Джерард Келли - Тайна Шерлока Холмса
— В кармане алтарника был обнаружен кошелёк. В нём находился один фунт семнадцать шиллингов и шесть пенсов. Убийца также не тронул ни часы, ни цепочку.
Холмс на мгновение задумался.
— Вы нам позволите поговорить с Саймоном? — спросил он.
Инспектор глянул на часы:
— Я могу дать вам полчаса. Ну и, разумеется, я должен присутствовать во время вашей беседы.
— Конечно, инспектор. Большое спасибо за помощь. Полчаса нам будет вполне достаточно.
Хопкинс провёл нас по коридору кремового цвета к камере номер семнадцать. Дежурный надзиратель, лязгнув ключами, отпер дверь.
Саймон Юргенс сидел на краю койки, закрыв лицо руками. Когда мы вошли, он встал и повернулся к нам. Анна нисколько не преувеличивала: её жених и в самом деле оказался настоящим великаном. Ростом он был не меньше двух метров, и при этом широк в плечах и узок в талии. Рубашка-апаш плотно облегала мощный торс и бугры бицепсов. У Саймона были небесно голубые глаза и квадратная челюсть, а голову венчала густая копна непокорных русых волос. Когда он устало на нас взглянул, Хопкинс заявил:
— С вами желают побеседовать эти джентльмены. Быть может, им вы поведаете больше, чем рассказали мне. Позвольте вам их представить: это Шерлок Холмс, а с ним доктор Уотсон.
Молодой человек просиял от радости. Шагнув навстречу, он по очереди протянул нам руку:
— Здравствуйте, мистер Холмс. Рад вас видеть, доктор Уотсон. Анна обещала сделать всё от неё зависящее, чтобы вы помогли с расследованием моего дела. Не выразить словами, как я счастлив, что вы здесь!
Когда он пожимал мне руку, я сразу обратил внимание на один интересный факт. Несмотря на то, что моя ладонь буквально утонула в его лапище, рукопожатие было мягким и аккуратным. Это однозначно свидетельствовало, что молодой человек прекрасно знает о своей недюжинной физической силе и великолепно умеет её рассчитывать.
— Саймон, — начал Холмс, — боюсь, у нас не так уж много времени, поэтому попрошу вас сразу рассказать обо всём, что связано с этим делом. Если вы ждёте от меня помощи, я желаю услышать от вас только правду.
Улыбка исчезла с лица молодого человека. Он тяжело вздохнул:
— Хоть я и не убивал Арнольда Сомса, мистер Холмс, если я поведаю вам всю правду, то скорее всего отправлюсь на виселицу. — Он опустился на край койки и пояснил: — Именно по этой причине я рассказал инспектору Хопкинсу так мало. Правда заключается в том, что я действительно был в церкви и действительно угрожал алтарнику.
— Что вас связывало с Сомсом? — спросил Холмс.
— Он был моим приёмным отцом, — на мгновение запнувшись, ответил Юргенс.
— Анна никогда мне об этом не рассказывала, — заметил я.
— Она и не знала, — мотнул головой Саймон. — Я ненавидел его, не хотел его знать и потому скрывал его существование.
— Не могли бы вы начать с самого начала? — попросил Холмс.
Саймон со вздохом кивнул:
— Мой отец был норвежский моряк по имени Арни Юргенс. Он, как и я, был здоровяком. Моя мать в шутку называла его Викингом и души в нём не чаяла. Он пропал в море — его корабль под названием «Мирамар» пропал с концами у Азорских островов. В тот год, когда это случилось, мне исполнилось девять лет. Даже когда отец был жив, мы, мягко говоря, не швырялись деньгами, а после его смерти нам пришлось на своей шкуре узнать, что такое настоящая нужда. Мою мать никак нельзя назвать сильной женщиной. Да, она работала прачкой, убиралась в домах у богачей, но мы всё равно не могли свести концы с концами. И тут появился Арнольд Соме. Он давно на матушку глаз положил, а тут, после смерти отца, принялся ухаживать с утроенной силой. Не удивительно — моя мать всё ещё оставалась красивой женщиной. Я уверен, она никогда не любила алтарника. Она сама говорила, что никто не сможет ей заменить моего отца. Впрочем, Соме не хотел уступать, и наконец она сдалась. По сути дела, матушка вышла за него только из-за меня, пусть она этого никогда и не признавала. Конечно, жизнь пошла на лад. Поначалу всё было прекрасно и Соме хорошо с нами обращался, но со временем он всё чаще стал показывать своё истинное лицо. У него был дикий, буйный нрав. Даже самая ничтожная мелочь могла вызвать приступ ярости, которая, как правило, обрушивалась на меня. Он регулярно порол меня ремнём, причём порой даже без всякого повода с моей стороны. Такое впечатление, что истязания доставляли ему удовольствие. Он порол меня лишь в то время, когда матери не было рядом, и всякий раз грозился выдрать ещё сильнее, если я ей всё расскажу. Я ушёл из дому в день совершеннолетия. Теперь я работаю строителем. Бьюсь об заклад, никто из каменщиков во всём белом свете не сможет поднять разом столько кирпичей, сколько поднимаю я, — с гордостью закончил он.
— Думаю, так оно и есть, — улыбнулся Холмс.
— Не думайте, я человек честолюбивый. Я не собираюсь всю жизнь провести на стройке. Мой бывший школьный учитель мистер Хендерсон преподаёт мне по вечерам, а Анна помогает с математикой.
— Это очень похвально, Саймон, — согласился Холмс, — но мне хотелось бы услышать о том, что случилось в понедельник вечером в церкви Святого Альбана.
— Я как раз навещал мать, — вздохнул здоровяк. — Я хожу к ней каждый понедельник, когда Соме в церкви. И вот захожу я в дом, а она плачет и пытается прикрыть ссадину на щеке. Сначала она принялась убеждать меня, что сама ушиблась о дверь, но потом всё-таки призналась, что это Соме её поколотил. Я потом вспомнил, что и до этого порой замечал у неё то синяк, то ссадину, но она всякий раз придумывала какое-нибудь невинное объяснение. Раньше я думал, что этот выродок бьёт только меня, потому что я ему неродной сын и потому что ему приятно видеть мои слёзы, а тут до меня дошло, что он постоянно поднимает руку на мою мать, самое нежное, любящее и прекрасное создание во всём Лондоне. У меня как кровавая пелена на глаза упала. Я хотел убить его, да, я этого не отрицаю, но мама заставила дать ей обещание не трогать его, а я никогда не мог отказать матери.
Саймон сглотнул слёзы и разжал пальцы, которые от ярости стиснул в кулаки. Сделав глубокий вздох, он продолжил:
— Я пообещал ей оставить его в живых, но сказал, что поговорю с ним. Предупрежу, что, если он ещё раз хоть пальцем её тронет, ему конец. Я отправился прямиком в церковь. Подхожу к дверям, а он тут как тут — выходит. Ну, я его схватил за горло, поднял в воздух и тряхнул пару раз, знаете, как порой терьер трясёт зажатую в зубах крысу. Я прорычал ему в лицо, что если он хоть раз ещё обидит мать, то я прикончу его, а он рыдал и умолял не трогать его. Трус и подонок. Я отпустил его, развернулся и ушёл. Больше я его не видел.
— И куда же вы направились?
— Да так, решил прогуляться, чтобы успокоиться. Шёл куда глаза глядят, не разбирая дороги, пока не увидел перед собой постоялый двор с кабачком. Дай, думаю, кружечку эля выпью. Там меня и арестовали.
— Я вам сейчас задам один вопрос, на который вы уже наверняка отвечали. И тем не менее я хочу лично услышать ваш ответ. — Холмс откашлялся. — Итак, это вы убили Арнольда Сомса?
— Нет, сэр. Не убивал я его. Господь тому свидетель.
— А кто тогда, как вы считаете? Не снегу никаких других отпечатков ботинок, кроме ваших, не нашли.
Молодой человек растерянно пожал плечами:
— Полагаете, мистер Холмс, я сам об этом не думал? Часами башку ломал. Такое впечатление, что сам Господь лишил жизни эту тварь. Арнольд Соме был двуличным негодяем. Все считали его тихим богобоязненным человеком, но на самом деле он был настоящим отродьем Сатаны. Бога, мистер Холмс, не обманешь, Он видел, каков Соме на самом деле, и, полагаю, это зрелище Его ничуть не радовало.
— Подобное объяснение вряд ли удовлетворит Центральный уголовный суд Лондона, — покачал головой Холмс.
Саймон с мрачным видом кивнул:
— Я же предупреждал, что если расскажу вам правду, то тем более отправлюсь на виселицу.
Инспектор Хопкинс демонстративно взглянул на часы.
— Саймон, — промолвил Холмс, — не буду вам врать, вы в отчаянном положении. Я сделаю всё, что смогу, но хочу заранее предупредить вас, чтобы вы зря не надеялись. — Надев шляпу, он добавил: — Возможно, мы ещё встретимся.
— Спасибо, мистер Холмс. И вам огромное спасибо, доктор Уотсон.
Я передал бедолаге привет от Анны, и мы вышли из камеры.
— Скажите, инспектор, — спросил Холмс Хопкинса, после того как мы снова вернулись к нему в кабинет, — а констебль, которого вы поставили охранять церковный двор, всё ещё там?
— Да, — подтвердил Хопкинс. — Но сегодня утром я собирался его отозвать. У нас и так есть все улики.
— Прошу вас, инспектор, не могли бы вы оставить его на посту ещё на несколько часов? Мне хотелось бы осмотреть место происшествия. Вы позволите это сделать?
— Конечно, мистер Холмс, о чём речь. А теперь, джентльмены, прошу меня извинить. Мне пора.
