Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая
«Если бы ты знал, чем я заплатил за тайны этого дипломата!» – подумал прокурор, но даже однокашнику, старому другу, не стал говорить о двух убийствах, которые он совершил всего лишь час назад.
Прокурор сел за свой стол, а помощник, положив перед ним дипломат, намеревался примоститься рядом, как тот неожиданно проговорил:
– Дипломат мы должны вернуть хозяевам утром. – И, глянув на часы, продолжил: – Но владеть им мы будем еще целых четыре часа, так что ты не особенно рассиживайся…
– Отдать кейс? Зачем же мы рисковали? – растерянной спросил помощник, сегодняшнюю ночь он впервые так часто не понимал своего шефа.
– Не отдать мы не имеем права, из нас просто вытрясут души, сейчас они как раз над этим думают. Помнишь, в начале второй части операции я сказал, что отступать не могу, нас не поймут и не простят, сейчас снова такая же ситуация. Люди, которым принадлежит кейс, так сильны, что нам с тобой и представить трудно, и для них наша с тобой жизнь – тьфу…
– Догадываюсь, я видел, Коста даже сломанный ведет себя как посланник аллаха на земле.
– Ну, хорошо, что наконец-то понял, с кем мы имеем дело, теперь слушай меня дальше. Мы вернем дипломат, отдадим Коста некоему Артуру Александровичу, по кличке Японец, потому что приперты к стене, но тайной дипломата владеть будем.
– Как же будем, если ты собираешься его отдать? – опять ничего не понимая, спросил Миршаб. Хозяин кабинета терпеливо улыбнулся непонятливости помощника.
– Сейчас ты пойдешь к японскому ксероксу в подвале и будешь снимать копии со всех документов, что я тебе дам. А я прослушаю выборочно вот эти четыре кассеты, – он достал их из кейса, – и на скоростной записи перепишу их. Затем мы снова вложим документы и кассеты в дипломат, опечатаем и вернем хозяевам, которые мечутся сейчас, не зная, что предпринять, хотя догадываются, что я как-то причастен к смерти прокурора Азларханова.
Пройдет время, забудется эта история, тот, кто допустил утечку информации, не станет предупреждать влиятельных людей, замешанных в деле, не в его интересах, тем более если документы вернулись к нему. А мы с тобой будем использовать материал по своему усмотрению, но теперь уже находясь внутри той влиятельной компании.
– Значит, Коста и дипломат наш вступительный взнос в тайный «масонский» орден, по существу правящий в крае?
– Наконец-то начал снова читать мои ходы наперед, – похвалил он товарища. – Выходят так, но боюсь, что наши партбаи обидятся за сравнение с масонами, но бог с ними. В руках у нас теперь тайна многих из них, и, умело распоряжаясь ею, где кнутом, где лаской, мы добьемся того, о чем я всегда мечтал, – власти… А теперь, дорогой Салим, прервем сладкие мечты – и за дело. Пожалуйста, принеси из своего кабинета двухкассетный «Шарп», что конфисковали на прошлой неделе, а сам иди в подвал, готовь ксерокс. Минут через десять я передам тебе первые документы.
Он достал бумаги, лежавшие наверху, они оказались расписками и странными ведомостями на зарплату, аккуратно вырезанными из бухгалтерских отчетов. Мельком пробежав страницу за страницей, Сенатор от удивления присвистнул, весьма любопытные фамилии фигурировали в ведомостях, особенно в стопке расписок, видимо, до сих пор тщательно оберегаемых от постороннего глаза.
– Неплохо для начала, – сказал он возбужденно помощнику, вносившему магнитофон в комнату, и показал ему на десятки аккуратно сколотых расписок в получении крупных сумм от некоего Шубарина с инициалами А. А. И тут до него дошло, что Артур Александрович, на немедленной встрече с которым настаивал Коста, и есть Шубарин, по кличке Японец. Фамилия поставила все сразу на место, он уже слышал об этом миллионере, одном из хозяев теневой экономики края, по его душу прикатила в прошлом году ростовская банда, вдруг бесследно пропавшая, хотя приезд ее в Ташкент работники угрозыска по своим источникам-осведомителям зафиксировали в отчетах, знали, сколько их, кто они, ведали и о цели, вот тогда мелькнула фамилия – Шубарин…
Салим, видя необычайное возбуждение шефа, взял стопку расписок и стал машинально листать их и вдруг радостно воскликнул:
– Попался, голубчик, наконец-то!
Прокурор отвлекся от очередной бумаги и спросил с любопытством:
– Кого ты там выловил?
– Тестя нашего обэхаэсника, капитана Кудратова.
– Я же тебе говорил сегодня, что доберемся и до него, просто не ожидал, что и он затесался в эту колоду, валет пиковый… – Прокурор неожиданно для Миршаба выругался, потом, включив магнитофон, добавил: – А там людей повыше тестя Кудратова полно, на такую удачу я и рассчитывал, теперь понимаешь, почему Коста так икру метал, грозил всеми смертными карами, если мы не добудем и не вернем дипломат.
Акрамходжаев подкинул помощнику еще стопку бумаг, которые успел наспех проглядеть, все они безусловно представляли интерес, и Салим с первой партией документов отправился в подвал к множительной установке.
– На всякий случай по три экземпляра, – крикнул прокурор вслед однокашнику.
Слушать записи, даже выборочно, он не стал, неожиданно почувствовал, что у него гораздо меньше времени, чем предполагал, содержимое дипломата уже с первого взгляда представляло огромный интерес и, конечно, требовало более внимательного прочтения, анализа, выборки. А в кассетах, наверняка, комментарии к документам или тайны, не подтвержденные документами, могла быть там и срочная информация, но как бы там ни было, переписать следовало, и он, сняв звук, включил скоростную запись. На четыре кассеты по инструкции «Шарпа» требовалось 86 минут. Значит, у меня в запасе всего лишь полтора часа, за это время я должен бегло ознакомиться с бумагами в кейсе, а Салим успеть снять с них копии, как только запишется последняя кассета, следует позвонить по телефону, который вручил Коста несколько часов назад.
Сенатор почему-то ощущал смутную тревогу и понимал, что владельцев кейса необходимо успокоить как можно раньше, чтобы они не наломали дров. Прокурор вновь углубился в документы, попадались такие, которые тут же хотелось пустить в дело, но понимал, нельзя, приходилось себя сдерживать; он чувствовал, что обзавелся сверхъядерным оружием, оттого так радовался: тихо повизгивал, похохатывал, притоптывал ногами – подобного припадка восторга он никогда не чувствовал.
Салима за ксероксом мучил один вопрос: почему шеф назвал тестя капитана Кудратова, высокопоставленного партийного аппаратчика, – валетом, да еще пиковым, неужели он еще тайно и в карты катает? Поэтому, вернувшись в кабинет за очередной порцией бумаг, не выдержал и спросил:
– А что, тесть Кудратова действительно катает в карты по-крупному?
– С чего ты взял, что Ачил Садыкович, играет в карты, нашел в бумагах его долги? – засмеялся прокурор, видимо, представил того за карточным столом или что Коста включает партийному боссу счетчик.
Теперь настал черед удивляться помощнику.
– Ты же сам сказал – валет пиковый, а потом еще выругался.
– Было дело, – вспомнил Сенатор, – я действительно сказал на него валет пиковый, ты что, до сих пор не слышал это выражение? Оно, кстати, родилось в стенах нашей республиканской Прокуратуры, наверное, для новейшей классификации преступников, так сказать, особой его касты – валет пиковый – и все становится на свои места. – И шеф пояснил: – Ты, наверное, и сам обратил внимание по нашим делам, если мы раньше имели дело с карманниками, домушниками, угонщиками автомобилей, скупщиками краденого, с фарцовщиками, валютчиками, артельщиками, то вдруг обнаружилась мощная прослойка, не относящаяся ни к одной из ранее известных категорий преступников, – костяк ее составляют партийные и советские руководители, да таких рангов, что людей из правоохранительных органов оторопь берет, когда они натыкаются на такой айсберг, не знают, куда идти жаловаться и с кем согласовать его арест, случается, что нужно получить добро на санкцию у того, на кого вышел. И наши коллеги из Прокуратуры республики придумали для этой категории лиц шифр – валет пиковый, – и всем сразу становится ясно, какой тип всплыл в деле.
– А я думал, он и в самом деле катает в карты, представляешь, приходишь в какой-нибудь привилегированный катран-салон, а там сидит Ачил Садыкович и химичит особой полиграфии картами. – И оба рассмеялись.
Миршаб забрал очередную пачку документов и вернулся к ксероксу, по тому, как шеф торопился записать кассеты, он понял, что надо спешить. Но валет пиковый почему-то не шел из головы, нет, он вполне разделял сметку и находчивость коллег из Прокуратуры республики, шифр в десятку, точнее не скажешь. А куда отнести нас с шефом? К королям, тузам пиковым? Куда ни глянь, с отчаянием подумал он, кругом масть пиковая, масть черная. Как говорят русские: вор на воре сидит и вором погоняет. Катимся к какому-то взрыву, обреченно думал рассудительный Хашимов. Он и не надеялся уцелеть от очередного гнева народного, оттого и держал втайне от шефа в домашнем сейфе пистолет, и жил, пока веревочка вилась, но что-то неясное уже дышало в затылок, мучило в страшных снах, оттого и столь щедрый подарок – дом для Наргиз, хотелось хоть в чьей-то памяти остаться внимательным, добрым, щедрым… «Гуляй, Вася, однова живем!» – как кричал на днях у пивной пьяный мужик.
