Фридрих Незнанский - Тигровая шкура, или Пробуждение Грязнова
Ответ на запрос, направленный Мотченко баллистикам Центральной криминалистической лаборатории, уведомлял, что пять лет назад в российской столице из пистолета системы «Вальтер», характерные особенности которого полностью совпадают с оружием, из которого стреляли в Стожарах, был убит некий Гельман Юлий Борисович, семидесятого года рождения, директор вагона-ресторана поезда «Москва — Симферополь». Убийца скрылся.
И этот факт — факт всплытия из разборок пятилетней давности уже замазанного пистолета наводил на определенные размышления. Начало нынешнего столетия — это уже не те времена тридцатилетней давности, когда оружием дорожили и каждый ствол берегли как зеницу ока, пуская в дело по два, а то по три раза. По нынешним временам от них избавляются сразу же после мокрухи. И нате вам — убийство директора вагона-ресторана, после чего этот ствол мотался неизвестно где целых пять лет, и шокирующее убийство в Стожарах. Не клеилось как-то одно к другому, и теперь вопросов встало больше, чем было до того времени, как поступил этот факс.
В то же время это был опробованный надежный «Вальтер», а не какой-нибудь там «ТТ» китайского производства, — такое оружие просто так не выбрасывают.
Разделив по-братски настоявшуюся в кружке заварку и долив ее кипятком, Грязнов приглашающее показал на кресло и, дождавшись, когда Мотченко насладится первым глотком, спросил:
— Если не секрет, что думаешь предпринять?
— Какой там, на хрен, секрет! — вскинулся Мотченко. — Оттого и пришел, чтобы просить о помощи.
— А в чем, собственно, закавыка?
— Москва! — как о чем-то само собой разумеющемся произнес Мотченко. — «Вальтер». И все, что касается убийства Гельмана. Надо брать командировку да срочно лететь туда, но…
И он широко развел руками, как бы говоря тем самым: «А на это, дорогой мой генерал, у меня нет сейчас ни времени, ни денег».
— Ну, этот вопрос, положим, легко убирается, — обнадежил майора Грязнов, — и в то же время не осложняем ли мы всю эту ситуацию с «Вальтером»?
— Не понял!
— Да в общем-то здесь и понимать особо нечего, — пожал плечами Грязнов. — Почему бы нам не допустить, что убийца, заваливший в Москве того несчастного Гельмана, не смог квалифицированно освободиться от ствола, а возможно, что его просто жаба задушила выбросить такую машинку, и «Вальтер» болтался все эти годы, как дерьмо в проруби, переходя из рук в руки. И когда вдруг нашему киллеру срочно понадобился вполне приличный ствол, он и воспользовался…
Отслеживая предполагаемую версию столичного сыщика, Мотченко отхлебнул еще глоток и отрицательно качнул головой:
— Не лепится.
— Почему?
— Ты имеешь в виду Кургузова?
— Ну, положим, это не я его имея в виду, а ваша прокуратура, объявившая его в розыск, — парировал Грязнов.
— Ну, во-первых, прокуратура тоже может ошибаться, — пробурчал как бы обидевшийся за родную прокуратуру Мотченко, — как говорится, не Боги горшки обжигают, а во-вторых…
— А во-вторых, теперь ты и сам не веришь, что в Шаманина с Кричевским стрелял Семен Кургузое, несостоявшийся жених Марины Шаманиной.
Мотченко допил остатки чая и угрюмо кивнул. Грязнов понимал сомнения, терзающие душу стожаровского начальника.
По версии следователя прокуратуры, за которую тот держался, как утопающий за спасательный круг, в Шаманина стрелял не кто иной, как Кургузов, тут же рванувший из Стожар, и это версии до последнего момента придерживался и Мотченко. Все карты ложились против Кургузова, все! Но теперь, когда всплыл «замаранный» на Москве «Вальтер», приходилось думать иначе. Во-первых, где та Москва, а где Стожары, а во-вторых… Не мог забулдыга Кургузов приобрести столь дорогой ствол, как «Вальтер», если бы у него даже и теплилась в голове мыслишка — как отомстить ненавистному парашютисту, который у него во время отсидки увел красавицу Маринку. Не мог! В силу финансовых и прочих причин. Самое большее, на что хватило бы Семена Кургузова, так это на «ТТ» китайского производства: разовое исполнение, а потом и выбросить можно эту дешевку.
Со слов того же Мотченко лепился довольно неприглядный психологический портрет Семена Кургузова, с которым когда-то очень давно, видимо, из-за нехватки парней в поселке, встречалась жившая с ним на одной улице Марина. Довольно рослый и видный из себя, но в то же время морально нечистоплотный и жадный до халявных денег, поимевший, несмотря на молодецкую стать, погоняло Кургузый, он еще до тюрьмы пристрастился к выпивке и в состоянии опьянения мог наломать дров. Однако здесь были не просто «дрова», нарубленные из любовного треугольника, к этим дровам еще примешивалась шкура уссурийского тигра и эколог российского отделения «Гринписа», за жизнь которого сейчас боролись врачи. И если все это вытянуть в логически выстроенную цепочку, то еще неизвестно, что возьмет верх.
— Так что думаешь делать-то? — повторил вопрос Грязнов, полосуя ножом истекающую светлым жиром, прокопченную спинку киты.
Мотченко только плечами пожал. Мол, хочу я того или нет, однако придется копытить землю в поисках Кургузова. Ну а дальше… дальше видно будет. Главное сейчас — с «Вальтером» до конца разобраться.
…Они уже допивали чай, заодно прокрутив возможные варианты сопричастности Кургузова к тому, что случилось в Стожарах, когда Грязнов наконец-то выкроил удобный момент, чтобы напомнить майору о тех проблемах, из-за которых он прозябал сейчас в этой гостинице, вместо того чтобы заниматься в Пятигорье своим делом.
— И все-таки, Афанасий Гаврилович, что-нибудь прояснилось относительно моего тигра?
Мотченко на это только вздохнул и виновато развел руками. Мол, никого и ничего, будто бы и не было никакого тигра.
— Допустим, это позиция прокуратуры, — согласился с ним Грязнов. — Но я не поверю, чтобы ты — человек, которому стучит добрая половина стожаровских промысловиков, также оставался в полнейшем неведении.
И Грязнов, и Мотченко уже перешли в разговоре на «ты».
— Имеешь в виду агентуру?
— Нет, дедушку из Тамбова!
— А вот здесь тоже глухо, как в танке. Ни-кто ни-че-го не знает, — по слогам произнес Мотченко. — И я уже склоняюсь к мысли, что Тюркин на кого-то со стороны работал.
— «Со стороны» — это, скажем, на заказчика из того же Хабаровска? — уточнил Грязнов. — То есть напрямую? Заказчик — исполнитель. В данном случае исполнителем являлся Тюркин?
Мотченко утвердительно кивнул:
— Похоже, что так.
У Грязнова дрогнули уголки губ, и он с язвинкой в голосе произнес:
— Ты сам-то веришь в это? Или опять-таки версия родной прокуратуры?
Мотченко посчитал за нужное промолчать, и Грязнову ничего не оставалось, как огласить собственное заключение:
— Исключено!
— Почему? — удивленно вскинулся Мотченко.
— Да потому, что леспромхозовский сторож Тюркин — не та фигура, на которую мог бы поставить человек, судя по всему хабаровский олигарх, заказавший шкуру уссурийского тигра. Тюркин — это всего лишь конечный исполнитель, возможно, что это и не он завалил того тигра, а кто-то более крутой и ловкий, а Тюркину надлежало только шкурой заняться. И тот факт, что именно на него вышел Безносов, только подтверждает это. Кстати, как он там? Я тут слышал от дежурной, будто ваша прокуратура вцепилась в него, как репей в собачий хвост.
— Это уж точно, вцепилась, — без особого энтузиазма в голосе пробурчал Мотченко. — А вот что касается Тюркина и его кажущейся никчемности…
Откинувшись на спинку кресла, майор какое-то время молчал, видимо, вытаскивая из памяти все то, что знал о Тюркине, и наконец произнес негромко:
— Не знаю, кто тебе эту информацию в уши вложил, но Тюркин далеко не тот человек, каким ты его представляешь.
— Был… был человеком, — уточнил Грязнов.
— Да, конечно, сейчас о нем можно говорить только в прошедшем времени, и в то же время…
— Что, были серьезные зацепки? — насторожился Грязнов.
— Да как тебе сказать… вроде бы ничего криминального, и в то же время далеко не ординарным человеком был наш Тюркин. В прошлом — мастер спорта по биатлону, призер российского чемпионата на каких-то там зимних играх. У него дома наград, кубков и медалей — не пересчитать. Когда сошел с дистанции, какое-то время проработал в спецназе, однако что-то у него там не состыковалось, и он ушел на бригадирскую должность в частное охранное предприятие по сопровождению багажных вагонов на транспорте. Помотался по России, видимо, надоело все это, и он вернулся к тому, с чего когда-то начинал. Трелевочный трактор на лесосеке да родительский дом в Стожарах. Ну а потом бросил и трактор. Как-то признался мне, что от рычагов кисти рук да суставы так порой ломит, что мочи нет. Ну и попивать, само собой, стал. Правда, в меру, в отличие от того же Семена Кургузова.
