Светлана Алешина - Не гони лошадей
Как всегда, с сигналом точного времени на пороге редакции появился Виктор, он молча кивнул мне, одобрительно покачал головой, разглядывая Маринкино фото в рамочке, и удалился в свою фотолабораторию.
Ромка и Марина появились одновременно. Марина — мрачнее тучи, Роман — счастливый и улыбающийся.
Новая прическа была к лицу нашей секретарше, делала ее романтичный облик еще более загадочным. Только вот лицо с этой прической не гармонировало. Маринка была мрачнее тучи, на бледном лице отразились следы бессонной ночи, глаза покраснели, нос припух.
— Рома, можно тебя на минуточку, — позвала я парня, намереваясь узнать, когда звонил Капралов. Выслушивать сейчас стенания подруги я была не готова.
— Рома, когда звонил этот товарищ? — спросила я, потряхивая перед его носом запиской.
— Не помню, — честно признался он, подняв на меня свои честные глаза. — Но не вчера, это точно. Вчерашние звонки я записывал на розовеньких листочках, а этот — желтый.
— Роман, почему ты не приклеил его на доску объявлений? Сколько раз я просила: все, что касается звонков, крепить сюда.
Я подвела Ромку к небольшой доске, висящей на стене, на нее мы крепили важные сообщения и послания друг другу, а также сотрудники, страдающие забывчивостью, оставляли записи-памятки для себя. Бумажки типа: «С. И., визит к врачу, четверг, 17.00», или «О. Ю. — позвонить родителям по поводу дня рождения мамы», и прочее, и прочее. Каждую неделю мы очищали доску, а потом наклеивали новые объявления. Очень удобно и просто, если не забывать о ее существовании.
Ромка с обиженным видом, но все же сознавая, что не прав, начал возмущенно отмазываться:
— Подумаешь, забыл. Главное, что я записал и на стол положил. Между прочим, это не мои обязанности — на телефонные звонки отвечать.
Это он так, просто повредничал, на самом деле он всегда с удовольствием подменял Маринку.
— Ладно, — махнув рукой, я отпустила Рому, в принципе он был прав. — Позови мне Марину, пожалуйста.
— Марина, к шефу с вещами, — услышала я за дверью голос Ромки. — На ковер!
Марина тихо, с видом приговоренной к смерти, вошла в кабинет. От взгляда на ее унылую физиономию у меня аж зубы заныли.
— Марина, тебе не кажется, что пора брать себя в руки. Тебе, слава богу, не пятнадцать лет…
— Са-а-аша пропал, — вдруг во весь голос по-бабьи зарыдала Марина.
— Ты чего, Марина, успокойся, — произнесла я, быстро прикрывая дверь в кабинет. Хотя Маринкин рев был слышен и сквозь тонкие стены редакции.
— Я домой пришла, там запи-ииска… — рыдая, протянула она мне мокрый от слез листочек бумаги.
Твердым мужским почерком было написано: «Детка, я на время должен залечь на дно. Не хочу подвергать тебя опасности. Как только все утрясется, я дам тебе знать. Если кто-нибудь будет спрашивать обо мне, ты ничего не знаешь. Люблю. Целую».
— Ну и что ты ревешь? — спросила я, закуривая. — Все в порядке, он тебя любит и целует. Настоящий мужик, не хочет втягивать любимую девушку в свои разборки. Через пару дней объявится, и все наладится.
— Оля, его убьют, понимаешь, его же убьют! Надо в милицию обратиться. Надо что-то делать… Ему надо помочь, — рыдала Марина, не внимая доводам разума.
Я налила воды и подала истерично рыдающей Марине.
— Ну рассуди сама, с чем ты пойдешь в милицию? — поинтересовалась я. — С этой запиской? Извини, скорее ты ему навредишь. Уж больно слова тут… криминальные: «залечь на дно», «меня не знаешь». И что ты скажешь? Ах, моему любимому угрожают, у него неприятности, злые дяденьки на него наезжают. Знаешь, что тебе ответят: «Пусть придет сам и все расскажет». А может, сразу же пошлют тебя, попросят всякой ерундой от работы не отвлекать. Успокойся, все образуется. Иди умойся, приведи себя в порядок. Причесочка, между прочим, миленькая, как называется? — переводя разговор в другое русло, спросила я.
Маринка перестала всхлипывать и подошла к зеркалу, поправляя волосы:
— «Весенний каприз» — мы ее по каталогу выбрали, новинка сезона.
«Вот это уже больше похоже на прежнюю Маринку», — подумала я, когда она покинула мой кабинет. Голова у меня гудела, и это только начало рабочего дня. Может, сегодня понедельник? Я на всякий случай взглянула на календарь, нет. Не понедельник. Я быстренько оставила задания всем своим сотрудникам и отправилась к следователю.
Родион Дмитриевич Горных сдержал свое слово и не забыл выписать мне пропуск. Я поднялась в кабинет следователя. У меня есть своеобразная примета-игра — представлять по голосу внешний вид человека. Если портрет похож на оригинал, значит, мы найдем общий язык и понимание. А вот если нет…
Я постучалась в дверь и подождала секунду.
— Да, — послышался голос Горных, — войдите.
— Добрый день, — проговорила я, решительным шагом входя в кабинет.
Нужно честно признаться, что мое воображение сыграло со мной плохую шутку. Горных не был похож ни на своего воображаемого прототипа, ни на всех моих знакомых следователей. Родион Дмитриевич скорее походил на успешного молодого предпринимателя или банковского служащего. Приятная внешность, хороший костюм и обаятельная улыбка. Скорее всего она предназначалась прессе и мне персонально как симпатичной женщине. Не думаю, что с подследственными Роман Дмитриевич так же улыбчив. Впечатление мягкого человека Горных у меня не вызывал, скорее — наоборот.
По голосу я себе представила этакого дородного мужичка, лет сорока пяти, в помятом костюме, с неулыбчивым, постным лицом язвенника. Горных был представителем новой формации следователей, следящих не только за своей внешностью, но и за физической формой.
— Здравствуйте, Ольга Юрьевна, к сожалению, уделить много времени вам не смогу, — произнес он, показывая рукой на гору папок, громоздящихся на его огромном столе.
Меня не проведешь, этот фокус насчет большого количества работы я и сама со своими посетителями проделываю. Любопытно было бы заглянуть, что у него в папках. Ну не журналы «Лиза», это уж точно. Интересно, какие газеты читают молодые симпатичные следователи?
— Роман Дмитриевич, не беспокойтесь, я только узнаю, как идет расследование, и удалюсь, чтобы не тратить ваше драгоценное время, да и свое — тоже. Поверьте, я тут не из праздного любопытства — это моя работа, — произнесла я с ужасно деловым видом. Я достала диктофон из сумочки и начала задавать вопросы. Версии и мотивы, возможные заказчики и свидетели…
Горных отвечал уклончиво, то и дело ссылался на тайну следствия, уводил разговор в сторону. Короче говоря, когда через пятнадцать минут я выключила диктофон, то поняла, что Родион Дмитриевич пока не продвинулся ни на сантиметр. Так и запишем, что следствие пока в полной… нет, это не для печати.
Мне ужасно захотелось разобраться в этом деле и утереть нос самоуверенному Родиону Дмитриевичу. Эх, если бы не исчезновение Вассермана, а так придется заняться расследованием параллельно.
Я закурила и, глядя на следователя в упор, спросила:
— Родион Дмитриевич, не для печати, скажите честно, вы найдете убийц профессора?
Горных пустил в дело свою потрясающую улыбку, развел руками и произнес:
— Будем стараться, Ольга Юрьевна…
Я попрощалась и покинула кабинет. Да, не могу же я газету заполнить улыбкой следователя Горных, читатели не простят мне такого откровенного литья воды. Придется хоть какую-то информацию раскапывать. Я прикинула, с чего начать? Меня посетила гениальная идея — начинать надо с самого начала, то есть с появления в нашем городе ныне покойного профессора. Вероятно, у убиенного были кое-какие грешки, в той, прошлой жизни. Надежды на это не было никакой, но я решила все же попробовать.
Моих однокурсников разбросало по стране так, что в каждом мало-мальски крупном городе есть к кому обратиться. Надо только вспомнить, кто у нас в Питере. Вовка Татаринов, Олежка Багаев, Лариса Патрикеева. Нет, Лариска не годится, она сейчас в декрете, сынульку нянчит. Ей не до того. Вовка на питерском ТV обозревает, сейчас в Вашингтоне. Остается Олежка, но как его разыскать?
В редакции кипела работа, что-то стучала на машинке Маринка, возился в своей фотолаборатории Виктор, просматривал макет следующего выпуска Кряжимский. «Дела идут, контора пишет». — Марина, ты не помнишь, Багаев меня в этом году с Днем печати поздравлял? — поинтересовалась я у секретарши. — Мне срочно его последний адрес выяснить нужно.
Маринка ворча поднялась со своего места:
— Вот уйду я, и вы без меня ничего тут не найдете. Все поздравления в синей папке, вон лежат, — Марина указала на шкаф. — На, возьми. У меня все по полочкам, все по папочкам разложено. И даже опись содержимого всех папок составлена. Учу-учу вас. Вот ведь специально для вас приклеила, — ткнула Марина пальцем в большой, исписанный ровным почерком лист. — Все пронумеровано, листик к листику…
