Дидье Дененкс - Детектив Франции 7
Но немцы вскоре вошли в Дранси, и роли поменялись: заключенные превратились в тюремщиков. С лета сорокового года здесь были размещены взятые в плен французские и английские солдаты, а также мирные граждане из Югославии и Греции, захваченные в Париже. Двадцатого августа сорок первого года «Чайка» была официально преобразована в концлагерь для участников Сопротивления, «сомнительных» лиц, евреев, цыган и прочих перед их отправкой в Германию или в оккупированную Польшу.
Роже Тиро привел цифру: семьдесят шесть тысяч женщин, детей, стариков прошло за три года через Дранси и отправлено затем в Освенцим. По его данным, из них спаслось менее двух тысяч человек.
Каждую неделю через Дранси проходили три тысячи узников под конвоем четырех немецких солдат и нескольких десятков их французских приспешников. Автор подчеркнул цифру: «четыре».
Отдельная таблица указывала, сколько и из каких районов Франции прибывало в Дранси заключенных. Впереди всех шел парижский район, за ним Тулуза, столица Пиренеев. Парижский район занимал в этом страшном перечне все первые места, за исключением графы «дети моложе 3 лет». В Париже их было одиннадцать процентов, а в Пиренеях — двенадцать.
Рассказ о «Чайке» подошел к концу. Позже, в августе сорок четвертого года, лагерь служил для размещения нескольких тысяч французов, обвиненных в сотрудничестве с врагом. Среди самих известных заключенных были певец Тино Росси, драматург и эссеист Саша Гитри…
На этом я уснул.
Войдя в комиссариат на следующее утро, я с удивлением обнаружил Лардена, стоящего на столе. Он снимал огромную дорожную карту Франции, закрывавшую почти всю стену.
— Что вы делаете, Ларден?
Он повернулся ко мне и что-то пробормотал, но я не понял ни слова.
— Говорите яснее…
Бригадир поднес ладонь ко рту и выплюнул полдюжины кнопок:
— Отдел снабжения прислал нам новую дорожную карту. Там все дороги, включая и те, что еще строятся. Поэтому я снимаю этот антиквариат.
Повесив новую карту, Ларден спрыгнул вниз, подошел ко мне и взглянул на дело рук своих:
— Никакого сравнения, инспектор.
Я не мог оторвать глаз от ярких линий автодорог, пересекавших страну. Главные дороги были отмечены двойной оранжевой чертой.
— Взгляните-ка на карту, Ларден. Вы ничего не замечаете? Я имею в виду автодороги…
Он посмотрел на меня с удивлением:
— Нет… Дорог стало вроде немного больше… Думаете, они ошиблись?
— Посмотрите внимательнее. Это же совершенно очевидно. Расследование надо начинать сначала. Прямо сейчас.
— Какое расследование, инспектор?
— Их же у нас не тысяча. Речь идет об убийстве Бернара Тиро. Вам придется снова опросить все полицейские посты по автодороге Париж — Тулуза, все станции обслуживания, все дорожные рестораны.
— Так мне скажут то же самое, что и две недели назад. Если не считать тех, кто просто пошлет к черту.
Я подошел к карте, взял линейку и показал на оранжевую линию:
— Кто вас просит опрашивать тех же лиц? Мы просто ошиблись направлением. Преступник мог приехать в Тулузу не по дороге А-десять, через Бордо, а через Лион, по А-шесть…
— Но это же глупость! Там на триста километров больше!
— И все же, Ларден, это вполне возможно. Я хочу получить от вас ответ уже к вечеру. Не упустите ничего и никого. Звоните мне по любому поводу в комиссариат или домой.
Ларден отдал честь и вышел, а я отправился в префектуру. Архивариус поднял руку, приветствуя меня, и сразу же подошел, хотя каждый шаг ему давался с трудом.
— Рад вас видеть, господин инспектор. Чувствую, что наши старые бумаги вас очаровали.
Я подождал, пока он подойдет, и тогда ответил:
— Да, что-то вроде этого. Вот хочу снова взглянуть на документы, которые смотрел раньше, в связи с делом несчастного молодого человека.
— Вы продвигаетесь вперед, если это не секрет?
— Я пришел для простой проверки. Наверное, у вас есть список лиц, обращавшихся раньше в архив?
— Разумеется. Таково правило. А почему вы спрашиваете, инспектор?
Я попытался придумать сносное объяснение:
— Это мысль комиссара Матабио. Мы идем по следу бывшего сотрудника полиции, который знал семью Бернара Тиро. И я хочу посмотреть, не фигурирует ли его имя в этих списках.
— Я с удовольствием сделаю это для вас. Для меня такой список обычное дело.
— Спасибо, не нужно. Скажите, где находится список?
— Позади вас, в комнате заместителя архивариуса. Все карточки сложены в хронологическом порядке.
— А почему не по алфавиту?
— В этом нет необходимости. Карточки никто никогда не спрашивал. Мы их заполняем только для того, чтобы соблюсти правила.
Заместитель архивариуса, молодая женщина в больших роговых очках, скрывавших лицо, показала мне ящик с карточками. Я быстро нашел на одной из них имя Бернара Тиро с объяснением причины обращения и указанием досье, которое он просил, — на буквы «Де». Затем просмотрел карточки в поисках имени Пьера Каза, но ничего не нашел и вернул ящик женщине. Меня вдруг осенило, и я попросил список лиц, обращавшихся к ним в шестьдесят первом году, и открыл толстый том на странице, помеченной «октябрь». Мне показалось, что меня кто-то толкнул. Я обнаружил карточку, заполненную Роже Тиро 13 октября 1961 года. Имя обратившегося: Роже Тиро. Место жительства: Париж-2. Цель запроса: личная. Характер документов: на «Де».
Я возвратил карточки.
— Вы нашли, что хотели, месье?
— Кажется, да. Спасибо.
Заведующий архивом ждал меня в проходе с папками в руках.
— Вот все на «Де». Это те бумаги, которые вы смотрели прошлый раз. Может быть, сейчас вам повезет больше. Нашли следы бывшего полицейского?
— Нет, по-моему, комиссар идет по неправильному пути.
Я выложил содержимое скоросшивателя на стол и разобрал папки. Отодвинув «Дезинфекцию», «Делегацию», «Деньги» и «Детство», взял «Депортацию».
Досье состояло из служебных записок, которыми обменивались чиновники с очевидной целью повысить эффективность машины по уничтожению людей. Подписанные инициалами А.В. и титулом «секретарь тулузской префектуры», они были адресованы министру внутренних дел. Тот же человек направлял инструкции местной полиции для выполнения нацистской программы.
Старательная работа местной администрации вскоре позволила нашему району отхватить первое место у Парижа по числу жертв, намного опередив всю страну. Сложив папки в скоросшиватель, я постучал в дверь Лекюссана, но не получил ответа. Поискав архивариуса среди шкафов и не услышав стука его протеза, я спросил заместительницу:
— Начальства нет?
— Месье Лекюссан вышел минут десять назад. Вы хотите ему что-нибудь передать?
— Нет, ничего. Поблагодарите его от моего имени за помощь.
Первые капли дождя застали меня при выходе из префектуры. Порывы ветра усиливались с каждой минутой, поднимая пыль с тротуаров. Я ускорил шаг, надеясь вернуться в комиссариат до того, как разразится гроза.
Еще не было шести часов, но казалось, наступила ночь. Черные облака закрывали небо. В участке зажгли огонь, и его бледный неоновый свет придавал холлу мрачный вид. Звонок Лардена застал меня в кабинете Матабио, где я искал телефонный справочник Тулузы.
— Вы, кажется, были правы, инспектор. По-моему, я напал на след…
— Откуда вы звоните?
— Из Сен-Рамбер д'Альбон, на автодороге между Лионом и Балансом.
— Что вы нашли?
— Только что обнаружил мотоциклистов, которые патрулируют автодорогу от Лиона до Авиньона. Один из этих парней останавливал машину «Рено-30 ТХ» в тот день незадолго до полуночи: машина ехала со скоростью сто пятьдесят километров в час… Водитель «рено» выдал себя за исключительно важную шишку. Он показал трехцветную карточку полицейского.
— Машина с парижским номером?
— Как будто. Второй мотоциклист, который смотрел документы и должен лучше помнить этот случай, ушел в отпуск. Постараюсь узнать, где он отдыхает.
— Ну и везет же нам! Единственный свидетель, и тот где-то на лоне природы… Ларден, постарайтесь узнать его адрес. Все это очень похоже на правду! Преступление произошло около шести часов. Если считать, что «рено» шел со средней скоростью сто километров, то по времени он должен быть в том районе. От Тулузы до вашего Сен-Рамбера пятьсот километров, а значит, вполне хватает и одной заправки. Чувствую, дело идет. Когда все закончите, двигайте в Париж. Ждите меня в гостинице.
— Но я по-прежнему не понимаю, инспектор, почему наш человек поехал из Парижа в Тулузу и обратно более длинным путем, через Лион, вместо того чтобы отправиться через Бордо. Париж — Лион — Тулуза и обратно — это более двух тысяч километров. В то время как Париж — Бордо — Тулуза и назад — полторы. Неужели он проделал столько лишних километров ради красивого пейзажа?
