделал большой глоток и вытер рот рукавом, погрозив Тобеле указательным пальцем. — И все-таки я тебя знаю!
— А…
Сердце у Тобелы забилось чаще, когда он вгляделся в лицо Босса. Он не любил, когда его застигали врасплох. Старые знакомцы — лишние неприятности. Узнавание — это след, связь начала и конца.
— Нет, не говори, сейчас сам вспомню, погоди минутку. — Маленькие глазки смерили его цепким взглядом, лоб прорезала морщина. — Крошка… Крошка… Неужели ты… Нет, то был другой.
— Вряд ли…
— Нет, погоди, я обязательно должен вспомнить сам. Черт, я никогда не забываю лиц… Ты только намекни, чем ты раньше занимался?
— Да так, то тем, то этим, — осторожно ответил Тобела.
Толстяк щелкнул пальцами.
— Орландо Арендсе! — воскликнул Босс. — Ты был телохранителем Орландо!
Тобела вздохнул с облегчением.
— Это было очень давно.
— Друг мой, я все помню, у меня память отличная, как у слона. Где-то в девяносто седьмом — девяносто восьмом… Тогда я работал на Трясуна Сензени, упокой Господь его душу, который заправлял всем в Гугулету, и я был у него десятником. Орландо созвал сходняк насчет дележки территории, помнишь? Все поехали на стрелку в Стикленде, и ты сидел рядом с Орландо. Потом Трясун еще сказал: умно он поступил, мы уже не могли болтать между собой на коса. Черт, дружище, до чего тесен мир! Я слыхал, Орландо ушел на покой, наркотой теперь занимаются нигерийцы. Захватили рынок.
— Я последний раз видел Орландо два или три года назад.
Тобела тоже помнил ту сходку, но совершенно не помнил Босса Мадикизу. Он невольно подумал о превратностях судьбы. Останься он тогда с Орландо, что было бы с ним сейчас?
— Ну, чем сейчас занимаешься?
Тобела решил, что ступил на твердую почву. Здесь можно врать увереннее.
— Я сейчас сам по себе. Так сказать, посредник…
Ну чем он мог заняться после того, как Орландо ушел на покой? Открыть ночной клуб? Заниматься темными делишками на периферии закона? Насколько близка к истине история, которую он сочиняет на ходу?
— Ты что, барыга?
— Ага.
Было время, когда такое было возможно, когда это могло быть правдой. Но те дела остались в прошлом. А что у него впереди? Куда он движется?
— И у тебя есть работа для Джонни Косы?
— Возможно.
Музыку заглушили крики, и они обернулись. Цветной с татуировками скинул рубаху и вскочил на стол; дракон у него на груди шевелился и выпускал клубы дыма. Собутыльники подзадоривали танцора одобрительными криками.
Босс Мадикиза покачал головой.
— Нарывается на неприятности, — сказал он и развернулся к Тобеле. — Дружище, вряд ли ты сейчас найдешь Джонни. Я слышал, он подался в бега. Его повязали в Сискее за грабеж и убийство. Представляешь, взял бензоколонку — на большее у Джонни мозгов не хватает. В общем, когда он понял, что ему светит срок, он раскошелился и купил у одного охранника ключ от камеры. Понимаешь, о чем я? Не знаю, где он, но точно не здесь, не в Кейптауне. Если бы он был здесь, давно бы уже приполз сюда. Но у меня тут кроме него еще масса кандидатов — ты скажи, что тебе нужно.
Впервые Тобела задумался о том, что будет, если он не найдет двух подонков. Возможно, его поиски окажутся бесплодными; они запрятались в такую дыру, где он их не отыщет. Досада и огорчение словно пригнули его к земле; он в полной мере ощутил слабость и бессилие.
— Дело в том, — сказал он, заранее зная, что его доводы обречены на провал, — что Коса сам напрашивался на работу. Уверял, что у него на примете верное дельце. Неужели никто не знает, где он залег?
— Вроде у него есть брат… Правда, не знаю, где он живет.
— А еще?
Куда сейчас? Что делать, если он не сумеет найти Косу и Рампеле? Что тогда? Тобеле с большим трудом удалось отрешиться от невеселых мыслей; он услышал последние слова Босса:
— Я его не очень хорошо знаю. Джонни — мелкая сошка, таких вокруг меня вертится много, и все пускают пыль в глаза. Хотят произвести на меня впечатление. Все они одинаковы — являются сюда, надувшись от важности, швыряются деньгами перед девчонками, как будто они крутые гангстеры, а сами выше бензоколонки не поднимаются. Низкий класс. Если Джонни сказал тебе, что у него на примете верное дельце, будь осторожен.
— Буду.
И его ферма — не выход. Нельзя туда возвращаться. Там тоска и боль сведут его с ума. Что же ему делать?
— Где мне тебя найти — если я что-нибудь узнаю?
— Я еще вернусь.
Босс прищурил маленькие глазки:
— Не доверяешь мне?
— Я никому не доверяю.
Босс хихикнул — странно было слышать такой высокий смешок, исходящий из бочкообразного тела. Мягкая ладонь хлопнула Тобелу по плечу.
— Хорошо сказано, друг мой…
Послышался грохот, заглушивший музыку. Ножки стола, на котором плясал татуированный танцор, подломились, и он картинно упал, к великой радости собутыльников. Он лежал на полу, торжествующе сжимая над собой стакан с пивом.
— Черт, — поморщился Босс, вставая. — Так и знал, что выйдет какая-нибудь дрянь.
Цветной медленно встал и, словно извиняясь, развел руками, повернувшись к Мадикизе. Тот натужно улыбнулся и кивнул в ответ.
— Придется гаду заплатить за стол. — Босс повернулся к Тобеле: — Знаешь, кто он?
— Понятия не имею.
— Энвер Дэвидс. Вчера освободился — его судили за изнасилование малолетки. Освободили в зале суда. Судья придрался к неправильно оформленному делу. Представляешь, полицейские, растяпы, перепутали вещдоки… Или потеряли его анализ ДНК… В общем, облажались. Если бы не их ошибка, ему бы нипочем не выйти сухим из воды. Он главарь банды «Двадцать седьмые». В тюрьме заразился СПИДом от своей «женушки». Просидел полсрока за грабеж, и его освободили условно. После этого он пошел и изнасиловал малолетку, думал, что так вылечится от СПИДа… Он приперся ко мне и пьет тут, потому что к своим возвращаться боится — и правильно. Такую сволочь даже свои сдадут.
— Энвер Дэвидс, — медленно повторил Тобела.
— Ублюдок поганый, — говорил Босс, но Тобела его уже не слышал.
Наконец-то жизнь приобрела смысл. Впереди забрезжил свет.
Руки, вцепившиеся в руль, дрожали. Они как будто жили собственной жизнью. Несмотря на то что летняя ночь была теплой, его бил озноб; он понимал, что начинается ломка. Он заранее боялся ужасной ночи в квартире Джозефины Мэри Макалистер.
Гриссел потянулся к радио, с трудом нашел кнопку и нажал ее. Музыка. Он приглушил звук. В такое время ночи на улицах Си-Пойнта много машин и пешеходов. Все куда-то спешат, у всех дела. Кроме него.
Как только все собравшиеся алкоголики закончили рассказывать о себе, Гриссела окружили. Собрались вокруг него, прикасались к нему, как будто хотели что-то передать ему руками. Силу. А может, веру? И лица, слишком много лиц. Некоторые были выразительными — по лицам легко читались судьбы. Запавшие глаза, морщины, похожие на древесные круги. Душераздирающие истории. Лица других были масками, под которыми прятались тайны. Но глаза, глаза у всех были одинаковые — проницательные, горящие силой воли, как будто они переживали наводнение и спасались, уцепившись за тонкую веточку. Он увидит, говорили они. Он поймет. Но сейчас он видел только то, что вступил в клуб «Последний шанс». Гриссела охватило отчаяние — оно поднималось, как вода в наводнение.
Все его тело пробила крупная дрожь. Он слышал их голоса и потому сделал звук погромче. Салон машины наполнила музыка. Громче. Рок. Африкаанс. Он попытался уловить слова.
Ek wil huis toe gaan na Mamma toe.
Ek wil huis toe gaan na Mamma toe
Он подумал: слишком много синтезатора — не совсем правильно, но хорошо.
Die rivier is vol, my trane rol.
Он остановился у подъезда, но не вышел из машины. Позволил пальцам пробежать по воображаемым струнам бас-гитары — вот чего не хватает песне, нужно больше басов. Он покосился на свои дрожащие руки, и ему захотелось громко расхохотаться.
'n Bokkie wat vanaand by my wil le…
Ностальгия. Куда ушли деньки, где тот двадцатилетний юнец, который так играл на бас-гитаре в рок-группе полицейского управления, что стены дрожали?
Sy kan maar lё, ek is 'n loslappie.
Как его развезло! Надо же, и глаза на мокром месте. Нет, черт побери, только не раскисать! Еще не хватало тут реветь! Гриссел выключил радио, открыл дверцу и быстро вылез из машины. Подальше, подальше отсюда!
