Тиана Веснина - Двадцать три раны Цезаря
Заметив волнение Романа, Вязигин поспешил успокоить его:
— Вам ничего не угрожает. Не для того я вас тащил до этой деревни, чтобы потом убить.
Уманцев шумно перевел дыхание и спросил:
— Но что вы делали в джунглях? Впрочем, простите, — спохватился он.
— Да мне нечего скрывать. Я наемник. Сражаюсь на стороне УНИТА. На вашу удачу мой контракт подошел к концу, и я возвращался домой. Но наш самолет сбили. Я был вынужден прыгнуть с парашютом. Мне неизвестно, что случилось с другими. Во всяком случае поблизости никого из летевших со мною не оказалось. Я знаю эти места. Поэтому направился в эту деревню, а по дороге наткнулся на вас. А вас-то что привело сюда? Тоже деньги?
Роману было как-то непривычно признать вслух, что его, советского человека, коммуниста, загнала в проклятую Анголу нужда. Но он быстро понял, что в данных обстоятельствах кривить душой ни к чему и потому кивнул:
— Тоже.
Алексей желчно расхохотался.
— Сделали переворот, изгнали и уничтожили половину соотечественников для того, чтобы вторая половина, кстати, которая и изгоняла, жила лучше. А в результате, все осталось так же.
Уманцев сконфужено улыбнулся, будто он лично был в этом повинен.
— Да, — протянул Алексей. — И как же так получилось? Я, признаюсь, впервые имею честь, — легкая ирония проскользнула в его интонации, — разговаривать с советским человеком.
— А я не с советским, — с удивлением заметил Уманцев.
— Ну и как же вот так получилось, что истребили, замучили миллионы людей ради счастья других миллионов, а они… — Алексей задумался, пытаясь более четко выразить мысль.
— А они по-прежнему живут в бедности и едут за копейкой в Анголу? — вдруг, позабыв об осторожности, с горечью завершил его фразу Роман. Взъерошил волосы рукой и ответил: — А вот непонятно как. Хотя, если вникнуть, но мы там стараемся не вникать, то просто кучка людей, наделенная непомерными амбициями, вместо того, чтобы работать, занялась переустройством и перевернула Россию с ног на голову. Теперь у нас вместо аристократии партократия, кстати, уже тоже родовая. А такие, как я, были бедными, ими же и остались. Думаете, я очень хотел в эту чертову Анголу? — глаза Романа налились кровью, в голосе послышались жесткие нотки. — А поехал! А вы спросите меня за что, за какое вознаграждение я поехал рисковать жизнью? И я вам отвечу, — не дожидаясь вопроса своего собеседника, страстно, с вызовом продолжал он. — За сорок восемь квадратных метров! Квартиру мне пообещали. Потому что сейчас я, моя жена и двое детей ютимся в шестнадцати квадратных метрах в коммуналке.
Алексей с невероятным интересом слушал Романа, но тут взгляд его выразил полное непонимание:
— Коммуналка, это что у вас такое?
— Это квартира, в которой у вас жила одна семья. А у нас — в каждой комнате по семье и на всех одна кухня и один туалет.
— И вот за такое «благополучие» было пролито столько крови?!
— И сейчас проливается! — почувствовав ком в горле, выпалил Роман и отвел взгляд, чтобы скрыть слезы. — Вы знаете, что УНИТовцы сожгли всех советских специалистов, которые работали на «Катоке»?!
— Как сожгли?! Когда?
— Недавно. Я потерял счет дням, наверное, с месяц назад. Я один чудом остался жив.
И Уманцев рассказал Алексею все, что с ним приключилось. Закончив, неожиданно для себя выпалил с вызовом:
— Да вы то что удивляетесь? Такие же наемники, как вы, и сожгли! — «Идиот, что я несу?!» — в ужасе прикусил он язык.
Но Алексей грустно покачал головой:
— А что прикажете? Моих предков выбросили из страны без гроша. Они мытарствовали чуть ли не по всему свету и осели в ЮАР. Моя мать родилась уже в Африке. И это при том, что у нас в России было несколько поместий. В нашей семье горечь изгнания не прошла до сих пор. Мы говорим о России, о былой жизни, словно она окончилась только вчера. Да ведь признаться, и срок небольшой, всего каких-то семьдесят лет со дня переворота.
Роман пожал плечами.
— А по мне, ну случилось, что поделаешь?! Зато у вас масса возможностей. Вы же свободный.
— То есть? — удивился Алексей.
— Ну я имею в виду, делай, что хочешь. Хочешь бизнесом занимайся, хочешь работай клерком…
Алексей усмехнулся:
— Вы имеете очень радужное представление о другой части мира, не именуемой СССР. И к тому же, как это жить и благоденствовать, лишившись родины? Бабушка со слов своей матери рассказывала, что у нас были обширные поместья в Орловской и Костромской губерниях. Дом в Петербурге. И потом это так описано у Тургенева, Бунина, Набокова… жизнь в имении, русская природа… Мои предки были крепко связаны со своей землей…
— Если рассуждать так, то, конечно, — согласился Роман. — Но для меня все проще. Моя родина — это коммуналка.
Разговор неожиданно оборвался, каждый задумался о своем.
Лицо Уманцева побагровело. Он исподлобья поглядывал на Алексея.
«Алмаз! Чертов потомок аристократов, как обыкновенный вор, присвоил себе мой алмаз. Выходит, все напрасно! Выходит, я опять… — Роман глянул по сторонам. — Мне бы отсюда еще живым выбраться!..»
Он кашлянул, желая привлечь к себе внимание. Алексей поднял голову.
— Простите, а где мы с вами находимся и какие у нас… у вас планы.
— Свой план, — с усмешкой ответил Алексей, — я вам уже сообщил. Я направляюсь домой, в ЮАР. А вы, вероятно, хотите вернуться в свою страну.
— Да! — ответил Роман и подумал: «Если бы ты не присвоил мой алмаз, планы у меня были бы совсем другие…»
— Значит, вам надо в Луанду.
— Да. Но я не знаю, где она. Я сбился с пути… Я… — Роман ясно представил весь ужас своего положения. — Я не знаю, как я доберусь до Луанды.
— Что ж, — в раздумье произнес Алексей. — Часть пути мы сможем проделать вместе. Я могу довести вас до Маланже. А потом, каждый в свою сторону.
— Как мне благодарить вас! — воскликнул Уманцев, глядя в лицо Алексею и одновременно с необыкновенной четкостью думая: «Я уже отблагодарил и тебя, и твоих потомков, не знаю, до какого колена. Мой алмаз превратит тебя из жалкого наемника в миллионера, и ты это знаешь!»
— Бога благодарите, при чем тут я?! — ответил Вязигин и направился к выходу. — Да, — спохватился он, — ваша одежда. Пришлось вас раздеть. Вы были совершенно мокрый. К тому же местный знахарь натирал вас мазью. У вас была лихорадка. К счастью, вы легко отделались. Я сейчас принесу.
Он вышел и быстро вернулся. Протянул выстиранную одежду.
— Я попросил одну женщину привести ее в порядок.
Роман поблагодарил.
— И ваш пояс, — сказал Алексей, вынимая его из небольшой кожаной сумки, висевшей на его плече.
— Одевайтесь! Осмотрим местные достопримечательности, — со смехом предложил он и вышел.
Уманцев с тоской посмотрел ему вслед. «Ну да ладно, — утешил он себя. — Я обязан ему жизнью, а жизнь, какая бы она не была, дороже всех алмазов на свете».
С глубоким вздохом он взял пояс, провел по нему рукой и окаменел, нащупав камень. Ошибиться было невозможно. К тому же стал бы Вязигин возиться — зашивать в пояс что-то вместо камня. И все же Роман не удержался. Он вынул из своего планшета, который ему тоже вернул Алексей, нож и подрезал нитку. «Потом зашью как-нибудь. Главное, убедиться!»
— Невероятно! — прошептал он, увидев алмаз. Его взгляд внезапно остановился и он задумался: «Белая кость! А, черт возьми!.. — и тут же желчное чувство обиды испортило ему радость. — Ну надо же, какие мы благородные. Сами в наемниках, а даже не поинтересовались, что зашито в поясе. И ведь ясно, что алмаз. Другое здесь не носят. Нет, ну надо же!.. Белая кость! — пошла мысль по кругу, парализованная удивлением. — А наша черная кость выгрызла бы этот алмаз, даже если бы я его себе в глотку зашил! А, черт возьми!» — И вместо благодарности злобное недоумение и плебейское презрение к тому, кто лучше, проникло в душу.
Уманцев полез за иголкой с ниткой в планшет и нашел свой мешочек с алмазной мелочью, который он носил прикрепленным булавкой к трусам.
— Ну дела! — процедил он сквозь зубы и принялся зашивать пояс.
Одевшись, вышел из хижины. Неподалеку, под небольшим навесом, Алексей разговаривал с каким-то туземцем.
«Вероятно, вождь», — вспомнились Уманцеву романы Жюля Верна.
Вязигин подозвал его. Туземец, поглядывая на Уманцева, что-то проговорил.
— Старейшина этой деревни выражает радость по поводу вашего выздоровления, — перевел Алексей.
Роман приложил руку к груди, как это делали индейцы в кино, и склонил голову. Старейшина в свою очередь еще что-то сказал, широко улыбаясь. Тем временем чуть ли не вся деревня собралась вокруг них. Все смотрели на Романа и громко переговаривались.
— Жители тоже рады, что вы поправились, — заметил Алексей.
— Скажите им, пожалуйста, что я чрезвычайно благодарен им за гостеприимство.
