Пьер Гамарра - Убийце - Гонкуровская премия
-- Такая погода здесь, наверное, редкость?
-- Обычная для этого времени года... -- Учитель не был расположен поддерживать разговор.
-- Сколько жителей в Муассаке? -- продолжал тем не менее Жозе.
-- По последней переписи -- семь тысяч восемьсот четырнадцать. -Учитель стоял как вкопанный. Не поворачивая головы, с сигаретой в углу рта, он глядел на дождь.
Но Жозэ не отчаивался.
-- У вас великолепный монастырь! -- восторженно сказал он. -- А какой портал!
Учитель повернулся на каблуках и, заложив руки за спину, зашагал между столиками, рывками переставляя ноги.
-- Уникальный монастырь. Самый прекрасный романский монастырь, ничуть не уступающий церквам в Эльне и святого Трофима в Арле. Он был воздвигнут в тысяча сотом году аббатом Анскитилем. В нем семьдесят шесть арок, которые опираются на мраморные колонны.. Когда-то в центре находился бассейн с чудотворной водой.
Жозэ сдержал улыбку. Но учитель на него не смотрел. Казалось, он говорил, обращаясь к стенам.
-- Портал роскошный. Да, да, это жемчужина. Нечто невообразимое. Настоящее чудо. Он сооружен в тысяча сто тридцатом году. Вначале он находился с западной стороны. К концу двенадцатого века его разобрали и перенесли к южной стороне монастыря, чтобы оградить его от снарядов, которые могли быть в него пущены с соседних холмов... да, с холмов. Это именно чудо, другого слова нет. На фронтоне -- апокалипсическая сцена: Христос, окруженный символами евангелистов и двадцатью четырьмя старцами. Перемычка -- из белого пиренейского мрамора. Я не знаю более прекрасного мрамора. Трюмо -- поразительно. На нем изображены переплетенные львы -- их три пары, с двух сторон портала -- святые в замечательных одеяниях. У правого святого очень приятное лицо.
Учитель остановился у стойки. Казалось, он прислушивался к тому, что происходило в задней комнате, где обедали хозяева. Затем он снова принялся шагать.
-- Боковые стены украшены скульптурами. К великому сожалению, они сохранились плохо. Слева -- демоны пытают Скупость и Прелюбодеяние. Наверху -- пиршество богача, смерть Лазаря и рай, в котором Авраам держит на коленях душу бедняка. Справа -- Благовещение, Явление волхвов, Сретение... Да, мосье, это чудо, настоящее чудо... Вы видели его раньше?
Учитель так внезапно повернулся к Жозэ, что тот растерялся.
-- Увы, нет.
Только тут он разглядел лицо Рессека. Черты его были неправильны, у рта -- горькие морщины. Глаза глубоко запали, лоб был высокий и широкий, кожа бледная, землистая, как у всех, кто много читает и поздно ложится. В бездонных черных глазах таилось что-то безумное.
-- Очень немногие понимают истинную ценность этого сокровища, -добавил учитель своим низким голосом.
Что-то подсказывало Жозэ: .
-- Вы думаете, немногие? Но ведь в провинции немало образованных людей. Я считаю, что, например, несчастный старик, которого вчера убили, был в некотором роде ученым...
-- Истинно образованные люди -- редкость, -- отрезал учитель и зашагал к двери.
, -- решил Жозэ.
-- Вы знали этого букиниста?
Преподаватель повернулся и подошел к столику журналиста.
-- Я его знал, как и все в городе. По правде говоря, он не был образованным человеком, как это думаете вы. Он просто был отравлен чтением, читал все, что попадало под руку. Плохой самоучка.
-- Почему же?
Учитель сделал паузу и поднес руку к своему галстуку -- нервный жест, который он то и дело повторял.
-- Да взять хотя бы наш монастырь. Старик Гюстав, букинист, утверждал, будто капители относятся всего к тысяча двухсотому году, однако легче легкого доказать, что творение Анскитиля дошло до нас совершенно неповрежденным. Я никак не мог ему это втолковать... Да уж что там...
Учитель развел руками и с глухим вздохом тут же опустил их.
-- Вы часто с ним разговаривали?
-- Нет, редко. В лавчонке стоял такой запах! И вообще он жил в грязи. За последние полгода я не виделся с ним ни разу, а теперь вот узнал... Но это вам не интересно... До свидания, мосье. Если у вас будет время, не забудьте осмотреть монастырь. Это уникальный памятник, настоящее сокровище, повторяю вам.
Преподаватель отошел от столика. Он шел подпрыгивая, как-то рывками, и в такт шагам у него дергались руки, а длинные седые кудри рассыпались по воротнику.
Он ушел. Немного погодя Жино привел в зал старика, который пилил во дворе дрова.
-- Несчастный человек, -- объяснил итальянец. -- Он живет в халупе по ту сторону железной дороги, на холме, он немой. Кажется, от рождения.
Жозэ нахмурил брови.
-- Немой?
-- Да. От рождения. Он немой от рождения.
7. ПРИЗРАК ДЕРЖИТ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ
Когда на нашей планете человеку есть что
сказать, трудность заключается не в том,
чтобы заставить его сказать, а в том,
чтобы помешать ему высказывать свои мысли
слишком часто.
Бернард Шоу
Дождь прекратился. Над Тарном поднялся туман. Он налетел на городок, окутал все улицы, все дома.
Как обычно, часам к пяти вечера, когда почти стемнело, затихли грузовики, начали закрываться ставни, вспыхнули уличные фонари, усеяв ночь расплывчатыми звездочками.
Разошлись по домам щебечущие школьники.
В кафе наступило непродолжительное оживление: рабочие по дороге домой забегали выпить рюмку белого вина.
В бакалейных лавках хозяйки спешили закупить продукты на следующий день.
Прошло несколько часов. Туман сгустился еще больше. Женщины хлопотали в кухне, накрывали на стол. За закрытыми дверями, в теплых квартирах, семьи, собравшись вместе, беседовали. Возможно, они говорили о преступлении, которое вызвало в городе такую суматоху и столько шума. Умер букинист Гюстав Мюэ, который никого раньше не интересовал, а теперь весь город толкует о нем, о его сером доме, о его кухне, где пахнет сыростью, об улице Кабретт, о стоящих на ней хибарках с облупившимися фасадами, с трухлявыми дверями и оконными рамами.
Это убийство привлекло всеобщее внимание. Им заполнены были прибывшие вечерним поездом газеты. О нем говорили в Париже, о нем говорили в Тулузе. Полиция сбилась с ног. Жены жандармов стали нарасхват во всех лавках. Но, к сожалению, пока высказывались одни лишь предположения.
Жозэ снова позвонил в Париж, поговорил с д'Аржаном. Ничего нового. Много шуток, много гипотез, ничего точного. В парижских литературных кругах все ошеломлены. Даже самые серьезные литературные журналы собираются послать в Муассак своих корреспондентов. С тревогой говорят, что затронут престиж всей французской литературы. Д'Аржан напомнил Жозэ слова Гастона Симони: .
За ужином учитель не появился. Жино сказал репортеру, что Рессек иногда ест только один раз в день. И не из соображений экономии, а чтобы не терять времени. Часов в пять он съедал бутерброд и, заперевшись в комнате, углублялся в огромные книги по археологии. Он готовил монографию о монастыре. Жино видел в комнате преподавателя толстые тетради, исписанные мелким почерком. , -- утверждал Рессек.
Жозэ поднялся к себе в номер.
С нижнего этажа, из зала, до него доносился гул голосов.
Игроки в карты, в домино -- обычные вечерние посетители. Жозэ довольно долго проторчал с ними в надежде что-нибудь узнать. Но все без толку. Люди лишь повторяли написанное в газетах. По правде говоря, они букиниста не знали и не слышали о нем до самой его трагической гибели. Кто бывал в захламленной лавке на улице Кабретт? Очень немногие. Безденежные школьники, мечтавшие раздобыть у букиниста по дешевке недостающий том или откопать какой-нибудь приключенческий роман. Редкие туристы, привлеченные в Муассак меланхоличным очарованием старинного монастыря да соседними с ним древними домишками. И еще учитель Рессек... Да, он время от времени навещал старика Мюэ. Наверное, рылся среди потрепанных книг в надежде обнаружить среди всякой макулатуры какую-нибудь редкость.
Рессек много беседовал со старым букинистом. Они спорили о капителях монастыря -- к какому веку они относятся: к одиннадцатому или двенадцатому? По мнению Гюстава Мюэ, они были воздвигнуты в двенадцатом веке, никак не раньше. Рессек был убежден, что капители старше и творение аббата Анскитиля хорошо сохранилось до наших дней.
Очень серьезный, важный вопрос.
О чем сейчас думал учитель, склонившись над своей рукописью и над археологическими трудами? Одним клеветником стало меньше. Отныне букинист лишен возможности отстаивать свою версию о двенадцатом веке.
Жозэ пожал плечами. Преступление из-за какой-то капители!
Конечно, бывает всякое, не исключено и это. Человек, одержимый страстью к науке, может убить. Случались и более поразительные вещи.
Ну, а как же все остальное? Роман? Гонкуровская премия? Злосчастное ?
Жозэ прислушался.
Гул голосов внизу постепенно стихал. Посетители кафе, и те, что приходили выпить, и те, что поиграть в карты, расходились, растворяясь в холодном тумане. В такую погоду люди не засиживаются в кафе. Да и вообще в маленьких городках любят в десять часов запереться в своей квартире на хороший замок и лечь в постель. Жино, его фамилия была Роберти, наверное, протирал мраморные столики и наспех подметал пол. Основательную уборку он делал по утрам. А его жена подсчитывала доходы. Скоро они поднимутся к себе в спальню.
