Татьяна Гармаш-Роффе - Уйти нельзя остаться
А если нет… То надо исходить из гипотезы, что инфарктам помогли случиться ! Как любитель детективов со стажем Лера точно знала, что до инфаркта можно и намеренно довести. Хоть тот же дигиталин, о котором писала Агата Кристи. А сколько других медикаментозных средств вышло на рынок со времен сочинительства бабушки детектива?
Иными словами, эти смерти есть не что иное, как убийства!
Но и в это было трудно поверить. Зачем??? Кому понадобилось убивать этих ребят, которые уже давно перестали общаться между собой? И за что? Может, какой-то псих? Или кто-то им за что-то отомстил?
И закончен ли список смертей?.. Ведь Лера сидела следующей, на третьей парте в ряду у окна… Если это псих, решивший методично истребить свой бывший класс, то он теперь до нее доберется!!!
«Стоп, – сказала она себе. – Тут промелькнуло одно слово, какое-то важное слово… Да, вот оно: «свой бывший класс». Кем бы ни оказался убийца, он должен быть из нашего класса!!!»
Эта мысль выдернула ее из постельной неги.
– Карен? Мы можем встретиться сегодня? Ну, скажем, через полтора часа?
– Конечно. Я пришлю за тобой машину. Диктуй адрес…
Она буквально слетала в душ, выпила кофе, оделась-причесалась-подкрасилась и вскоре входила в роскошный офис Карена в центре города.
– Обеденное время, – сказал он, когда Лера появилась в его кабинете. – Пойдем поедим. Ты ведь мне что-то сказать хочешь, угадал? Ну, за обедом и поговорим…
– …Вот так, Карен. Только не говори, что я сошла с ума, – закончила Лера свое повествование.
Он отодвинул от себя тарелку, положил на нее вилку и нож, вытер рот салфеткой, скомкал ее и бросил на стол. И все это не сводя с Леры своих черных влажных глаз. Полные губы его дрогнули, но так и не сложились в улыбку. В детстве, в школе, лицо его было очень подвижно, Лера помнила; теперь же оно отяжелело вторым подбородком, налитыми щеками, и на нем, казалось, только и жили глаза и губы.
– Не говорю, – сказал он. – Но чего ты хочешь? Что предлагаешь?
– Костю когда хоронят?
– Завтра.
– Значит, тело еще в морге?
– Видимо.
– Добейся, чтобы судебно-медицинский эксперт… Я правильно сказала?
– Правильно.
– Чтобы он осмотрел еще раз тело!
– В поисках чего, Лера?
– Причины инфаркта.
– То есть? – нахмурил черные брови Карен.
Лера отчего-то постеснялась говорить Карену про свою любовь к детективам и про вычитанный у Агаты Кристи дигиталин.
– Карик… Ты просто скажи ему, что у тебя есть основания подозревать, что инфаркт был спровоцирован. Возможно, введением какого-то лекарственного препарата. Пусть поищет в крови, я не знаю…
Карен подумал.
– Хорошо. Я для тебя это сделаю. Заплачу ему, пусть ищет.
– Ты не веришь мне, да?
Карен только сделал жест рукой: замолчи, мол! Он уже прижал к уху телефон и выспрашивал у Лены, Костиной вдовы, в каком морге находится тело.
– Какая разница, Лер, верю я тебе или нет? – произнес он, закрывая телефон. – Ты в сомнениях; они тебя пугают. Мое дело либо их развеять, либо подтвердить. Это минимум, который я могу сделать для тебя. И, знаешь, я бы предпочел первый вариант.
– Я тоже… Только боюсь, что…
Но Карен уже договаривался с моргом, обещая подъехать через час.
Лере он позвонил поздно вечером, точнее около полуночи. Данила недовольно выпустил ее из своих объятий. Она долго копалась в груде их одежд, пока не отыскала мобильник в кармане своего пиджачка. И затем молча выслушала то, что сказал ей Карен.
Данила протянул ей руку, помогая забраться в кровать.
– В крови ничего не нашли… – произнесла Лера, положив голову ему на грудь.
– Вот видишь! – Данила запустил пальцы в ее волосы.
– Но зато нашли след от укола на его руке…
– Надо сообщить в милицию, я думаю, – произнесла Лера за завтраком. – Если бы не мой приезд, то никто никогда бы не связал эти смерти между собой. Но теперь очевидно, что это неспроста! И милиция должна об этом знать! Пусть объединят эти дела и поищут причины инфарктов!
Данила странно посмотрел на Леру, снизу вверх – он ел яичницу, – и в его серых глазах засветилось удивление.
Лера смутилась.
– Ты не находишь эти смерти подозрительными? Тебе кажется, что я все сочинила, да?
– Лер… Какая же ты иностранка, на самом деле…
Таким тоном говорят: «Какая ты маленькая!»
– Почему?..
– Милиция – это не ваша полиция. Никто ничего делать не станет.
– Но я напишу заявление с просьбой расследовать! Они же должны…
– Иногда демократическое мышление трогательно до слез, – усмехнулся Данила. – Неужто ты думаешь, что кто-то начнет искать причины? Доставать из земли трупы…
– Эксгумировать, – подсказала образованная на детективах Лера.
– Вот-вот, эксгумировать и искать это лекарство в крови…
– Да и не получится. Дигиталин быстро разлагается. Если, конечно, пользовались именно им…
– Дело не в том, Лер! Просто никто не станет этим заниматься. Не станет, понимаешь?
– Но ведь имеются достаточно веские причины для того, чтобы заподозрить убийства! И возбудить дело. Почему же никто не станет, объясни?
– Потому что до сих пор это были мирные разрозненные покойники, умершие своей смертью, а тут они превратятся в никому не нужное, сложное дело по серийным убийствам, или как там у них называется. Со всеми шансами на «висяк». Или «глухарь».
– Это что?
– Так у нас в фильмах следователи выражаются… В смысле, что нераскрытое «глухое» дело испортит отчетность, «повиснет».
– Так пусть раскроют… – упавшим голосом проговорила Лера, уже понимая, что это отчего-то невозможно, хотя все еще не могла понять, отчего именно.
Данила поднялся – завтрак он закончил, пора было уходить на работу.
– Я не хочу, чтобы ты получила еще одну дозу отрицательных эмоций, Лер… – Он притянул ее к себе, поцеловал в макушку. – Не обращайся никуда, мой тебе совет. К тому же ты американка… На все твои доводы они только отмахнутся.
Данила взялся за ручку двери.
– А ты? Ты тоже отмахиваешься, да? – с обидой проговорила она.
– Я только здраво смотрю на вещи. Ты время потеряешь впустую, нервы себе потреплешь… К тому же я не хочу, чтобы игра в детектив отнимала тебя у меня.
Дверь за ним закрылась.
«А если очередь дойдет до меня? – обиженно думала она, оставшись одна. – Тогда что ты скажешь, Даня, если меня у тебя отнимут навсегда ?!»
Драматическая интонация собственного восклицания произвела на нее впечатление, и на глазах показались две скромные слезинки.
«Неужели это не звучит убедительно: четыре человека умерли в порядке тех мест, которые занимали за партами одного класса? Неужели этого не достаточно, чтобы насторожиться? И даже забеспокоиться? Или им нужна пятая смерть, чтобы поверить в ее неслучайность?!»
Лера смахнула слезинки, толку в них никакого не было. Куда больше ей нравилось думать и рассуждать.
Пятая смерть… Лера прекрасно знала, кто сидит пятым, на третьей парте, но снова положила перед собой фотографию класса: она, Лера!
И ее соседка, шестая по порядку, Вера.
Она позвонила Юре.
* * *Он не сразу согласился с ней встретиться. Он-де всею бы душою, но занятость и неотложность дел не позволяют! Тон его был холодноват, и Лере подумалось, что он тем самым хочет подчеркнуть высоту своего положения, чтобы она получше оценила его жест: он снизошел до них всех, приехав на классную встречу. Или он снизошел до нее, до Леры?
Ей было решительно все равно, что он там хотел ей продемонстрировать, Юрочка Стрелков, и положение его ничуть ее не занимало. Но разговор этот был ей необходим, и следовало каким-то образом на нем настоять, хотя ей не хотелось формулировать по телефону столь щекотливое дело. Наконец она решилась и намекнула, хоть и туманно, на некое трагическое происшествие, которое хотела бы с Юрой обсудить.
Тон его мгновенно изменился, сделался участливым. Лера с изумлением прислушивалась к бархатным переливам: ни дать ни взять депутат, отвечающий на чаяния народа! Ну что ж, подумала Лера, в школе у него была одна маска, теперь их много, только и всего. А уж таланта Юре не занимать…
На следующий день Юрин лимузин подобрал ее у метро и повез куда-то за город.
– На дачу? – спросила Лера.
– Нет. У меня там сейчас семья… – В голосе Юры проскользнуло недовольство, и Лера не знала, относится ли оно к ней или к семье. – В один хороший ресторан едем. Увидишь, как у нас в России принимают дорогих гостей!
Лера повернулась к нему в надежде уловить былой отблеск иронии, который раньше придавал оттенок шутки и насмешки всему, что бы Юра ни говорил. Эта интонация позволяла предположить, что ирония Юры отчасти относится и к самому себе, что и составляло силу его обаяния…
Но нет, лицо его было серьезно и даже хмуро. И только в ответ на взгляд Леры что-то прежнее мелькнуло в глубине его глаз. Мелькнуло и сразу спряталось. С прежним Юрой Стрелковым было покончено усилиями нынешнего Юры Стрелкова, теперь он относился ко всему серьезно. И в первую очередь к самому себе…
