Дмитрий Стрешнев - Чертовка
-В чем дело, Джарус?
Взгляд ее остался таким же бесстрастным, и опять он услышал чуть хрипловатую флейту:
-Это твоя машина?
-Моя. Дальше что?
-Отвези меня в город.
--В какой город? В Хасаке, что ли?
--Отец мой уехал в город, -ровно прозвучало в "Вольво".
Андрей упал на сиденье и захлопнул дверь.
--Когда твой отец уехал?
-Три дня назад.
--Он что, в лагерь не пошел?
-Он привел нас и уехал в город.
--В какой?
-В город (так же ровно).
--Зачем? (в мозгу по-русски продолжилось: "черт побери!")
-Он уехал в город.
В её голосе как бы слышалось: это его дела; значит, так надо, раз уехал.
"Ну и ситуация! " -подумал Андрей, и тут же из памяти выскочил ни к селу ни к городу голос Коровникова, мурлыкнувший: "Как у Сартра!"
"У меня, наверное, сейчас такое же напряженное выражение на лице, как у испражняющейся собаки".
Он шумно вздохнул и помолчал, тупо глядя в переднее стекло.
"Черт знает что!"
Уж, наверное, Джарус не ползла к машине по-пластунски. А впрочем, какая разница! На Востоке не подают вида, что видят и знают, что делается у соседа, но видят и знают всё.
Девушки словно не было рядом - так тихо она сидела; ни одна молекула воздуха не сотрясалась от ее присутствия. Андрей не выдержал и чуть скосил глаза. Он снова увидел край темно-зеленого платья, непохожего на тяжелые и широкие одежды бедуинок. Здесь она, здесь, никуда, разумеется, не делась.
Руки привычно лежали на руле. Он вдруг впервые увидел их словно со стороны.
"Я же еще молодой... Откуда жилы такие?.."
И вдруг эти руки будто сами включили зажигание.
"3ачем? -беспокойно подумал он тут же и даже немного испугался, но мотор не выключил.- Ситуация!.. И голова не вовремя начала болеть..."
Он никогда не хотел признаться себе, что голова начинала болеть именно тогда, когда надо было стать решительным и сильным.
Потом произошла совсем неожиданная вещь: Андрей пробормотал что-то вроде: "Ну ладно, посмотрим", и машина одновременно с этими словами тронулась с места. Он даже не очень успел подумать: а что, собственно, делать с Джарус? - а может и не подумал вовсе. Да, говоря откровенно, так ли уж странно всё это было? Начиная со вчерашнего вечера, Замурцев воспринимал свою жизнь словно какое-то кино и смотрел на происходящее с туповатым любопытством зрителя, ничему особенно не удивляясь, поскольку в кино всегда что-то должно происходить. Впрочем, разве плохо, если что-нибудь происходит? Неужели лучше всё время смотреть только чужое кино?
На самом дне сознания какой-то воробей всё же чирикнул: "И что? Что потом-то?" - но от привычного дурманящего арпеджио, в волнах которого снова начали вставать воспетые Муликовым горы, обессилели и умолкли спасительные инстинкты загранработника, и "Вольво", доползя до асфальта, стала набирать скорость.
--Ты знаешь, куда я еду? -оживившись, спросил он почти как ребенок, которому пообещали купить игрушку.- Я в такие чудесные места еду, где горы...-тут он осекся, сообразив, что Джарус, скорее всего, глубоко безразличны все эти чудесные места, а, может, она точно в таких родилась и выросла, и ей они - как ему какой-нибудь пруд в Желябове. Но, не в силах остановиться, он докончил по-русски: -Горы лиловые, понятно? Никогда я не видел лиловых гор.
Девушка никак не отреагировала на его слова, так же безучастно она смотрела вперед.
"Что я несу!.. Тем более, она, наверное, страшно тупа!"
Дальше он вел молча, правда, время от времени невольно взглядывал на профиль, чуть подпорченный горбинкой носа. М-да, конечно, не голова Валькирии на теле Афродиты... Приз за телекрасоту, как сказал бы Петруня, она бы не получила.
В конце концов на глаза случайно попались часы, и он чуть не обругал себя вслух: а новости-то, олух, новости совсем забыл слушать??
"...наших отношений и атмосферу взаимного доверия, установившуюся между Москвой и Вашингтоном, уже ничто и никто не сможет нарушить, заявил пресс-секретарь Горбачева Виталий Игнатенко. По его словам, мир находится на пороге очень важных решений. В отношении войны в Заливе он подтвердил, что СССР приготовил на этот счет "инициативы и предложения".
"Продолжаются террористические акты против представительств стран-союзниц. Две бомбы взорваны в Стамбуле неподалеку от зданий, которые занимают учреждения США, и одна бомба - в саду итальянского консульства. В Анкаре сожжены две машины, принадлежащие американским дипломатам".
"Турецкие газеты опубликовали снимки обломков американского истребителя-бомбардировщика, разбившегося неподалеку от военно-воздушной базы Батман, находящейся в 120 км от иракской границы. Сумевший покинуть самолет пилот передан властям местными крестьянами. Багдад устами своего министра иностранных дел предупредил Анкару, что она несет полную ответственность за агрессию против его страны. Речь идет прежде всего об использовании базы в Инджирлике, откуда наносятся удары с воздуха по целям на севере Ирака".
"Чемпион мира и любимец публики испанец Карлос Сайнс накануне финального этапа ралли Монте-Карло - знаменитой "ночи Тюрини": ночной гонки на перевале Тюрини - обеспокоен успехом француза Франсуа Делекура. Кстати, президент Международной ассоциации автомобильного спорта Жан-Мари Балестр заявил, что федерация, невзирая на войну в Заливе, не изменит свой спортивный календарь. Включаем наш репортаж из Монте-Карло".
Бойкий голос тут же закричал: "Карлос здорово обеспокоен, что неистовый француз здорово наступает ему на пятки. Кроме того, тот здорово знает последний участок гонки. Делекур, в свою очередь, здорово понимает, что..."
На этом месте Андрей выключил приемник, поскольку не выносил развязных голосов спортивных комментаторов. Но ехать молча вдвоем в одном авто показалось как-то неуютно, он снова вернул радио к жизни и нашел ненавязчивое музыкальное журчание. Ему почудилось, что Джарус сидит съежившись.
-Замерзла? -спросил он по-арабски и, хотя она подняла брови в знак отрицания, включил отопление. Протягивая руку к рычажкам, он слегка наклонился к девушке и втянул носом воздух. Никакого неприятного запаха не было. Либо она ухитрялась как-то мыться в своем допотопном лагере, либо под этим зеленым платьем было так немного тела, что и пахнуть нечему.
"Что она смотрит и смотрит в одну точку? Ну точно - тупая... Или не понимает вполне арабский?.. А может, я для нее просто зануда и старый хрыч?"
Последняя мысль оказалась для Андрея очень неприятной и капнула желчью в его дальнейшие рассуждения.
"Раз уж посадил девушку в машину, так не будь филином", -рассердился он сам на себя. Ехидный голос тут же поправил: "А ты и не сажал, она сама села". "Все равно, это не повод, чтобы с мрачной рожей сидеть", -нервно возразил он.
--Ты не думай, Джарус, я не сержусь на тебя. У меня такой странный день сегодня... А сколько тебе лет, Джарус? -неожиданно спросил он.
Девушка на миг взглянула на Андрея, и что-то в этих карих глазах напомнило ему те, зеленоватые, так что заныло сердце. "Ах, черт, черт!.." Почти сутки, мчась по пустыне, он ухитрялся ускользать от пронзительной музыки прошлого, и вот она снова настигает его... как тот француз настигает испанца в далеком Монте-Карло...
Андрей так и не услышал ответа от Джарус. Да и не известно, знала ли она о себе такие незначительные подробности, как день рождения.
--А мне, знаешь, сколько лет? -спросил он, сам толком не понимая, зачем это говорит.- Ой, как мне много! -он не кокетничал, он действительно удивлялся, что ему уже столько, и опять продолжил по-русски: -Уже почти четыре десятка накрутило. Сколько там осталось?.. Пара гривенников от рубля. Нужно жить во всю мочь, пока не дали свисток, что уже конечная станция.
"Но уж это зачем? Зачем уж это говорить?" -стал недоумевать и морщиться кто-то незаметный и строгий у Андрея внутри.
"А пошел ты!" -мысленно ответил ему Андрей, и тот растерялся и утих.
А Замурцев почувствовал себя легко и свободно, как будто не "Вольво" никелированным носом, а он сам грудью раздвигал воздух в стремительном полете к горизонту. И уже как будто ничего необычного не было в том, что рядом сидит курдская беженка из Синджара, предположительно зовущаяся Джарус, скорее всего не знающая, сколько ей лет, и уж совершенно точно - не имеющая представления, куда она, собственно, направляется в поисках своего сумасбродного папаши.
-Вот так, Джарус... или - не Джарус? -с веселым безумием спросил он, и "Вольво" при этом понеслась еще быстрее.- Вот так, Джарус. И Тарзан моего детства - Джонни Вайсмюллер - уже умер, и инспектор Жюв умер... а Фантомас, он же Жан Марэ, совсем постарел...
Он опять не заметил, как перешел на русский, но не придавал такому пустяку значения. Он уже начал подозревать, что это создание с запыленными волосами здорово понимает на любом языке.
Ну-ка, ну-ка, начал он с натугой припоминать, что там проходили в институте насчет езидов? Курс религий мира читал старый еврей Фильштинский. Голос у него был мягкий и тихий, глаза отчего-то жутко печальные, и смотрел он ими во время занятий исключительно на потолок, очевидно, чтобы не расстраиваться от созерцания того, как его питомцы исподтишка развлекаются вместо конспектирования. Теперь Андрей досадовал, что езиды со свистом пролетели мимо. Однако вскоре он с удивлением обнаружил, что память все же начала отыскивать бессвязные обрывки. Кто-то там ехал в лунном свете по долине... какой-то юноша, испорченный мистиками Багдада. Потом, кажется, поднялись из земли чудовища с газельими глазами... как водится, состоялся полет на небо за истиной... Ага! Вот забавный момент: тот парень, который отправился на небо, со страху опрокинул при этом кувшин, и когда вернулся обратно, вода еще не успела вытечь. Сам же он мог поклясться, что провел на небе семь лет, прошу заметить. Теория относительности, рассказанная задолго до Эйнштейна!
