Елена Арсеньева - На все четыре стороны
Она дошла до поворота лестницы и начала уже подниматься на площадку, где находилась библиотечная дверь, как вдруг кто-то метнулся сверху и с силой рванул сумку из ее рук. Алена потеряла равновесие, резко развернулась и сорвалась со ступеньки. Каким-то чудом она успела уцепиться за перила, однако падение не остановила, а просто задержала его, сорвалась не в подземелье замка Иф, а всего лишь на три ступеньки. Впрочем, и этого ей оказалось вполне достаточно, потому что она упала на оба колена, причем упала так, что…
Сначала у нее заискрилось перед глазами, а потом тошнота подкатила к горлу от несусветной боли. И весь мир как бы померк. «Понимаешь, это остро, очень остро!» — пробился сквозь шум в голове чей-то прочувствованный голос. А, песня была когда-то со словами: «Понимаешь, это остро, очень остро — солнце, ветер, море, сопки и дожди…», что-то в таком роде. Они пели ее с девчонками и кавалерами в Хабаровске, у костра на высоком берегу Амура. Кстати, была еще одна песня, как раз про высокий берег Амура, на котором кто-то стоит… Часовые родины, вот кто! Они там стоят, а она тут лежит. Она, Алена Дмитриева, лежит, поверженная во прах…
Алена очнулась и вскочила на ноги.
Ужасно больно, но еще ужаснее, что она вот так стояла на четвереньках. Унизительно и глупо!
Ладно, если она может стоять, значит, может и идти. Только уж лучше больше не падать, потому что еще одного такого удара коленки просто не выдержат.
О господи! До нее начало потихоньку доезжать: да ведь она не сама упала, ее кто-то столкнул! Ее столкнул человек, укравший у нее сумку!
Боже, а там ведь книжка! Библиотечная книжка!
Да ее теперь просто убьют тургеневские дамы. Убьют, исключат из библиотеки, предадут позору…
Алена снова покачнулась, снова схватилась за перила.., и не поверила глазам, увидев у подножия лестницы свою сумку, ту самую, которая была украдена несколько минут назад каким-то неизвестным бандитом.
Не чувствуя ни боли, ни вообще ничего, кроме изумления, она как-то спустилась вниз, схватилась за это удобное, симпатичное, розовое, перламутрово переливающееся изделие итальянских ремесленников.
Сумка открыта, нутро вывернуто: расческа, зеркальце, пакетик жевательной резинки, пачка носовых платков, помада, флакончик духов, ксероксная копия с зарубежного паспорта, пилочка для ногтей, кошелек, сотня евро, лежавшая отдельно, в карманчике, — все выброшено, все валяется. Вот рассыпались сиреневым веером билеты на метро, которые Алена купила только вчера, — десяток сразу, и еще не успела проездить… А это что такое? Ее мобильный? Его тоже не украли? И — нет, это галлюцинации, Алена, как водится, принимает желаемое за действительное — тут же лежит раскрытая библиотечная книжка!
Остро вступила боль в левое колено, и Алена так и села на ступеньку.
Очень интересно. У нее вырвали сумку, ее чуть не искалечили (а может, даже искалечили, еще неизвестно) — и ради чего? Ради того, чтобы вывернуть наизнанку розовую сумку?
Сидя на ледяной ступеньке, Алена подбирала разбросанные вещи, снова и снова убеждаясь: ничего не пропало. Правда, когда она взялась за книгу, возникло странное ощущение, будто чего-то все же не хватает. Может быть, бандит со злости выдрал несколько страниц? Главное, проверить нет возможности, потому что книга-то сброшюрована самым причудливым образом, все страницы перепутаны. Хотя на первый взгляд ни одна вроде не вырвана, никаких обрывков не торчит…
Стоп, а где закладка? Где выцветшая желтая ленточка, к которой была приклеена картонка цвета слоновой кости с вырезанным посредине наивным сердечком и столбиком лиловых цифр?
Все осталось на месте, кроме закладки…
Бред какой-то!
Надо было немедленно ухватиться за какое-то рацио, и Алена ухватилась за первое попавшееся объяснение: напавший на нее человек, наверное, из тех, кто ворует кредитные карточки. Не обнаружив таковую ни в сумке Алены, ни в ее кошельке (прежде всего потому, что кредитной карты у нее отродясь не водилось), грабитель так разозлился, что в порыве ярости выдрал из книги закладку — и убежал.
Ну что ж, такое объяснение вполне годилось.., правда, в нем зияли две прорехи.
Во-первых, почему грабитель, если он так уж алкал денег, не забрал те пятьдесят евро разнокалиберными бумажками и монетами, которые лежали в Аленином кошельке, а также сотню, которая хранилась отдельно? Не заметил? Или испытывает жгучее отвращение к наличке? Всякое бывает — наверное, и такое возможно. И мобильник не забрал, хотя мог бы его продать…
Прореха номер два — зачем грабитель уволок с собой закладку? Алена нарочно посмотрела — она нигде не валялась. На память о неудаче? Мазохист-фетишист, да? Наверное, встречаются и такие господа…
Ладно, все это чепуха, закладка определенно не представляет никакой антикварной ценности. И будем надеяться, ее пропажи никто не заметит.
Алена прижала к груди свое имущество и встала. Вернее, попыталась это сделать. Боль шарахнула снова, и она тихо ойкнула:
— Боже, только бы не перелом!
Нет, наверное, все-таки не перелом: она ведь может стоять, и даже идти, и даже подниматься по ступенькам, хотя боль заставляет желудок сжиматься в какой-то тошнотворный комок и подкатываться к горлу. Ох, как высока колокольня… Но вот и первый этаж.
Алена толкнула дверь библиотеки, тренькнул колокольчик.
— Здравствуйте.
— А, это вы! — воскликнула библиотекарша по имени Ирина. — Что так долго шли? Заблудились, что ли?
Гордыня нашей героини не позволила ей признаться в случившемся. К тому же нелогичность нападения на нее казалась ей сущим бредом. Расскажешь, а тебя сочтут сумасшедшей. Или скажут, что врешь…
— Извините, — с усилием выдавила Алена. — Мне просто позвонили на мобильный, ну, пока поговорила…
— Понятно. Спасибо, что вовремя книжку принесли. Эта наша читательница, мадам де Флао, уже звонила, спрашивала, вернули ли ее.
— Сейчас только четверть четвертого, — пробормотала Алена.
— Ну да, ну да, — кивнула Ирина. — Но она такая, знаете, немножко вздорная особа.., хотя и хорошая женщина. Не без странностей, конечно. Очень кичится своим происхождением и уверяет, что является прапраправнучкой знаменитого Шарля де Флао, наполеоновского генерала, который был, как принято считать, побочным сыном самого Талейрана. Якобы у Шарля де Флао был роман с графиней Анной Потоцкой, представительницей древнего польского рода, — болтала Ирина, разыскивая Аленину карточку, — и у них родился тайно ребенок, которого Шарль потом, много лет спустя, усыновил. Вот от него-то и ведет свою родословную наша мадам де Флао. Не знаю, насколько это правда…
— Думаю, ни насколько, — перебила Алена, которой уже невмоготу сделалось терпеть боль и слушать исторический бред. — Вы сказали, что мадам де Флао разыскивает мемуары своей матушки? Но автора мемуаров звали Зоя Колчинская, она не раз называет свое имя и фамилию. А замуж она, судя по логике повествования, должна была выйти за человека по имени Лев Сокольский. Значит, ваша читательница, если она и впрямь дочь Зои, стала де Флао только после замужества, то есть она не может быть потомком того наполеоновского генерала и польской графини. Будь она дочерью не Зои, а…
Ирина озадаченно нахмурилась и перебила ее:
— Я говорила, что мадам де Флао ищет мемуары своей матушки? Что-то не припомню, когда я могла это вам сказать…
Алена прикусила язычок.
Натурально, Ирина не помнит, потому что и в самом деле ничего такого не говорила читательнице Дмитриевой. Алена случайно услышала ее разговор по телефону с мадам де Флао. Подслушала, можно сказать. О господи, нога… Как больно-то!
— Да, в самом деле, это воспоминания ее матери, в девичестве Колчинской, — продолжила Ирина. — Однако замуж Зоя вышла вовсе не за… Как вы сказали? Какой-то Лев…
— Сокольский, — подсказала Алена.
— Да-да. Так вот, замуж Зоя Колчинская вышла не за него, а именно за мсье де Флао, так что ее дочь вполне законно может называть себя потомком…
— Понятно, — вовсе уж нелюбезно прервала библиотекаршу Алена, у которой боль от колена поднялась словно бы до самого сердца. — Тогда прошу прощения, беру свои слова назад. До свиданья.
Ирина простилась с озадаченным видом, Алена деревянно промаршировала до двери, с ужасом чувствуя, что ступать на ногу становится все больнее и больнее, все невыносимее и невыносимее. Боясь даже представить, каково же ей будет спускаться по лестнице, она, с трудом перешагнув порог, столкнулась нос к носу со второй библиотекаршей, выходившей из лифта.
— О, лифт, значит, уже починили! — облегченно вздохнула Алена.
— Починили? Да он вроде и не ломался, — удивилась библиотечная дама. — Я час назад уходила — работал, пришла — работает…
— А разве внизу на кабине не было объявления «Ferme!»?
— Нет…
— Нет? Ну, значит, я что-то перепутала. Извините, до свидания!
