Виктор Черняк - Выездной !
Гречневая почему? Лениво пробурчал тогда еще не Колодец в приступе любопытства. Настурция пользовалась прелестью многознания быта проныр-жуликов. Гречневая почему? Захожу как-то в продмаг - шаром покати в зале, а мне подруга наказала пакетик гречки организовать, поросенка фаршировать или другая нужда, не припомню. Я Томе, значит, излагаю проблему. Гречка!
Бац! Смотрю тащит в подсобку, а там клети железные полны под завязку гречкой. Бери, говорит, сколько влезет. Я беру, а самой любопытно, гречку-то зачем заныкивать, не утерпела, гречка-то пятьдесят шесть коп кило, дешевка, неужто из нее можно лишек выжать? Чего, говорю, гречку не держишь в торговом зале, не икра поди?
Тома глянула прозрачно, потянулась, накладные карманы на белом халате прилипли к ляжкам и просвечивают в них сквозь тонкое полотно разноцветные денежки. Видишь ли, Настурция, на любом рынке в области пакет ядрицы за два эр с песнями отлетает, сейчас ко мне ребята заскочат на жигулях, так вот эта клеть о двустах пачках, как дитя в приноровленную колыбель, ссыпается и задремывает в багажнике, будто его и предназначили гречку перевозить, все двести пачек одна в одну. Ребятам крупу сдам по полтора рубля, а они толкнут по два, клеть перегрузить минутное дело: мне две кати, будто думки на полати, всегда кстати... Гречневая похлопала по набитым деньгами карманам. Вскоре зашел человек, сумеречный и важный. Гречневая отдала ему деньги, выгребла из карманов не считая, усмехнулась при себе чего держать; на вопрос в глазах Настурции с придыханием и отнюдь не шутейным ужасом бросила вслед уходящему мужчине, убедившись, что оцинкованная дверь за ним захлопнулась:
- Человек Амирана!
Сейчас Колодец ожидал Гречневую, раскрыв банку персикового компота и колдуя над ней деревянной расписной ложкой, приподнесенной квасницей бабкой Рыжухой после того, как Колодец участливо поинтересовался судьбой ее дочери. "Слышь, Рыжуха, твоя плоть унд кровь все мужиков услащает, скажи, чтоб тормознула, не то спиданется и на вынос. Поняла, бабка! Конец тогда счастливому материнству. А дочурке еще тридцати не прокукарекало, до срока в могиле обустраиваться не вижу резона!" Рыжуха понимающе кивнула, голова без шеи, подпертая мощными грудями кручинно клонилась к полу, глаза разъезжались в разные стороны, толстый подбородок дрожал растормошенный страхом еще не подцепленной болячки.
"И то сказать... Я ее стращаю, а она - думаешь мне, мать, не боязно? еще как! а только жить способа иного не углядываю для себе. Мож мне бетон мешать в каменных от цементной пропитки портках или асвальт месить на дороге?" Асфальт - вельможно поправил Колодец и бабка Рыжуха, чтобы уйти от неприятного разговора тут же согласно заворковала: "Верно, верно, асфальт, совсем за лотком родную речь сгубила!"
День возвращения по случаю совпадения с пятницей удался и Колодец коий раз ласкал себя мыслью о том, что не убоялся возвысить процент отдачи долга, опасался бунтанут - ничего, съели и утерлись, куда денутся. Прикинул на глазок влезет ли персик-богатырь в рот разом, без откусывания и запихнул сладкоблестящий плод ложкой, раздувая щеки. В этот момент и вошла Гречневая. Колодец не то что говорить, дыхнуть не мог. Бу-бу-бу-му-му! повел рукой, предлагая сесть.
- Недосуг мне рассиживаться, - Гречневая по виду напоминала наизнаменитейшую актрису и не только в городе или стране, а всемирно, так сказать, известную; наметанным глазом определила предназначенный ей пакет, ухватила пальцами в кольцах и в ответ протянула Колодцу прозрачный отечественный пластиковый конверт безо всяких рисунков, глубоко функциональный и скромный, а внутри сверток бумажный... Колодец не справился с персиком, из угла рта вытек струйкой сладкий сок и закапал квитанцию. Мордасов припал к пакету-дару и повел носом.
- Угорек там, копченый, - подмигнула Гречневая и, желая весомее угодить Мордасову, присовокупила, - для бабули, Сан Прокопыч. Спрячь сей момент, не то Настурция нагрянет, умнет дочиста. Притыка-Горемыка до угря охоча, а отказывать себе не привыкла.
Тут Мордасов по-первости впечатления совладал с персиком и выдавил напоминающее - а кто ж себе откажет в здравом-то рассудке? но персик так просто не дался, забил липким куском дыхалку, Колодец кромешно закашлялся, прошибло потом под волосьями на лбу и даже слеза выкатилась из близоруко сощуренного глаза.
Гречневая удалилась плавно и подчеркнуто достойно, как дама в кринолине в последнем акте спектакля, билеты на который Колодцу отписал Шпындро через свою жену, спектакль числился в дефиците, не пойти глупость, пьеса вроде про старое время, еще короли и шуты, и безмолвные воины - работа для бедняг, плохо успевавших в студиях, но, как намекнул Шпын, надо угадывать, уметь читать между строк и тогда полное совпадение с действительностью можно узреть, действительность проступает, как если с переводной картинки смываешь мутную, скрывающую сочность цветов бумажку. Колодец ничего не узрел, в зале скучал, а девица, приглашенная им, икала и затыкала рот сильно надушенным платком; от искусства и надушенной соседки у Колодца кружилась голова, он иногда проваливался в сон и удушливые запахи, загоняющие в дремоту сами же его оттуда извлекали, нещадно щекоча ноздри.
Наконец персик, что касается мякоти, исчез и Колодец с облегчением выгреб рябую косточку, повертел и швырнул в распахнутое окно, как раз к ногам пьянчужек, что гомонили в кругу, плечо к плечу, горючим уже заправились и теперь неторопливо делили плавсырную закусь. На косточке, брошенной Колодцем все пьяные взоры скрестились и с готовностью метнулись к окну, за которым перекусывал Сан Прокопыч; как ни пьяны вечные должники, однако снасильничали себя выкроить по улыбке, у кого какая образовалась, и Мордасов успел отметить: не в конец пропащие люди, раз еще цену лести умещают в своих пропитых башках. Помахал своим агнцам ладошкой, как президенты из открытых автомобилей, и принялся за второй персик...
Бабка Рыжуха доставила квасу, как раз Мордасов отрезал бритвенно острым ножом копченого угря, запивка подоспела ко времени. Глаза Рыжухи будто прилипли к куску копчености, источающему нестерпимо призывный запах. Угощать Колодец не намеревался, еще чего, своей бабуле донести бы. Рыжуха плела про станционные новости и беспорядки, а глазами ела угря так яростно, что Колодец раза два глянул на кус внимательно, оценивающе, не поменел ли в размерах по вине доселе необнаруженного естественного закона. Чтоб прекратить волнение и искус Рыжухи притушить, расправился с куском скоротечно, запил добрым кваском, на ощупь вынул из-под стола колготки для дочери Рыжухи, протянул, шелестя оберткой.
- Пять пачек, мать, по восемь, - Мордасов закрыл банку с персиками крышкой и поставил в холодильник, чего плодам расжариваться в пекле.
- А преж-то по семь шли?.. - робко встрепенулась Рыжуха.
- Мать, прежние не той вязки, тут петля тоньше, цвет выгоднее ногу подает. Лишний рубль для дочерниного промысла, мать, не жалей. Фривольница твоя останется довольна.
- Фри... что? - Язык у Рыжухи заплелся, споткнулся о неизвестное и в глазах зажегся недобрый огонь: может оскорбление? непонятность страшна, лучше б по-матерному огулял - привычно, а в этой фри... подвох виделся. Фри... что?
Мордасов властно прервал:
- Деньги гони, небось медяки в бамажки уж переплавила. Невдомек тебе, чудо-чулки, подставляться одно удовольствие. Сам бы подписался задом вихлять, да кто позарится...
Рыжуха не утерпела, вспылила умеренно:
- Моя не подставляется.
- Брось сметанку из воды сбивать, мать. - Колодец поднялся, - всяк подставляется, однако ж по-разному, кто передком, кто чем может. Без подставки оклад-жалование никому не причитается. Так что все равны. Давай двигай, вон мои орлы-соколики чичас жар души унд тела отправятся квасом заливать, а ты не на вахте, пост оставила, а вдруг враги нагрянут? а на посту никого, тогда что? Иди, иди... - Передразнил. - Моя не подставляется! Ишь мудрилы! Человек для того и выпущен в мир-свет гулять, чтоб подставляться, а иначе на черта он здесь воздух меж деревьев и цветов отравляет. - Колодец выговорился, открыл шкаф, протянул Рыжухе японский термос с цветами и толстой ручкой - сторговал у Шпына.
- Заправь доверху протертой смородиной, для моей бабули.
Рыжуха нетвердо взяла термос:
- Боюс ухайдакаю ещщо, крышку и ту не отверну толком.
- Дочь приспособь, она уж не промахнется, у ней навык к стране восхода образовался.
Из ресторана, отобедав, вернулась Настурция, промытая, с парикмахерски рельефно уложенными волосами, светящаяся внутренним светом и довольством сытости и чистоты; не понятно, как и миновала обильно посыпанную пылюгой площадь, не замаравшись. Настурция узрела шкурку угря и в показной капризности поджала губы:
- А мне?
Рыжуха отвела глаза, будто именно она сподобилась умять кус, причитающийся Настурции. Колодец видел - Настурция шутит и сыта. Мордасов повинно пожал плечами, мол, не углядел, не выдержал натиска Рыжухи, а квасница - вот незадача - от жары ли, от напряжения облизнула губы по-змеиному мелькнувшим языком.
