Сергей Валяев - Жиголо
— Дело к тому идет, — хмыкнул АА. — Накормим друг друга от пуза плутонием и…
— Есть, — прервал его хакер, устанавливая маркер на строчке. — «о 555 оо RUS 77» — записан на Шокина Андрея Николаевича. «Шок» — это по-нашему! Адресок нужен?
— Все нужно, — ответил я, — по этому поцу.
— Почему поцу? — усмехнулся господин Королев. — Уважаемый в обществе человек, депутат Думы, младореформатор. Правда, глазки у него кривые от вечных враков, да нынче это не порок.
Я ответил, что, если в том будет нужда, зенки можно поправить, то есть закрыть на долгие времена. Секьюрити выразил сомнение в легкости предприятия: господин Шокин не только выдающийся славоблуд и любитель катания на роликовых коньках, но имеет отношение к частному охранному предприятию «Арийс», где трудятся люди серьезные — бывшие сотрудники всевозможных силовых структур.
Как говорится, информация к размышлению. Не могли так вызывающе действовать бывшие менты и чекисты, это не их стиль. И зачем младореформатору резать журналистку? За критическое выступление по поводу помыва в бане с бабенцами или траха с однополыми единомышленниками по демократическому движению? Нет, такие вельможные персоны, если начинают большую игру на выживание, то по причинам более весомым и действуют куда хитрее и осторожнее. И тем неё менее факт остается фактом: на джипе активного деятеля нашего мутного времени прибыла боевая группа труппоукладчиков. И от этого факта не уйти.
— Надеюсь, у господина Шокина имеется супруга? — спросил я.
— А как же без нее, — улыбнулся Анатолий Анатольевич, угадывая, что скрывается за моим вопросом.
— И случайно она не ваша клиентка?
— Вряд ли, — передернул плечами начальник службы безопасности. — Хотя чем черт не шутит, — и приказал хакеру проверить госпожу Шокину на лояльность к собственному мужу, который последние силы кладет на алтарь загибающейся в дугу нашей демократии.
— А у того, кто кладет на алтарь, — смеялся Петя Плевин, играя на клавиатуре, — как правило, не восстает.
Было бы смешно и глупо рассчитывать на «идеальный» вариант: жена политического импотента активный член дамского клуба. Так в жизни не бывает. В романах о любви для любительниц утреннего омлета и такого же минета — сколько душа пожелает, а в нашей классической действительности все куда сложнее. Жизнь не терпит пошлой и банальной схемы и любит закручивать спираль сюжета самым немыслимым образом.
Я не ошибся: госпожа Шокина не состояла, не участвовала и не привлекалась к занятиям по макраме в народном клубе по интересам. Я призадумался: у меня не было времени, чтобы искать, а потом влюблять в себя даму полусвета. Подобные стервочки манерны и ханжат без меры. Банан, предложенный им на фуршете в честь независимости РФ, воспринимается как попытка прилюдного изнасилования. Высокопоставленные матроны забывают не только то, что они все вышли из недр чумазого народа, но и жар полночей, когда их любовными воплями оглашалась вся колдовскую местность в Барвихе или там Жуковке.
— Ладно, — сказал я. — Мы не ищем простых путей. — И попросил, чтобы жену Шокина таки проверили на лояльность мужу. — Вдруг имеет любовника на стороне, а мы не знаем.
— Играешь с огнем, Дмитрий, — посчитал нужным предупредить ещё раз Анатолий Анатольевич, напоминая о резне на даче любительницы косметики и кошек. — Это публика серьезная: если тронешь их интересы…
Без всяких сомнений, журналисточка Стешко пала жертвой профессионального любопытства. Возможно, она поверила, что находится под защитой Закона о печати. Ее имя было знакомо секьюрити Королеву: скандальные статьи часто появлялись в желтой, как мимозы, прессе.
Любила Мариночка резать правду-матку о тех, кто, оказавшись у «овощного» тела Царя-батюшки, от счастья теряли последний ум и трезвость, не забывая при этом обтяпывать свои делишки. А кому понравится, когда пресса самым бесстыдным образом обвиняет во всех смертных грехах: от халявной любви к дорогим девкам на выездных симпозиумах, посвященным успешному продвижению страны по пути реформ, до обвинений в идиотизме, кумовстве и патологической жадности.
Кстати, последняя аналитическая статья журналистки так и называлась: «Саранча над страной». Быть может, её действующие герои обиделись на справедливые упреки и ответили на языке им доступном: лучший журналист мертвый журналист.
— Дима, — отмел мои предположения начальник безопасности клуба. — Не вижу повода для резни. Сейчас слова ничего не стоят, ничего, — и посоветовал искать ответы на интересующие меня вопросы среди друзей СМИ-скандалистки.
Совет был банальным, но верным. И начинать надо было, естественно, с госпожи Пехиловой, поведение которой в свете последних печальных событий выглядела весьма-весьма подозрительно. Думается, отношения между дамами были самыми теплыми, если одна из них могла позволить себе роскошь заказать отечественного жиголо для подружки с феминистскими комплексами. И потом: если наши доблестные внутренние органы начнут развязывать узелки, то без проблем намотают мои кишки, тоже, кстати, внутренние органы, на ножи следственной мясорубки. Кому это надо? Надо мало-мало торопиться, сержант, чтобы потом не было много-много времени для размышлений — в казенных стенах.
Я прощаюсь с начальником охраны дамского клуба, договорившись о совместных наших действиях, коль в том будет нужда.
— Лучше худой мир, Дмитрий, — напоминает мне Анатолий Анатольевич истину.
— Это уж как получится, — я искренен. — Не мы выбираем судьбу, а совсем наоборот.
Неведение — великая сила. Когда не знаешь предназначения гильотины, она кажется тебе удобным средством для резки капустных голов и прочих витаминных овощей.
Увы-увы, никто не знает своего будущего — и поэтому каждый надеется выжить и жить в будущем счастливо. Я никого не осуждаю: каждый живет как считает нужным. Каждый тешит себя иллюзиями. Без надежды на бессмертие лучше не жить.
Моя тревога оказалась не напрасной. Очаровательная секретарь Верочка, ничуть не удивившись моему новому появлению в офисе, сообщает, что исполнительный директор убыла в срочную командировку.
— Куда? — ахаю. — В Париж?
— Почему в Париж? — смеется Верочка, вибрируя телом, упругим, как круп молодой кубанской кобылки. — В Нью-Йорк…
— … город контрастов?
— Именно туда, Дмитрий.
— А когда?
Девушка справедливо замечает, что мой интерес к Пехиловой подозрителен: а вдруг я есть представитель конкурирующей фирмы? Я понимаю, что кавалерийский скок в таком деликатном вопросе не проходит. И меняю тактику обольщения всезнайки с бюстом, напоминающим чарующие тибетские горы. А не провести ли нам вместе вечер, Верочка, в ресторанчике «Кабанчик», там, говорят, гостей встречает негр цвета цветущей сирени и от пуза кормят котлетками «свинтусиками» и хлебцами под названием «копытца». Девушка обворожительно смеется, запрокинув голову вверх: «Кабанчик», «свинтусики», «копытца», мило-мило, надо подумать, Димочка. А что тут думать, Верочка, шефиня твоя далеко, изучает передовой опыт американских стервочек, тем более рабочий день у нас, в России, идет к своему закономерному концу. К какому концу, хохочет прелестница. В смысле, к финалу…
Наша легкая любовная прелюдия к тяжелым затяжным сексуальным боям заканчивается тем, что я возвращаюсь к драндулетику и жду ту, кто оплатит мне ночь — оплатит информацией. Это будет хорошая плата. За все надо платить, это я хорошо усвоил.
Как тут не вспомнить Новый год, когда мы были молоды, бесхитростны и красивы, это был наш последний Новый год перед окончанием школы. Практически весь десятый «А» собрался у Раечки, родители которой убыли в рождественское путешествие на райские Филиппины. Наш праздник начался с трезвого боя кремлевских курантов. Потом стало весело, хмельно и… порно. Великолепный Мамин-Мамыкин притащил видеокассеты и принялся крутить их, как сельский киномеханик в сотый раз фильм «Еще раз про любовь». Любителей горячей отечественной love оказалось человек десять-двенадцать. Трудно было считать в неверном свете ТВ. Впрочем, никто не считал, каждый был занят трудоемким делом. Наши плутократические тела были прекрасны в своем бесстыдстве; потные тела, приводимые в движение животным инстинктом, напоминали ртуть; ртутные тела искали утешение и счастье в себе подобных, не догадываясь, что жидкий металл чрезвычайно ядовит и перенасыщение им может привести к смертельному исходу. И моя плата за тот Новый год оказалась дорогой: я окончательно потерял веру в любовь. Какая может быть любовь к тем, меж ног которых хлюпает вулканическая бездна со злыми испарениями плюмбума?
…Как я и полагал, настоящий алабамовский негр встречал меня и мою колоритную спутницу у ресторанчика «Кабанчик». Сиреневый, будто подмосковные вечера, швейцар в буржуазном цилиндре так радостно ощерился нам, что я, пересчитав его зубы, похожие на кукурузные зерна, тиснул ассигнацию на чифирь.
