Марина Серова - Смертельное лекарство
— Хотели, хотели повесить, но денег, должно быть, нету. Они спервоначалу много чего хотели. И квартиру нашу хотели откупить. Прямо золотые горы обещали. Да, видать, сами без порток ходют.
Продолжая извиняться, я, пятясь, вернулась на площадку. Дверь за мной тут же захлопнулась, загремели запоры. В довольно злом настроении я распахнула вторую дверь.
Да, это, без сомнения, была фирма, а не квартира. В тесной комнатке располагались три стола, за которыми трудились озабоченные молодые люди. Они напряженно вглядывались в экраны компьютеров, водили «мышами», терзали клавиатуру. На экране, обращенном ко мне, я увидела план какого-то здания.
— Как мне найти Вязьмикина? — обратилась я ко всем троим.
Ближайший, не отрываясь от работы, ткнул пальцем в угол. Только тут я заметила узенькую дверь, ведущую, очевидно, в следующую комнату. Пробравшись между столами, я открыла ее и очутилась в комнатушке, похожей на пенал. В ней только и умещались стол с таким же компьютером, стул, на котором сидел хозяин, и еще один стул — для посетителя.
— Вы Вязьмикин Евгений Петрович? — спросила я. Хотя могла бы и не спрашивать — Евгений Петрович был очень похож на воспитавшую его женщину. Похож, да не похож. Высокий, ширококостный, неулыбчивый, с темными выразительными глазами, в отличие от Татьяны Валерьевны, в присутствии которой я ощущала некоторую робость — она подавляла своим величием, сын внушал скорее тревогу — он был печален, задумчив и очень серьезен.
— Я из милиции, — продолжала я эксплуатировать старую легенду. — Мне поручили участвовать в следствии по делу об убийстве…
— Знаю, мать говорила, — буркнул Вязьмикин-младший. — Садитесь. Дверь прикройте, пожалуйста. Ага, спасибо. И знаете, — неожиданно добавил он, — можно взглянуть на ваше удостоверение?
Вот тебе и меланхолик! Я с трепетом протянула свою липовую книжечку. Женя ее внимательно осмотрел и, возвращая, заметил:
— Просрочено оно у вас.
— Знаю, — сказала я как можно беспечнее. — Мне начальство уже говорило. Все никак время не выберу сфотографироваться и печать поставить.
И тут же, стремясь поскорее замять скользкую тему, я перешла к делу:
— Мне хотелось задать вам несколько вопросов. Можно?
— Это как — допрос? — Женя продолжал неприятно поражать меня знанием процессуальных тонкостей. — Тогда, может, оформим протокол?
— Нет, — заверила я его, — я просто хочу кое-что выяснить для себя. Формальный допрос будет вести майор. Впрочем, если вы не хотите, можете отказаться.
— Да нет, почему же, — пожал он плечами. — Мне скрывать нечего. Если польза какая будет…
— Будет обязательно, — заверила я его. — Меня интересует вот что… Хотя нет, сначала я хочу спросить: верите ли вы в то, что вашего отца убил Лунин?
— Олег? Ни минуты не верил. Чушь собачья. Я так вашему Брюханову и сказал.
— Так… Кто же тогда? Вы кого-то подозреваете?
— Если бы я подозревал кого-то конкретно, уважаемая Татьяна…
— Просто Татьяна, — сказала я.
— Если бы я кого-то подозревал, — с какой-то даже тоской произнес Евгений, — я бы его, гада, давно утопил в деревенском сортире. Не верите? Зря. И людей бы нашел, и сам бы с удовольствием поучаствовал. В том-то и дело, что никаких видимых концов нет. Вы мать про должников спрашивали. Я сам об этом думал, мы с Бунчуком всех перебрали. Нет, никто не мог. Хотя, конечно, чужая душа — потемки, но вроде эти люди не способны на подобное.
— Я вижу, вы любили отца. Тогда скажите, почему вы ушли из его бизнеса?
На этот вопрос Евгений Вязьмикин ответил не сразу. Откинувшись на стуле, он некоторое время изучающе смотрел на меня, видимо, раздумывая, какой вариант ответа выбрать. Я решила предостеречь его от выбора какой-нибудь липы:
— Только не говорите мне о вашей любви к проектированию и самостоятельности как о главной причине. Я кое-что знаю.
— Что именно?
— Про водочные заводы, например. Я говорила с Туркиным. И была в Павловске. И еще я встречалась… с одним человеком (я чуть не назвала Митрохина, но вовремя сообразила, что младший лейтенант милиции, то есть я, не мог встретиться с находящимся в бегах человеком и не попытаться задержать его).
— Вот как… — протянул Вязьмикин. — Это упрощает дело. Я вам, пожалуй, скажу правду, только…
— Что?
— Только скажите и вы мне одну вещь.
— Какую? — насторожилась я.
— Кто вы такая на самом деле и на кого работаете? Только не говорите мне, — он явно издевался надо мной, повторяя мою фразу, сказанную минутой раньше, с той же интонацией, — про отделение милиции и «новые обстоятельства». Мать вы заморочили, а меня не удастся. Я звонил майору Брюханову. Следствие разрабатывает только одну версию: убийца — Олег Лунин. Никаких других версий они знать не знают. Про лейтенанта Иванову я спрашивать не стал, и так все ясно. Может, вас зовут и Таня Иванова, но в милиции вы точно не работаете. Вас с вашим липовым удостоверением туда даже не пустят. Так кто вы такая и на кого работаете? Только не врите. Мы проверим.
При слове «мы» узкая дверь внезапно приоткрылась и в щель просунулась голова одного из парней.
— Я нужен, Жень? — деловито спросил он.
— Пока нет. Это я так, демонстрировал гостье наши возможности.
— А, понятно. Если что — я на связи.
Дверь закрылась. Вязьмикин неприятно улыбнулся:
— Мы, конечно, люди не слишком крутые, но в обиду себя и своих близких не даем. Ну, так что?
Положение было не из приятных. Прямо скажем, поганое было положение. Хотя до этого я имела дело с более свирепыми противниками, но их я могла довольно легко обмануть, перехитрить. Здесь же я впервые столкнулась с противником, нисколько не уступающим по уровню интеллекта, а возможно, даже превосходящим меня. Кажется, есть только один выход…
— Меня действительно зовут Таня Иванова, — начала я. — И когда-то я правда работала в милиции. Но давно и недолго. А сейчас я частный детектив. Веду дело Олега Лунина по просьбе его жены Кати. Для этого мне нужно найти настоящего убийцу. Так что наши цели совпадают.
Вязьмикин-младший выслушал меня с недоверчивым видом.
— А чем вы докажете, что это правда, а не очередная легенда? — спросил он.
— Чем? — я слегка растерялась. — Ну, я могу описать Катю, как она выглядит. Знаю, что она виделась в тюрьме с мужем и что он ей сказал. Потом вот это…
Я протянула Евгению визитку.
— Это адвокат Кати. Они были у меня часа два назад.
Вязьмикин повертел визитку в руках.
— Иван Георгиевич? Слышал… Значит, теперь он покровительствует Кате Луниной?
Его губы искривила усмешка. Кажется, он был не слишком высокого мнения о защитнике Олега Лунина. Тем не менее последнее сообщение, видимо, решило дело в мою пользу. Евгений вернул мне визитку и позвал:
— Николай!
В дверь вновь просунулся давешний парень.
— Можно организовать чайку для гостьи?
На столе появились чашки (одна с отбитой ручкой) и чайник.
— Мы гостей потчуем чаем, — пояснил Вязьмикин. — Коньяк не держим. Ну-с, господин сыщик, вернемся к вашим вопросам. Что вас интересует?
Я вздохнула:
— Все то же. Почему вы ушли из бизнеса отца? Хотите, я попробую ответить за вас. Если что не так, вы меня поправите, ладно?
Евгений кивнул.
— Игровые автоматы и магазины оказались лишь прикрытием. Основной доход ваш отец получал от изготовления и продажи водки. Когда вы это выяснили, то возмутились и решили уйти. Так?
Евгений вновь кивнул.
— Скажите, а еще какого-нибудь бизнеса, еще более глубоко спрятанного, не было? Возможно, убийство связано именно с этой не известной никому стороной деятельности.
Вязьмикин-младший задумался.
— Что-то еще… Я вообще-то об этом не думал. Мне и водки хватило. Подождите, постараюсь вспомнить. Да, были еще какие-то разговоры. Помню, Бунчук несколько раз говорил отцу о какой-то больнице.
— Больнице? Что это могло быть?
— Понятия не имею. И еще говорил о провизоре — мол, провизору надо платить вовремя, он отсрочек не любит.
— Может быть, имелись в виду наркотики?
Лицо младшего представителя семьи Вязьмикиных потемнело.
— Я и сам об этом думал. Не знаю… Мне кажется, все же не это. Не стал бы отец так… связываться с таким делом. Там же чистая уголовка.
— А вы не видели в окружении отца представителей криминального мира? Он с ними не контактировал?
— Почему, контактировал. Видел я разок в его кабинете Спиридона, а уж Турок чуть не каждый день бывал. Но контактировать — одно, а тесно сотрудничать, быть в общем деле — другое. На это отец не шел. Он не раз мне говорил, что сейчас только тупица может в ломовую переть поперек закона. Можно сделать большие деньги и не нарушая его. Он нарушать не хотел.
— А может быть, его убили именно за это?
