Павел Шестаков - Остановка
- Признаешь? Закономерно?
- Предположим.
- И отметим.
Он запустил руку куда-то в глубины своего потрепанного пальто и извлек бутылку белой.
Я прикрылся обеими руками.
- Ради бога! Ты же видишь, я пиво пил.
- Ну и что? Как батюшка на вопрос ответил? "Вы что будете пить, отец? Вино или водку?" - "И пиво, сын мой, и пиво".
И, повернувшись к стойке, крикнул:
- Веруня! Мое почтение! Сполосни нам стаканчики, не откажи.
Неопрятная женщина ответила ленивым голосом:
- Вы же знаете, Евгений Иванович, у нас не положено.
Засиженное мухами соответствующее предписание действительно украшало стену: "Приносить и распивать... запрещено".
- Ну и что? - активно возразил оживленный предвкушением Женька. - А ты положи. На тарелочку огурчик. Или сырок.
- Не положено... - Он снова развернулся в мою сторону. - Знаешь анекдот? Встретились двое. Один говорит: "Давай выпьем". А другой: "Мне врачи запретили". А тот: "Ну и что? Мне тоже запретили. А я дал четвертак - разрешили!" Слыхал? Ха-ха-ха!
- Я не хочу пить, Женя.
- Обижаешь! Обижаешь. Я ведь из училища чудом спасен. И Веруню обижаешь. Она женщина славная. Видимо, уже стеклотару приготовила. Правила нарушает, а дело доброе делает. Ради нас. Такого человека обижать нельзя.
Через минуту стаканы были у него в руках.
- Так и быть. На донышко, каплю. Символическую.
Действовал он, однако, вполне реалистично, и я едва успел удержать его руку над стаканом.
- Я не буду пить, Женя.
- Ну, смотри. Была бы честь предложена, - уступил он ворчливо. - Дело хозяйское. Хозяин - барин... Надеюсь, мне позволишь?
- Хозяин - барин, - повторил я его слова.
- Вот-вот, - тут же снова приободрился Женька. - Я сегодня в барыше. Шедевр настенный завершил. В детском садике. Так сказать, Дионисий двадцатого века. И потому имею право.
И Перепахин с удовольствием проглотил свою отнюдь не символическую дозу.
"Имею право..." Ведь так и Вадим говорил. Да что они, с ума посходили? Один на полпути, другой явно у финиша..."
Я отчетливо видел склеротические жилки на Женькином лице, издали создающие обманчивое впечатление бодрого румянца.
- Хорошо пошла, - сказал он, закусывая плавленым сырком. Огурчика у Веруни не нашлось. - Ты не представляешь, брат, как хорошо на воле. Когда на меня оковы надели, свет в овчинку показался. Песня вспомнилась: "В тюрьме он за правду страдал". Вот так поем, а не вникаем. А на собственной шкуре другой переплет.
- Вряд ли тебе грозило что-то серьезное.
- Ха-ха! Не скажи!
- Ты же не был виноват.
- Это игра судьбы. Граф Монте-Кристо тоже не был...
- Графа враги погубили. А у тебя...
- Графа друзья погубили, - перебил он.
- Разве у тебя есть такие коварные друзья? - спросил я в шутку, но вообще-то шутить не хотелось... Хотелось распрощаться побыстрее.
- А про это никому не дано знать. Что ж с милиции спрашивать? У них служба. Улики, отпечатки всякие. Вот и доказывай, что ты не верблюд. Кто тебя услышит, разве жена, да и то если не на базаре, а близко.
- Однако услышали.
- Потому и пью.
И он быстро плеснул в стакан новую порцию.
- Да, брат, перетрусил я. Не скрою. А как не струсить? У меня дети. Сам видел.
Я вспомнил, что дома он храбрился. Ради детей, наверно. А Перепахин все продолжал свое:
- И вообще пережил. По-твоему, это пустяк, человека мертвым увидать? Да еще какого! Сергея. Вошел я к нему и обмер. Где стол был яств, там гроб стоит. Вздрогнешь, ничего не скажешь...
"Монеты это, однако, взять ему не помешало".
- Полная неожиданность! Да ты сам представь, насколько я потерялся. Коньяк на столе стоял, а я ноль внимания. Ну, да я, правда, коньяк не уважаю. Я человек простой. Мне он на желудок плохо действует. Другое дело - водочка...
- А портвейн? - спросил я, вспомнив слова тети Поли о бормотухе.
- Портвейн? Портвейн тоже вещь серьезная. Как говорится, трус не играет в портвейн.
- Значит, с коньяком он не тебя ждал?
Хохотал он поминутно, но на этот раз расхохотался особенно.
- Ну, даешь стране угля! Перепахина, Коля, с коньяком не ждут Не та фигура.
Это он произнес с некоторой грустью, моментально сменив мажор на минор. Я не возражал.
- Но ты бывал у него?
- Он, Коля, был единственный, кто меня как человека воспринимал.
- А говоришь, с коньяком не ждал.
- С коньяком не ждал. Мы с ним чай пили. Я к нему не угощаться ходил. Я вообще христарадничать не люблю. И у меня своя гордость есть. Как видишь, мой стакан граненый, но пью я из своего стакана.
- Интересно все-таки, кого он ждал.
Но Перепахин придерживался противоположного мнения.
- Да что интересного, что? Смерть-то установлена точно - инфаркт. Значит, никакого отношения... И все дела. Да и не пришел тот человек, как пить дать.
- А ты как там оказался?
- Захотелось - и пошел.
- Тебя Полина Антоновна у пивной видела.
- Ну и что? Я свободный художник. Был в пивной, а потом к другу пошел.
"Что все-таки их связывало?" - думал я с недоумением.
- О чем вы обычно беседовали?
Перепахин откликнулся охотно.
- Ну, по мелочам не толковали. Сплетни разные... Больше по вопросам бытия. Об НЛО, например. Да мало ли о чем!
- Ну и как НЛО?
- Тоже не веришь? За облака считаешь?
- А ты?
- Это, брат, аксиома. Вопрос в другом - наблюдают или влияют?
- К чему ж пришли?
- Я считаю, влияют. И может быть, даже основатели.
- Чего?
- Да нас с тобой.
- И Сергей так думал?
- Он нет. Все-таки он в научном стойле овес жевал. А там народ зашоренный.
- А ты раскованный?
- Я человек, Коля. Мне обидно от обезьяны происходить, а тем более если она сама из мутной водички зародилась...
Тут я с опаской подумал, что тема эта для выпившего человека неисчерпаемая, и попытался притормозить Женьку.
- Неужели и Сергей зашоренный был?
- А куда денешься? Наука... Кафедра, доктора, кандидаты... С кем поведешься...
- У него аспирантка бывала.
- Видел ее?
- Пришлось.
- Заметил?
- Что?
- На Наташку, как две капли... Заметил?
- Если честно, сам бы не догадался. Я-то ее больше тридцати лет не видел или около того.
Перепахин приподнял бутылку, прикинул, сколько осталось. Потянулся было к стакану, но задержался, поставил бутылку и стал настойчиво затыкать ее пробкой, которую вытащил из кармана. Пробка от большей бутылки не поддавалась.
- Вот и молодец, - одобрил я.
Странно, но после того, как он выпил, Женька стал потише.
- Скучно с тобой. Не побеседуешь. Все ты сбиваешь. То про одно, то про другое. Зачем ты про Ленку спросил?
Он все-таки был пьян, и изрядно. Ведь я ничего не спрашивал.
- По-моему, я только упомянул, а ты откликнулся сам.
- Ну и что?
Это "ну и что?" он произносил не реже, чем Вадим "ладно".
- Ничего.
- А врешь зачем?
Я был поражен.
- Я вру?
- Конечно. Ты с Сергеем дружил?
- Еще бы.
- Вас же водой было не разлить.
- Не понимаю.
- Врешь. Не мог ты про Наташку не знать, а говоришь - тридцать лет, тридцать лет...
"Никто никогда не будет любить тебя так, как я..."
Неужели?
- Ты что-нибудь знаешь?
Перепахин вместо ответа принялся снова за бутылку Наконец он водворил пробку в горлышко и опустил бутылку туда, откуда и достал, в недра ободранного пальто.
- Не по мне эти фокусы. Ты не знаешь, что я знаю, что ты не знаешь...
- Сергей был влюблен в Наташу?
- Все может быть, все может быть, ну а пока, - ответил он Сергеевой поговоркой и добавил: - Пока!
И встал с не меньшей поспешностью, чем Вадим.
- Постой! Куда ты заспешил?
Он, не садясь, наклонился через столик.
- А ты пить со мной будешь?
- Зачем тебе это?
- Нуждаюсь. Душа требует общения.
Однако такого рода общение я позволить себе не мог.
- Ну, что поделаешь...
- Тогда пошел...
Я не понял, он пошел или я "пошел". Оказалось, что он. Женька, чуть качнувшись, шагнул в сторону ступенек.
- Вперед и выше!..
- Погоди.
Мне показалось, что он может упасть на этих неудобных ступеньках. Но Женька быстро прошагал вверх, и я догнал его уже на улице.
- Ты куда? Я провожу тебя.
- До вытрезвителя?
- Зачем он тебе?
- Потому что я алкоголик, - ответил он с исчерпывающей полнотой.
Что было мне сказать! Согласиться или возразить - одинаково бесполезно. Я чувствовал его твердое намерение пить до той точки, когда человека подбирают там, где ему окончательно отказали ноги.
- Пойди домой, поспи.
- Да я встал час назад. И при деньгах я сегодня. Дома у меня все отберут. Нет уж, только на линию огня!
Шагал он быстро и этим сохранял равновесие. Я с трудом поспевал за ним. А он как шел, так и остановился. Схватился за дерево и прекратил свое поступательное движение. Я проскочил по инерции вперед и вернулся.
- Ты зачем за мной ходишь? - спросил Женька недружелюбно.
- Думал проводить тебя домой, но если не хочешь.
- Не хочу.
- А мне бросать тебя в таком состоянии не хочется.
