Тиана Веснина - Двадцать три раны Цезаря
— Тысяча километров, — проговорил он в ужасе. — Но хоть какая-нибудь деревенька по пути да попадется. Там, может, и машина какая-никакая найдется, уговорю подвезти хоть немного. А может, отряд правительственных войск встречу. А если повстанцев? — Роман в задумчивости вынул из кармана свое удостоверение, украшенное советским гербом. — Лучше, конечно, выбросить, но если попадусь к нашим, тогда замучат подозрениями: «Это ты специально выбросил, чтобы перейти на сторону врага!» — Что же делать? — тихо советовался сам с собою Роман. — Ладно, пусть пока полежит, а как почувствую опасность, выброшу!
За ночь он прошел немного и с первыми лучами солнца заснул. Проснулся от того, что кто-то совершенно нагло лил ему воду за шиворот. Когда открыл глаза, понял, что начался сезон дождей.
— Ужас, ног из грязи не вытащишь, дорогу размоет. Я потеряю ориентир. Господи, что же делать? — озираясь по сторонам, просипел Роман.
Вскочил и пошел вперед сквозь стену проливного дождя. Он хотел совершить невозможное: сегодня же к концу дня выйти к побережью.
— Дорогу, дорогу размоет, — подгонял он себя.
Уманцеву стало уже все равно. Живой факел, который постоянно мерещился ему перед глазами, залил тропический дождь. Он был бы даже рад попасть в лапы повстанцев. «Пусть! Не всех же они сжигают и убивают. В крайнем случае скажу, что хочу сражаться на их стороне, да все что угодно скажу».
Он шел вперед, стараясь не потерять дорогу из виду. Дни, ночи слились в какой-то жуткий кошмар. Страх, что он так и не дойдет до побережья, охватывал его с каждым днем все сильнее. Как назло, по пути ему не попадалась ни одна деревушка, ни один абориген не столкнулся с ним. Дождь лил, не прекращаясь ни на минуту. Только время от времени становился чуть потише, зато потом обрушивался с новой, невероятной силой.
Запасы еды уже иссякли, и Роман питался плодами с деревьев. Вначале он боялся, что может попасться какой-нибудь ядовитый плод, а потом плюнул. «От яда умереть будет легче, — бессознательно подумал он и даже остановился. — Значит, все? — спросил сам себя. — Вероятно, все!»
Необыкновенно приятное, услаждающие спокойствие и покорность объяли его. Он сел на мокрую землю, прислонившись спиной к толстому стволу дерева, уже не думая о змеях. Посмотрел на свои руки, испещренные укусами насекомых, и рассмеялся с искаженным от ужаса лицом. Смех перешел в рев, дикий, неистовый. Человек не хотел умирать. Он упал ничком на землю и стал бить по ней кулаками, по этой чужой, ненавистной земле.
Постепенно впадая в забытье, Роман решил, что умирает. К тому же он чувствовал, что у него резко поднялась температура. Однако какое-то время спустя он очнулся. Поднялся и пошел, изо всех сил пытаясь раздразнить свою злость: «Выжить всем и всему назло!» — громко стал повторять он вслух. И под этот рефрен с упорством шагал вперед, представляя, что скоро, может завтра, наткнется на какую-нибудь деревушку. «Что такое тысяча километров? — сквозь туман усталости думал он, уже с трудом передвигая ноги. — Я прошел по крайней мере километров триста, осталось всего семьсот… — губы его скривились. — Но я наткнусь на деревню, обязательно…» — широко открыв рот, глотал он струи ненавистного дождя.
Проснувшись на другой день под утро, Уманцев с трудом поднялся на ноги. Голова его горела, тело ломило от усталости, казалось, оно насквозь было пропитано дождевой водой. Есть не хотелось. Глаза закрывались сами собой. Он брел по дороге, опираясь на палку. С большим трудом Роман различил, что перед ним, вероятно, глубокая яма, доверху наполненная водой. Ему пришлось подняться на пригорок и пройти по джунглям метров сто. Он шел, насколько это было возможно, придерживаясь дороги. Но, потеряв последние силы, упал на землю и забылся сном.
Когда очнулся, попытался выбраться из джунглей, но дороги к своему ужасу не обнаружил. Ее размыл упорный тропический дождь. Сколько Роман не вглядывался, стараясь различить хотя бы малейшие наметки дороги, все равно ничего не видел из-за кустов, которые еще шире раскинули свои ветви, до отказа напившись воды.
«Ничего, — подумал Роман. — Ничего, — повторил минут через десять. Ему же казалось, что он мыслит, пусть не достаточно четко, но быстро. — Сейчас отдохну. Сейчас…» — Вдруг все закружилось перед ним в дикой веселой пляске. Деревья, ветви, кусты, обезьяны, которых он поначалу не очень жаловал, а потом привык, ненавистные лианы, перекинувшиеся между стволами и затруднявшие движение. Все кружилось, вертелось, кривлялось, а потом разом потонуло в сером тумане. Роман беспомощно вскинул руки, точно пытаясь ухватиться за воздух, и с размаху упал лицом в густую грязь.
Пролежав так, может, с четверть часа, а, может, больше, он стал задыхаться. Ему все хотелось поглубже вздохнуть. Но ни повернуться, ни понять, что он лежит, уткнувшись в грязь, не мог.
Потом вдруг мелькнуло лицо. Потом возникла мысль: «Андрей! Он спасет!» Но от чего, Роман уже не знал.
Когда наконец открыл глаза, увидел темно-коричневый потолок и такие же стены… «Где я?» Вспомнил и, сморщившись, прошептал: «Зачем все это?»
Немного погодя, попытался прояснить ситуацию.
«Наверное, я все-таки попал в руки УНИТовцев, — подумал Роман. — Но зачем им выхаживать меня?» — возникла не лишенная логики мысль, когда он увидел, что лежит на довольно мягкой циновке, укрытый подобием того, что в цивилизованных странах называют одеялом, рядом с ним стоит миска с водой.
Мимо дверного проема прошел мужчина. Роман хотел было позвать его, но поостерегся показывать, что сознание вернулось к нему. Мужчина прошел вновь. Уманцев разглядел, что он светловолос и худощав.
«Наверное, это…» — Роман не успел сформулировать свою мысль, как мужчина вошел в хижину.
Уманцев замер, глядя на него. Незнакомец что-то сказал.
Роман в полнейшем недоумении продолжал смотреть на него. «Наемник из ЮАР, — решил он, оцепенев от ужаса: — Алмаз! Алмаз! — охватила его паника. Он судорожно провел рукой по животу. Пояса не было. — Но зачем этот юаровец притащил меня сюда?.. Почему, сняв пояс, не оставил умирать в джунглях?..»
Незнакомец подошел ближе и опять что-то сказал. Роман не смог ответить ему, так как знал на английском языке всего несколько слов, застрявших в его памяти со студенческой скамьи. Незнакомец повторил свой вопрос, с удивлением глядя на Романа.
Уманцев ясно услышал произнесенную фразу и ничего не разобрал, но секунду спустя эта фраза сама прокрутилась в его голове, и он понял, а потому испугался и удивился еще больше. Оказывается, незнакомый молодой мужчина спрашивал его по-русски: «Как вы себя чувствуете?»
— Хорошо, — с запозданием ответил Роман.
— Вы, наверное, хотите есть?
— Да.
Незнакомец вышел и вернулся с наполненной то ли фруктами, то ли овощами миской. Уманцев попробовал — съедобно. Кивнул с улыбкой: «Спасибо!»
— Давайте познакомимся, — предложил незнакомец и представился: — Алексей Вязигин.
— Роман, — произнес Уманцев и, забыв о еде, воскликнул: — Скажите, где я? Что произошло? Я ничего не помню. Лишь когда на миг пришел в сознание, подумал, что вы мой друг Андрей. А сейчас вспомнил, что Андрея убили.
Алексей усмехнулся и, подогнув под себя ногу, сел на циновку.
— Что с вами произошло до того, как я, признаюсь, к великому своему удивлению, натолкнулся на вас, почти полумертвого, я не знаю. Только могу предположить, что это было весьма неприятно.
Роман хотел было выпалить всю правду, но осекся и посмотрел по сторонам.
Алексей улыбнулся и сказал:
— Видно, нам придется познакомиться поближе. Не буду скрывать, что меня заставило дотащить вас сюда.
Уманцев весь напрягся. Лицо окаменело, и только глаза мигали, ожидая услышать что-то ужасное.
— Ваше удостоверение.
Роман сдавленно охнул. «Я идиот! Ведь хотел же избавиться от него! Теперь пропал! Это наемник. Но почему он говорит по-русски?»
— Мое удостоверение? — прохрипел Уманцев.
— Да. Представьте. Встретить в джунглях, так сказать, соотечественника — такое происходит не каждый день.
Роман выдавил жалкую улыбку.
— Но вы… вы, Алексей, кто вы? Тоже специалист?
Алексей кивнул и рассмеялся:
— Специалист. Узкого профиля. Наемный специалист.
Роман опять выдавил улыбку, да так и застыл оскалившись.
— Но вы же русский?
— Да, я русский, никогда не видевший России.
Уманцев мотнул головой.
— То есть, как это, никогда?
— А вот так. Я родился в русской семье в ЮАР. Потому что наши с вами предки не поделили родину.
— Вы… — пытался сформулировать вертевшуюся в голове мысль Уманцев. — Вы…
— Я потомок русских эмигрантов. Белых, как их называли когда-то.
— И… — Роман хотел спросить: «И что же со мной будет?» Но страх услышать то, что мог ему ответить потомок эмигрантов, сомкнул его губы. «Белый! — думал он, и разве что только волосы не шевелились на его голове от ужаса. — Садист, не иначе, — вспомнил он советские фильмы о белогвардейцах. — Они там так издевались над нашими красными, звезды на спинах выжигали…» Уманцев уже почувствовал прикосновение каленого железа к своей спине.
